МОСКОВСКИЕ ПОДВИГИ "КОЛОНИСТА"
В жизни он носил разные имена и фамилии. Иностранные дипломаты, аккредитованные в Москве, знали его как Рудольфа Шмидта. Для немецких офицеров он был Паулем Зибертом. Николаем Грачевым называли его бойцы партизанского отряда «Победители». «Колонист», «Ученый», «Кулик», «Пух» — под такими псевдонимами значился он в оперативных отчетах ОГПУ-НКВД-НКГБ.
Даже крещен он был не тем именем, под которым впоследствии войдет в историю. При рождении его назвали Никанором, но в 1932 году он переменил немодное имя на более современное. С тех пор он — Николай Иванович Кузнецов.
Биография, подвиги отважного разведчика известны по книгам и кинофильмам миллионам людей. К сложившемуся образу Николая Ивановича Кузнецова сейчас можно добавить некоторые важные штрихи о раннем и малоизвестном периоде его жизни — 1938—1941 годах.
До последнего времени оставалось неизвестным, при каких обстоятельствах Николай Кузнецов очутился в Москве, как вообще негласный сотрудник периферийных органов госбезопасности оказался в поле зрения Центра. Об этом автору книги «С места покушения скрылся» Т.К. Гладкову рассказывал человек к этому перемещению причастный лично — один из руководителей советской разведки в те годы генерал-лейтенант Леонид Федорович Райхман.
Москве нужны были новые кадры. В середине 1938 года Л.Ф. Райхману позвонил его знакомый — нарком НКВД в Коми АССР М.Н. Журавлев: «Леонид Федорович, у меня на примете есть один человек, еще молодой, наш негласный сотрудник. Очень одаренная личность. Я убежден, что его нужно использовать в Центре... Он специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой, энергичный, инициативный. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, эсперанто. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что в Кудымкаре его принимали за своего...»
Предложение заинтересовало Райхмана. Во второй половине 30-х годов погибло много опытных контрразведчиков и разведчиков. Центр затребовал из Свердловска личное дело Кузнецова. Райхман внимательно изучил его работу на Урале.
Идеальным вариантом было бы направить его на учебу в спецшколу, по окончании которой он был бы аттестован, зачислен в какое-нибудь подразделение в центральном аппарате и начал службу. Но мешали два обстоятельства. Во-первых, учеба в этой школе, как и в обычном военном училище занимала продолжительное время, а нужен был работник, который приступил бы к работе немедленно. Второе обстоятельство — в школу принимали только с «чистой» анкетой. Тут отделы госбезопасности по кадрам были беспощадны, а у Кузнецова в прошлом сомнительное социальное происхождение, исключение из комсомола...
В конце концов, Кузнецов был оформлен как особо засекреченный агент с окладом старшего оперуполномоченного центрального аппарата.
Прежде всего, нужно было обустроить Кузнецова в Москве. С учетом той деятельности, которой ему предстояло заниматься, была выделена отдельная квартира в доме № 20 по улице К. Маркса.
Придумали для Кузнецова убедительную легенду, рассчитанную на немецкий контингент. Русского Николая Кузнецова превратили в этнического немца Рудольфа Вильгельмовича, фамилию оставили прежнюю, но... перевели ее на немецкий язык: Шмидт. Рудольф Шмидт — инженер-испытатель авиационного завода № 22 на Хорошевском шоссе. На эту фамилию Кузнецову был выдан паспорт, а позднее и бессрочное свидетельство об освобождении по состоянию здоровья от воинской службы, так называемый «белый билет», чтобы военкоматы не трогали. Холостой, привлекательный, с хорошим окладом и легким характером, он станет завсегдатаем элитных московских ресторанов, где часто бывали и иностранцы.
Кузнецов за годы пребывания в Москве выполнил несколько ответственных заданий, исходящих от руководства контрразведки, по разработке и вербовке сотрудников иностранных посольств.Одним из объектов внимания нашей контрразведки были посольства Германии и Словакии, их дипломатический и технический персонал, квартиры дипломатов и сотрудников, не имеющих рангов. В поле зрения попал советник словацкой миссии по фамилии Крно. Он постоянно появлялся в Столешниковом переулке возле самого крупного в Москве ювелирного магазина, где всегда крутились спекулянты, перекупщики и вообще всякого рода жулики.
Кузнецов познакомился с дипломатом и вошел к нему в доверие. Оказывается, Крно регулярно ездил в Братиславу и привозил оттуда, злоупотребляя дипломатической неприкосновенностью, на продажу ювелирные изделия и, главным образом,часы. Его заинтересованность в Кузнецове объяснялась просто: удобнее и безопаснее продавать контрабандный товар одному надежному посреднику, чем многим случайным покупателям.
Позже было установлено, что Крно был разведчиком, тем более странно, что он пустился в столь рискованную авантюру. Вот такова бывает сила жадности и стяжательства. Информированность Крно в германских делах была несомненной, т.к. он часто посещал посланника. Этим он привлек внимание нашей контрразведки к своей малозаметной особе. Установление контакта с таким «дипломатом» являлось большой удачей.
Кузнецов поддерживал деловые связи с Крно в течение двух месяцев. За это время он приобрел оптом и сдал на Лубянку столько превосходных швейцарских часов, что руководство разрешило их продавать по себестоимости, чтобы как-то покрыть расходы.
Уверенный в способностях и надежности своего агента, Крно отправил Шмидта в г. Черновцы, где тот встретился с местным предпринимателем, оказавшимся старым сотрудником еще кайзеровской разведки.Наконец, руководство решило перейти к активной работе, т.е. вербовке. Для этого требовалось завлечь Крно на квартиру к Кузнецову. Как-то дипломат вернулся из Братиславы с очередной партией товара и, как обычно, позвонил Руди. Во время разговора, сославшись на то, что у него повреждена нога и прийти на встречу он не может, Кузнецов пригласил Крно к себе на квартиру. Крно колебался, прекрасно понимая, что ему, дипломату, являться на дом к перекупщику, хоть тот и командир Красной Армии, никак нельзя (Кузнецов при знакомстве с Крно представился военным летчиком). Но жадность взяла верх над здравым смыслом. Он договорился о визите.
Бизнес для словацкого дипломата закончился тем, что он вынужден был дать согласие работать на нашу контрразведку. О сотрудничестве, его условиях, формах связи договорились быстро. Крно оказался кладезем полезной для руководства страны информации.
Чуть позже Кузнецов переключился на проникновение в посольство Германии.
3 июня 1941 года через Кузнецова на Лубянку поступили сведения о личных планах посла Германии граф Шуленбурга. Камердинер посла сообщил своему приятелю Шмидту, что посол собирается вскоре покинуть Москву, это было свидетельством того, что близится война между СССР и Германией.
До начала войны оставалось всего 18 дней. Впереди была война и подвиги Николая Ивановича Кузнецова, вошедшие в историю нашей страны. Совсем скоро он напишет: «...я люблю жизнь, я еще очень молод... Но, если для Родины, которую я люблю, как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это...»
В. СПИЧЕВА,
заведующая Музеем Н.И. Кузнецова в Талице.
СВЕРДЛОВСКИЕ АДРЕСА "УЧЕНОГО"
Во многих, в том числе и местных публикациях, разведчик Николай Кузнецов фигурирует под подпольным именем «Колонист». Но для свердловских чекистов он был более известен как «Ученый». Какие же адреса «Ученого» были в записной книжке будущего великого разведчика?
Наиболее известное место, связанное с пребыванием разведчика — здание заводоуправления Уральского завода тяжелого машиностроения. Здесь Кузнецов появлялся каждый день, получал оперативные задания, налаживал «контакты» с иностранными специалистами, которых на тот момент в городе насчитывалось несколько тысяч. Для работы ему была предоставлена квартира в престижном тогда доме, расположенном на главной улице города — Ленина, в доме 52. В новых домах Гостяжпрома жили разные люди. Николай Иванович выделялся среди них не только элегантным видом, но и образом жизни. Он не был стеснен в средствах, имел хорошую обстановку в квартире, что даже для работников свердловской разведки было в 1930-х годах не типично. Обедал разведчик часто в столовой «Городка Чекистов», который находился напротив его дома. Бывал на концертах в клубе им. Дзержинского (ныне — здание Музея истории Среднего Урала, где «Ученому» в экспозиции посвящена целая витрина).
Как и обычные горожане, в свободное время Николай Иванович любил гулять. Обычным маршрутом была дорога от ул. Вайнера, где располагалось Управление НКВД, до дома.
Но походы в Управление НКВД на ул. Вайнера не всегда были обычными. Сталинские репрессии затронули и Николая Ивановича. Его арестовали по доносу. В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев. По счастью, сослуживцы добились его освобождения. Позже Николай скажет своему другу юности: «в заключении я прошел через жуткие испытания, у меня даже выпали волосы на голове».
Для совершенствования своего немецкого языка «Ученый»-Кузнецов стажировался на специальных курсах, организованных при Уральском индустриальном институте. Его лично готовила бывшая фрейлина российского императорского дома, сосланная на Урал в 1926 году, родственница поэта Лермонтова — Ольга Михайловна Веселкина. Благодаря ее педагогическим способностям и богатому немецкому книжному фонду библиотеки института, Николай Иванович смог получить отличную специализированную подготовку.
Еще одним свердловским адресом «Ученого» был... трамвай, следовавший от площади Первой Пятилетки до ул. Луначарского. Ежедневно, рано утром и вечером, он ехал с горожанами на работу и обратно домой. Конечно, ему наступали на ноги, толкали локтями, а пассажиры не могли и догадаться, что рядом с ними едет будущий легендарный советский разведчик — Николай Иванович Кузнецов.
ст. научный сотрудник СОКМ.
В РОДСТВЕ С ГЕРОЕМ
С племянницей Героя Светского Союза Н.И. Кузнецова — Клавдией Викторовной Сакныня беседует старший научный сотрудник СОКМ Людмила Федоровна Муртузалиева.
- Впервые об удивительных подвигах разведчика Николая Ивановича Кузнецова жители нашей страны узнали из книг командира партизанского отряда Д.Н. Медведева «Это было под Ровно» и «Сильные Духом». А знали ли родные о героической судьбе Николая Ивановича и его деятельности в Ровно?
- Своей семьи Николай Иванович не имел, родители его умерли, когда он еще был очень молод. Остались две сестры: Агафия и Лидия и брат Виктор — мой отец. Последний раз с Николаем Ивановичем он встретился во время войны, зимой 1942 года, когда, выйдя из окружения под Барановичами, был отправлен в Москву и проходил там переподготовку. Встреча была очень радостной, ведь Николай Иванович не имел от брата известий несколько месяцев. При расставании он оставил брату доверенность и адрес, по которому можно будет справиться о нем, если после войны не будет известий. Адрес этот: Кузнецкий мост, 24, приемная МГБ.
Последнее письмо мой отец получил от Николая Ивановича в августе 1942 года и естественно, что после Победы он сделал запрос по означенному адресу.
В домашнем архиве сохранился ответ, но в нем не содержалось ничего вразумительного. И, как ни удивительно, впервые о деятельности своего брата мой отец услышал по радио, когда там читали главы из книги Д.Н. Медведева «Это было под Ровно». В главном герое повествования он опознал своего брата Николая.
- А встречался ли Виктор Иванович с командиром отряда, автором книги?
- Да, конечно. Оказалось, и сам Дмитрий Николаевич искал родных своего соратника. Очень интересен текст его письма, направленного сюда, на Урал с просьбой найти родных героя. «Уважаемый тов. председатель! Вас беспокоит Герой Советского Союза — полковник Медведев Дмитрий Николаевич. Во время Великой Отечественной войны я командовал партизанским отрядом в тылу врага. В моем отряде разведчиком был ваш земляк - Кузнецов Николай Иванович - 1911 г.р. В 1943 году он был награжден орденом Ленина. В 1944 году он пал смертью героя и правительством ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Об этом легендарном разведчике я пишу сейчас целые книги. Но одна беда: насколько хорошо знаю его подвиги, настолько плохо — его юношеские годы и его родных.
Помню, он рассказывал, что у него в Зырянке были отец, мать и брат, которого зовут Виктором.
Очень прошу Вас, как можно скорее выяснить и сообщить мне, кто из родных остался в Зырянке, дать им прочесть это письмо и передать мою просьбу: написать мне подробные данные об отце, матери, брате. Если есть фотографии Николая Ивановича — выслать их мне. Если выяснится, что никого из родных в Зырянке нет, то прошу узнать у соседей или родственников — где можно найти родных этого легендарного героя — Вашего земляка — Николая Ивановича Кузнецова. Герой СССР. Полковник Медведев». На оригинале письма, которое хранится в семейном архиве, есть распоряжение председателя: «Тов. Нохрин! Я вам поручаю разыскать, кто такой Кузнецов Николай Иванович 1911 г. рожд. И узнать родителей в 3 -х дневный срок». Мы тогда жили в Литве, сестры — в Уфе и Тобольске, так что из талицкого райвоенкомата ответили, что родных нет. Для нас даже сейчас удивительно, что Д.Н. Медведев сам, будучи сотрудником органов, все же не имел доступа к личному делу Николая Ивановича и задавался вопросами о его биографии. Отсюда в его книгах, вышедших еще до встречи с родными героя, есть неточности и даже искажения довоенной биографии Николая Ивановича. В частности, чтобы хоть как-то объяснить великолепное знание им немецкого языка, Д.Н. Медведев устами Н. Кузнецова говорит о немецких поселениях рядом с родной деревней Николая Ивановича, чего на самом деле не было.
- А когда все же состоялась встреча Вашего отца с партизанами, знакомство с командиром отряда?
- С Д.Н. Медведевым отец увиделся на встрече с чистателями в Доме офицеров в Вильнюсе, где мы жили в то время. Дело в том, что в конце 40-х годов, начале 50-х Дмитрий Николаевич проводил много выездных встреч с сотрудниками органов безопасности, а также публичные встречи с читателями во многих городах Советского Союза. На одной из таких читательских конференций и произошла первая встреча. Отец принес на эту встречу фотографии Николая Ивановича, его письма, которые были потом опубликованы в последующих изданиях книг Д. Н.Медведева. Но наиболее близкие и дружеские отношения у моего отца сложились с Николаем Владимировичем Струтинским. Он неоднократно приезжал сюда на Урал, на родину своего боевого друга. Отец в свою очередь бывал на Украине, на встречах с партизанами. В архиве сохранился его дневник, описание первой поездки в Ровно.
"Уральский музей", № 7-8 (21-22), июль-август 2006 г.
