Книги >
Е.М. БЕРС
Археологические памятники Свердловска и его окрестностей
ЗАСЕЛЕНИЕ ОКРЕСТНОСТЕЙ СВЕРДЛОВСКА В ЭПОХУ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ И РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА
Часть памятников эпохи последней бронзы и раннего железного века свидетельствует о заселении территории города Свердловска и его окрестностей новыми племенами, с совершенно своеобразной материальной культурой, не связанной преемственностью ни с одной из культур Среднего Зауралья в эпоху бронзы.
По имени первого памятника, открытого на мысу Гамаюн на Верх-Исетском пруду Свердловска, мы назвали эту культуру гамаюнской археологической культурой.
Немногочисленные археологические памятники, открытые на территории Южного Урала — у озера Кысы-Куль, в верховьях реки Белой, в верхнем слое одной из пещер на реке Юрезани,— позволяют предполагать продвижение, этих племен с юга Урала через южноуральский проход, где и надо продолжать поиски дальнейших следов этого движения.
Археологические памятники гамаюнской культуры представлены отдельными укрепленными жилищами, городищами, селищами и жертвенными местами.
Изучение памятников приводит к выводу, что эта материальная культура имеет иное, не среднеуральское происхождение, она обнаруживает сходство с памятниками более южных культур нашей родины.
На территории Среднего Зауралья в настоящее время известно до сорока археологических памятников гамаюнской культуры. Многие из них открыты и на территории города Свердловска, и в ближайших его окрестностях.
Материальная культура гамаюнских племен оставлена племенными объединениями, жившими здесь уже в период Распада патриархально-родовых отношений.
Проникновение в лесную зону этих племен, с давних пор освоивших обработку металла, обусловливается их движением к новым рудным месторождениям меди.
Поселившись в Зауралье, племена гамаюнской культуры вначале широко освоили обработку медных, а затем и железных руд. С самого начала проникновения в окрестности Свердловска эти племена имели широкое общение с внешним миром, что способствовало развитию обмена, в основном изделиями из металла, с другими племенами, жившими на Урале и вне Урала.
По данным раскопок восстанавливаются развитая система хозяйства, иные соотношения производительных сил, иные общественные отношения.
Жители гамаюнских поселений — скотоводы-коневоды и вместе с тем искусные металлурги, широко использовавшие местные ресурсы края. Вместе с орудиями из металла бытовали и вещи, сделанные из твердого камня. Интересна и техника изготовления каменных орудий: она близка к той, которая существовала на территориях, удаленных от Урала, в частности у фатьяновских и балановских племен; сходны и формы орудий.
У поселений гамаюнской культуры обнаружены жертвенные места. Материалы раскопок говорят о развитых религиозных представлениях.
На поселениях гамаюнских племен широко применялась глина. Она использовалась не только для изготовления посуды, но и для обмазки полов и устройства очагов; из нее делали тигли для плавки металлов, ложечки-льячки, украшения и предметы культового назначения.
Посуда с селищ и жертвенных мест имеет горшечную или реповидную форму, она исключительно нарядна. Для нее характерны отогнутый венчик и ряды ямочных вдавлений при переходе от венчика к тулову, вся она покрыта орнаментом из коротких зигзагообразных расположенных под углом штриховых линий, собранных в группы, или орнаментом в виде косого креста. Днища у горшков уплощенные и украшенные рисунком креста, обведенного кругом. Бытовали и колоколовидные сосуды, орнаментированные только в верхней части.
Среди предметов металлургии на ряде памятников найдены тигли для плавки металлов, ложечки-льячки из глины, литейные формы, обломки листовой меди, медный шлак и изделия из меди. Встречаются каменные топоры, стрелы и копья с одним шипом у основания, однако находки из камня единичны, что позволяет предполагать частичную замену каменных орудий бронзовыми. Позднее начинают появляться литейные формы для отливки трехгранных бронзовых стрел.
Памятники гамаюнской культуры
Шайдурихинское укрепленное жилище. В двух километрах от деревни Шайдурихи, на правом берегу реки Аяти, на высоком розном месте, называемом 1-й Еланью, возвышается холм, напоминающий большой расплывчатый четырехугольной формы курган. Размеры холма —20 м X 18 м, склоны высотой до двух метров подымаются под углом 45°. Один из юго-западных склонов, самый крутой, залегает у высокого берега реки, этот склон сейчас на 80 метров отделен от реки болотом. Со стороны поля холм окружает еле заметная на глаз канавка. Старики со слов своих отцов и дедов говорят, что здесь жила чудь.
Поверхность холма испорчена восемью кладоискательскими ямами. В конце XIX столетия здесь проводили разведку М. В. Малахов и Н. А. Рыжников, и на высшей точке холмаа остались следы старого шурфа. М. В. Малахов считал памятник курганом, насыпанным из культурного слоя.
При раскопках, проведенных нашей экспедицией в 1959 году, такое определение не подтвердилось: холм оказался большим четырехугольной формы домом, окруженным со всех сторон насыпным валом из глины. Ширина насыпного вала — от трех до четырех метров, сохранившаяся высота — от 110 до 80 сантиметров. Часть насыпи вала смещена вовнутрь жилого помещения, часть осыпалась по склонам, первоначально она была, по-видимому, высотой в рост человека. На валу был забор, а перекрытие дома опиралось на массивные столбы, до 50—60 сантиметров в диаметре, глубоко вставленные в грунтовые ямы, обнаруженные при раскопках.
Внутри жилого помещения, разделенного на отдельные секторы, обнаружены мощеные площадки из глины, камней и частично из разбитых горшков. Эти площадки возвышались над полом, на них разводили огонь и варили пищу.
Культурный слой, оставшийся от гамаюнских племен, имел мощность до 40—50 сантиметров, указывая на длительное обитание здесь этих людей. В раскопке найдена типичная для этих племен посуда, втульчатые бронзовые стрелы, очень своеобразные украшения — подвески, сделанные из малахита, обломки тигля, стрелы и скребки из камня.
С трех сторон до реки вокруг вала шел глубокий ров, ранее наполнявшийся водой. Обитатели жилища спускались с вала по ступенькам. Установлено, что как ров, так и вал были дополнительно укреплены бревнами. На наибольших глубинах рва также найдена посуда гамаюнской культуры. По остаткам укрепленного жилища и оборонительным сооружениям вокруг него видно, что его обитатели жили в окружении соседей, с которыми не имели мирных отношений, и вынуждены были защищать свои владения.
Шайдурихинское укрепленное жилище датируется самым концом второго и первой половиной первого тысячелетия до нашей эры.
В V—IV веках до нашей эры на гамаюнские племена напали люди сарматской культуры. Они сожгли крепость, о чем свидетельствуют большие расплывчатые зольники и стрелы из бронзы, оставшиеся в валу этого укрепленного поселения. Новые пришельцы основали здесь свое селище.
Постепенно подвергаясь разрушению, вал осел, культурный слой более поздних обитателей перекрыл это сооружение, и образовался памятник, по внешнему виду похожий на курган, верхние наслоения которого относятся к сарматскому времени.
Палкинское укрепленное жилище на горе Малой.
И по форме, и по находкам вещей и керамики, относящихся к гамаюнской археологической культуре, шайдурихинскому укрепленному жилищу подобен памятник, находящийся в Палкино, на одном из крутых склонов горы Малой, на правом берегу реки Исети. Разведка на нем в 1884 году также была проведена М. В. Малаховым, который вначале считал этот памятник курганом, но затем, сняв его план, описал как селище.
Малахов начал научное обследование этого памятника потому, что здесь, на горе Малой, при хищнических раскопках почти в центре сооружения были найдены С. С. Сиговым медные человекоподобные и птицевидные идолы, литейные формы для их отливки, пластины меди, фигурки медведей, бляхи, то есть ряд таких вещей, которые характеризуют гамаюнских людей как металлургов.
К настоящему времени памятник уже не сохранился.
В эпоху раннего железного века у племен гамаюнской культуры возникают городища типа 2-го Катайского и Каменогорского.
Второе Катайское городище по размерам невелико, всего 10 м X 12 м. Оно было окружено рвом и валом. Раскопки велись траншеей — от вала на всю длину городища, идущего параллельно реки Исети. При раскопках около вала обнаружено скопление углей и обгорелого дерева.
В центре и в западной части городища обнаружены глинобитные сооружения, определяемые В. Я. Толмачевым как жертвенники. Однако всего вероятнее это были возвышавшиеся очаги, причем лучше сохранился западный очаг, конструкцию которого удалось восстановить. Он занимал площадь 90 см X 70 см и возвышался над древней поверхностью на 35 см. Основание имело трехгранный карниз с орнаментом из неправильной формы ямок. В центре очага обнаружены угли, зола и мелкие кости животных.
В процессе раскопок получены 431 обломок керамики: части большого и маленького горшков, сделанных из глины; без примеси слюды и талька. Орнаментирована керамика такими же рисунками, как и вся посуда гамаюнской культуры. После реставрации выяснилось, что сосуды имели бомбовидную форму. Кроме керамики, найдены два кремневых ножа, часть орудия из кремнистого сланца длиною до четырех-шести сантиметров, клиновидной формы, со следами повторной обивки на обухе и лезвии, ножевидные пластинки, клин из красной меди, квадратная бляшка из листовой меди с орнаментом в виде креста, внутренняя поверхность бляшки залита белым сплавом со следами припоя двух кусочков проволоки для ее прикрепления к одежде. Обнаружены также куски листовой меди с отверстиями и следами клепки и три железных предмета: железный ножичек, шило и железо в обломках.
На всей площади раскопа встречено большое количество костей животных, в том числе зубы и бабки лошади.
Каменогорское городище значительно больше. Оно расположено в пяти километрах на запад от деревни Усть-Караболки, на правом берегу реки Синары, на каменистом выступе берега. Открыто В. Я. Толмачевым.
Овальная площадь городища ограничена с одной стороны каменистым берегом с двумя выступами высотою около 12 метров, а с другой стороны — полукруглым валом длиною в 148 метров. Городище давно распахано, сохранилась только его северная часть, в которой высота вала достигает почти полутора метров. В западной части устроен спуск к реке.
При разведочных работах найдено большое количество керамики с характерным крестовым орнаментом. Сосуды имели отогнутую шейку и сильно выпуклые бока. Кроме керамики, встречены обломки хорошо отшлифованных каменных молотков и несколько слитков красной меди, а также куски глиняной промазки.
Поселения гамаюнских племен
Палкинское левобережное селище. В 1949 году в центре поселка Палкино, на левом берегу реки Исети, нашей экспедицией было открыто селище гамаюнской культуры. Оно расположено на плоской большой площадке — невысокой возвышенности, носящей название горы Маленькой.
На селище были обнаружены основания двух наземных жилищ, которые и были раскопаны нами в 1949 и 1950 годах.
Гора Маленькая похожа на курган, ее высота — до 15 метров, склоны распаханы, так как здесь расположены приусадебные участки домов, окружающих гору с трех сторон. К ее северо-восточному подножию подходит болото — старое русло или рукав реки Исети, ранее снабжавшее водой жителей этого селища. Подъем на гору с юго-востока крутой, с северо-востока, к бывшему рукаву,— более пологий. Селище было хорошо защищено естественным рельефом, и, кроме того, окружающая местность отлично просматривалась.
На плоской вершине горы, площадью до 340 кв. метром стояли два наземных жилища, а около каждого большого дома было шалашеобразное подсобное помещение типа амбарчика. По-видимому, все эти постройки были обнесены оградой, остатки которой прослеживаются лишь на нераспаханных участках склонов. От жилищ сохранились полы и столбовые ямы. Полы в древности были промазаны глиной. Потом жилища сгорели, стены и потолок рухнули на глинобитные полы, где остались лежать вещи обитателей селища. Остатки построек покрылись дерном и сохранились до наших, дней. На отдельных участках этой площади вырос лес. Постепенно корни растущих деревьев проникали под глиняную обмазку полов и местами разрушили ее на мелкие кусочки. Но там, где промазка полов располагалась на каменных участках горы, деревья не росли, и эти части сохранились лучше. Ямы от столбов, которыми были укреплены стены жилища, позволяют установить форму и тип постройки.
По остаткам материальной культуры определяется время существования селища — это эпоха раннего железного века, середина первого тысячелетия до нашей эры. Раскопанные жилища относятся к позднейшим памятникам гамаюнской культуры.
Раскопками вскрыта вся вершина горы. Восточное жилище залегает у южного склона, а западное — почти в центре площадки. Между жилищами раскопано несколько небольших очагов с остатками раздавленной посуды. Жилища — одинаковые, четырехугольной формы. Установлено, что при постройке жилищ человек использовал орудия из железа.
Пол восточного жилища вначале был сделан из нетолстых обструганных плах. Потом они сверху были промазаны глиной.
В одной из сторон такого пола был очаг. У очага сделан более толстый слой глиняной промазки — до 15 сантиметров толщины, и в него была вставлена вылепленная из глины и предварительно обожженная очажная чаша диаметром 65 сантиметров и глубиною 12—14 сантиметров. Начиная от очажной чаши, промазка пола постепенно утоньшалась к стенам и доходила в своей сохранившейся части лишь до трех-пяти сантиметров толщины. Очаги в форме округлых чаша сохранили следы неоднократной промазки глиной и разведения огня.
В восточном жилище в толстом слое глины под очагом лежало два наката бревен, они сохранились обугленными при гибели жилища: глиняный пол предохранил их от полного сгорания. Верхний накат был продолжением общего настила пола, а второй, нижний, шел лишь под очагом. Под очаг, под плахи и под толстую глиняную промазку на неровный рельеф почвы была насыпана щебенка. В очажной чаше, заполненной землей, оказался большой неорнаментированный горшок, сделанный из глины с большой примесью талька, между черепками лежало пять дробленых костей.
У очага, в толще глинобитного пола, найден потерянный людьми железный ножичек, попавший в слой глины во время: обмазки пола.
Пол восточного жилища частично приподнят над склонами горы. Здесь, у восточного склона, были обнаружены два столба, игравшие роль фундамента: один сложен из грубо отесанных камней, второй, на противоположном конце, слеплен из обожженной глины. На эти два столба опиралась сохранившаяся у ската большая балка. Часть пола лежала непосредственно на каменном грунте горы, и там, где грунт был неровным, в него были вбиты небольшие столбики. Вход в жилище был с востока.
Перед дверью западного дома, построенного в основном так же, восстанавливается неправильной формы площадка, образующая как бы «крыльцо», защищенное общим навесом дома. Стены дома, по-видимому, были бревенчатыми, на что указывает расположение ямок от столбов, и не были промазаны глиной. Бревна лежали одно на другом и скреплялись наружными и внутренними столбами, вбитыми в грунт по углам и в середине стен. Частей покрытия крыши тоже не обнаружено, но, судя по климатическим условиям местности, она была хорошо утепленной.
Ямки от столбов, скреплявших стены, и от бревен, которые подпирали крышу, имеют разную величину. Часть из них выбита в камнях до глубины в 60—80 сантиметров. Около остатков стен жилища, у ям и в самих ямах найдены грубо отесанные каменные клинья из сланцевых пород. Этими клиньями, вероятно, дополнительно укреплялись вставленные в ямы столбы.
Как сложна и совершенна конструкция постройки по сравнению с жилищами эпохи неолита и бронзы и каким жалким и несовершенным кажется этот дом по сравнению с нашими зданиями!
Внутри амбарчика, стоящего около восточного жилища, почти в центре, была плоская каменная плита, положенная на два больших камня, а у ее длинных концов сохранились две столбовые ямки. Вокруг плиты — большое пятно сажи. Здесь были найдены скребки, два разбитых горшка и под одним из них обломок золотистой бронзовой чаши, завезенной сюда из Ирана.
В другом амбарчике, в его северной части, была обнаружена округлая площадка из прокаленной глины, а в ней десять кусков железного шлака и круг из камня для добывания огня.
На пространстве, не занятом жилищами, обнаружены небольшие, обычно расположенные на камнях и окруженные ими очажные ямы с остатками разбитой посуды и яма для хранения запасов. Предметы, найденные на полу жилых домов и за их пределами, состояли из обломков посуды, двух медных блях, большого количества литейных формочек, из черепков для отливки мелких украшений на одежду, пряслиц, пуговиц, двух железных ножей, рукояти для костяного ножа и костяных стрел.
Формы для отливки в них украшений вырезались теперь железными ножами. Иногда формы гравированы, чтобы предметы получились с рисунками. Большой интерес представляет сделанная из черепка литейная формочка, в глубине которой вырезана схематичная фигурка идущего человека с длинным мечом. У конца формы и на обратной ее стороне выгравированы рисунки. Такие же рисунки и знаки встречены на черепках и других литейных формах, причем знаки на предметах, найденных в разных жилищах, различны. По-видимому, это родовые тамги — знаки собственности на предметах, принадлежавших или роду, или отдельному лицу. Часть рисунков аналогична изображениям на писанцах лесного Зауралья. Это дает возможность считать, что писанцы представляют собой памятники, оставшиеся нам от племен гамаюнской культуры. Найденные при раскопках предметы и керамика повторили те предметы, которые были обнаружены и на других памятниках этой культуры.
Таким образом, на горе Маленькой были найдены два патриархально-родовых жилища, жители которых вели отдельное хозяйство и владели техникой обработки меди и железа. Находки таких вещей, как две медные бляхи, гарпуны, стрелы и рыболовный крючок, указывают на занятия коневодством, а также охотой и рыболовством, которые играли, однако, подсобную роль.
Находка обломка чаши персидской работы времени династии Ахаменидов говорит о том, что эти гамаюнские племена имели широкие торговые связи, в результате которых вещи из далеких стран путем торгового обмена попадали на территорию лесного Зауралья.
Жертвенное место на мысу Еловом у озера Мелкого
Жертвенные места возникают у племен народов, стоящих на более высоких ступенях патриархально-родовых отношений. В них находят отражение религиозные воззрения древних обществ, но характер обрядов таков, что раскопки подобных памятников восстанавливают и материальную культуру тех племен, которые их посещали.
Одним из таких памятников гамаюнской культуры в окрестностях Свердловска является жертвенное место на мысу Еловом, куда для совершения жертвоприношений приходили племена из ряда поселений этого района, начиная с эпохи бронзы и до первой половины первого тысячелетия до нашей эры.
Жертвенное место на мысу Еловом расположено в глухом дремучем лесу, между озером Мелким и Чертовым Городищем. От топких правобережных мест озера Мелкого до мыса Елового приходится идти метров 300 по мокрому болоту и метров 500 — по полусухому. Когда-то здесь было большое водное пространство, занятое озером.
Второй путь до мыса Елового — от полустанка Гать. Узкая тропинка проходит у края болота и через семь километров выводит вас к мысу Еловому.
Но самый удобный путь — водный. Нужно добраться па лодке до острова Макуша, а от него идти по тропинке около берега до ручья, впадающего в болота с запада, на расстоянии двух с половиной километров от острова Макуша. Отсюда до мыса Елового всего метров сто.
Мыс покрыт лесом и ничем не отличается от окружающей его местности. Девять скал, расположенных по краю мыса и торфяного болота, покрыты лесом и видны только за 10—15 шагов. Метров на 400 мыс врезается в современное торфяное болото, а в древности он омывался с двух сторон водой озера Мелкого.
На конце Елового мыса стоит большая скала с наскальным навесом и старой верхушкой, а к западу от нее, тоже на бывшем побережье озера, на расстоянии 30 метров, вторая скала высотою 12 метров, ее вершина заканчивается большой плоской площадкой, равной 100 кв. метрам. Подняться на скалу можно лишь с юга и юго-востока. Вот эта скала и ее подножие в течение долгого времени и были местом жертвоприношений.
Разведки и раскопки, проведенные на мысу Еловом нашей археологической экспедицией летом 1952 года, установили, что других археологических памятников здесь нет. По-видимому, весь этот мыс в период существования жертвенного места был заповедником.
Что представлял собой этот археологический памятник?
Раскопками устанавливается, что жертвенное место состояло из трех частей обрядового пользования: 1) жертвенной площадки наверху скалы — центра жертвенного места, где совершался основной ритуал жертвоприношений и где остались следы ритуальных обрядов; 2) жертвенного домика типа юрты у северного отвесного склона скалы, стоявшего в древности на берегу заболачивающегося берега озера и сохранившегося сейчас под слоями торфа; в домике хранились оставляемые дары и обнаружены божки из дерева; 3) площадки перед жертвенной скалой на песчаном берегу мыса, сейчас поросшей травой и деревьями, где сохранились кострища с посудой — следы древних пиршеств, от которых, вероятно, здесь оставлялись горшки с пищей в качестве даров. Кострище и сейчас возвышается на поверхности небольшим курганом и состоит из мощного угольного слоя без вещей.
На одной из верхних плит южного склона выбита в скале Жертвенная чаша диаметром до одного метра и глубиной в 15 сантиметров. Скале, выступающей здесь над остальными плитами, путем грубых обколов и резьбы по камню придана форма головы барана с контурами рогов, глаз, ноздрей.
Ниже чаши с головой барана находится вторая плита скалы с незначительным уклоном к южному краю и на ней, против большой чаши,— маленькая чаша, выдолбленная в камне. Обе чаши носили следы промазки глиной. Глина — прокаленная, что свидетельствует о совершении ритуальных обрядов с зажжением огня.
Кроме даров, при раскопках жертвенной площадки во впадине западного склона обнаружено семь с половиной тысяч расколотых и целых костей животных. На всей поверхности жертвенной площадки тоже попадается много мелких пережженных костей. Доцент кафедры зоологии Уральского университета Данилов установил, что в преобладающем количестве кости принадлежат двум видам животных — домашней лошади и лосю. Но есть и кости медведя, косули, волка или собаки, некоторых птиц — глухаря, тетерева и рябчика. Кости сохранились на вершине скалы благодаря сухости почвы и зольному слою, заполнившему большую западную впадину вершины скалы. Костей барана не обнаружено. Его изображение на камне позволяет предполагать какой-то особый культ этого животного, имеющего большое значение в системе скотоводческого хозяйства.
В 1949 году при нашей разведке на Листвяном полуострове Исетского озера, на селище гамаюнской культуры, была найдена голова лошади из глины с неожиданно узкой мордой. Выполнение настолько реалистично, что не оставляет сомнений в существовании именно такого вида лошади. Это подтверждается и изучением костей с жертвенного места. Строение зубов и челюстей домашней ископаемой лошади было несколько иным, чем у современного животного.
Наиболее ранними предметами, которые позволяют установить существование памятника уже в конце второй половины второго тысячелетия до нашей эры, являются части раскопанного жертвенного домика. Он был покрыт крышей из бересты, укрепленной на основе из нетолстых жердей с дранками между ними. Вся крыша опиралась на бревенчатую коньковую балку. Домик стоял на берегу заболачивающегося озера, у северного подножия отвесной скалы. Часть бревенчатого пола опиралась на большой камень, лежащий у берега озера, и была приподнята над болотом. Домик сгорел, его крыша рухнула, пол упал в болото, благодаря чему многие его части уцелели, а в дальнейшем, покрывшись более мощными слоями торфа, сохранились до наших дней. Сохранились и обломки посуды, стрелы, копья, деревянные изделия, оставшиеся лежать между рухнувшей крышей и полом.
Эти вещи говорят нам о том, что домик был жертвенным, так как изделия из дерева оказались изображениями тех духов, которым поклонялись жившие в окрестных поселениях племена. Изображения очень примитивны и сделаны из причудливых корней и сучьев деревьев. Эти статуэтки передают полуфантастические образы людей, зверей, птиц. У них старательно выделаны глаза путем выскабливания глазниц около зрачка, иногда поструганы ноги.
В ряде пунктов Зауралья известны такие изображения из меди. Некоторые из них изображают лося с хорошо вырезанной головой, но с длинным туловищем, другие — полулюдей, полудеревья, третьи — длинных змей или просто чудовищ, а также головки птиц. Иные фигурки напоминают людей, у которых тщательно вырезаны ноги и туловище, но неясно изображение головы. Интересно, что у глиняной фигурки чело века, найденной на жертвенной площадке, также была отломана голова, а среди остатков животных нет черепных костей. К найденным божествам относится фигурка человекоподобного существа с непомерно большой головой и маленькими, изящно выточенными ногами, которая была найдена на вершине каменной палатки и сделана из позвонка животного.
Часть даров составляют бытовые вещи — скребки, отщепы из прозрачного горного хрусталя, ярко блестевшие на солнце.
К предметам ритуального характера относятся черепки с рисунками гравировкой. Они изображают птиц и людей. Найдены стрелы из бронзы с тем же орнаментом елочкой, что и на черепках. К ритуалу жертвоприношений надо отнести и следы плавки меди в тиглях из глины. На основе находок можно считать, что процесс самой плавки — непонятное превращение одного вещества в другое, руды в металл — казался людям того времени чудесным и необъяснимым, по их представлениям, для этого нужна была помощь сверхъестественных сил. Вот почему совершалась ритуальная плавка, а металл приносился в дар богам, как и их изображения.
Вскрытая раскопками материальная культура тождественна материальной культуре из ряда поселений гамаюнских племен. Но жертвенное место, существовавшее длительный отрезок времени, отразило материальную культуру в целом, тогда как различные поселения характеризуют эту культуру на более коротких хронологических отрезках всего времени существования гамаюнских племен; материалы взаимно дополняют друг друга и позволяют установить длительное существование этой культуры в Зауралье.
За последние годы раскопками и разведками вскрыты новые памятники гамаюнской культуры, например, на острове Макуша, где селище расположено в верхнем слое пойменной части острова, селища на мысе Листвяном Исетского озера, в урочище Шаманиха на берегу озера Таватуй и пять селищ у Ирбитского озера в Сухоложском районе области.
Эти памятники показывают, что за все время своего существования в Среднем Зауралье материальная культура гамаюнских племен значительно не меняется, не прослеживаются также какие-либо заимствования или влияния. Поэтому можно думать, что гамаюнские племена входили в состав мощного племенного объединения, продвинувшегося в Зауралье и покорившего местные племена, которые развивались под сильным влиянием этих пришельцев.
Памятники исетской культуры
Ряд памятников раннего железного века может быть объединен в исетскую археологическую культуру, существовавшую в окрестностях Свердловска с VII века до нашей эры по I—II века нашей эры, то есть в скифское и сарматское время.
Памятники исетской культуры названы так потому, что они впервые были обнаружены и раскопаны на Исетском озере и в верховьях реки Исети. Но распространены эти памятники значительно шире, они встречаются на всей территории лесного Зауралья, Каслинского Урала и доходят к востоку до современной границы лесостепи.
Среди археологических памятников исетской культуры есть неукрепленные селища, древние металлургические производства, древние копи и родовые святилища.
Материальная культура характеризует исетских людей как искусных металлургов среднего этапа развития зауральской древней металлургии меди.
Весь период эпохи раннего железного века определяется как период расцвета именно металлургии меди, но не железа: железные изделия еще не вытесняют бронзовых и медных орудий, это происходит значительно позднее. Такое явление типично не только для Зауралья: на западном склоне Урала бытует в это время ананьинская культура, а в Сибири — татарская, в которых расцвет металлургии меди также падает на эпоху раннего железного века.
Производство орудий из металла в это время выходит за рамки домашнего ремесла. Дальнейшее разделение труда и развитие ремесла порождают расширение обмена, способствуют накоплению ценностей и приводят к большему социальному неравенству. Обмен способствует и тому, что изготовляемые орудия уже перестают быть типичными для культур тех племен, которые обитали в Среднем Зауралье. Среди бронзовых вещей местного производства немало предметов (кельтов, ножей, наконечников копий), которые встречаются и на памятниках ананьинской культуры; попадаются кельты, стрелы, мечи из меди и железа, характерные для скифов и сармат, живших и на смежных, и на удаленных от Среднего Зауралья территориях. Вещи, а главное — литейные формы для отливки большинства таких предметов найдены в Зауралье, благодаря чему устанавливается их местное изготовление, возникшее в результате меновой торговли.
На основании изучения археологических памятников так называемого предскифского периода, относящегося к времени перехода от эпохи бронзы к эпохе железа, есть все основания считать, что исетская археологическая культура возникла на базе местных культур эпохи бронзы. В предскифское время гамаюнцы включили в сферу своего влияния эти местные племена, и в скифское время это привело, по-видимому, или к союзу племен, или к порабощению местных жителей гамаюнскими племенами, поскольку именно в это время устанавливается их культурное влияние на исетские племена.
Материальная культура исетских племен отличается рядом признаков, в частности и орнаментом на посуде, от материальной культуры гамаюнских племен.
В середине первого тысячелетия памятники гамаюнской культуры исчезают с территории Свердловска и его окрестностей: возможно, что гамаюнцы были наконец изгнаны исетскими племенами, как это установлено при раскопках в Шайдурихе.
В сарматское время в материальной культуре исетских племен постепенно исчезают те признаки, которые свидетельствовали о постороннем влиянии. Памятники этого времени охватывают собою еще большую территорию Южного и Среднего Зауралья, носители их входят в непосредственное общение со степным сарматским миром.
Селище Толстик на западном берегу Исетского озера
На западном берегу Исетского озера, к северу от поселка Исетского, расположена одна из возвышенностей гористого берега озера — гора Толстик.
До 1930 года все западные берега Исетского озера от поселка до речки Черной были покрыты густым сосновым лесом, вплотную подходящим к берегам озера. Потом прибрежная лесная полоса была вырублена. При корчевке пней и дальнейшей распашке части горы Толстик под огороды местными жителями были найдены в земле такие предметы, которые невольно обратили на себя общее внимание. Школьники передали их в Свердловский краеведческий музей с просьбой обследовать местность.
Среди этих вещей были бронзовые зеркала, медные круглые бляхи, большая двусторонняя литейная форма из талькового камня для отливки копья, два наконечника копий из меди, обломки литейных форм и сердечников к ним. Здесь же были найдены и бронзовые изображения птиц — птицевидные идолы.
В 1940 году П. А. Дмитриевым при участии Н. Н. Бортвина и Е. М. Берс проведены раскопки памятника.
Мыс Толстик представляет собой естественную возвышенность, которая состоит из двух вершин с седловиной между ними. Здесь и находилось селище исетской культуры.
Культурный слой на различных участках селища имел разную мощность - от десяти до сорока сантиметров. При раскопках найдены керамика, разрушенные плавильные печи и другие остатки медеплавильного производства: сопла, обломки литейных форм, части сердечников, употреблявшихся для отливки кельтов, части тигля для плавки металлов — предметы, характеризующие развитую металлургию меди.
Глиняная посуда этого селища имела форму горшков с округлым или небольшим плоским днищем, с короткой, немного отогнутой шейкой. Орнамент покрывает только верхнюю часть сосуда. Вместе с такими горшками бытовали невысокие чашевидные сосуды, получившие большое распространение в сарматское время. Есть обломки от жаровен. Орнамент, покрывающий посуду, нанесен или мелкозубчатым гребенчатым штампом, или оттиском тонкого шнура и тонкими штриховыми линиями. Единичные черепки орнаментированы косым крестом, заимствованным от гамаюнских племен. При лепке посуды в глину примешивалось много талька, молотого и в зернах, вследствие чего посуда желтого цвета, жирная на ощупь. Черепки толстостенные. Есть сосуды, сделанные из молотого талькового камня.
Среди осколков нарядной и ненарядной бытовой посуды; встречены куски толстостенной обожженной глины, сильно прокаленной, с нагаром на внутренней поверхности. Это и были обломки от разрушенных плавильных печей.
Найдены изделия из камня - скребки, точильные бруски, обломок просверленной каменной булавы, следовательно, предметы из меди и камня в это время еще сосуществовали.
В годы Великой Отечественной войны все западное побережье Исетского озера было распахано, культурный слой был разрушен. Однако при осмотре местности все же удалось установить, что на западном берегу Исетского озера, кроме селища Толстик, был еще ряд поселений, расположенных между поселком и речкой Черной. Все они аналогичны селищу Толстик и относятся к одной и той же культуре на разных хронологических отрезках ее существования. Памятники этого типа известны и в ряде пунктов Среднего Зауралья. Одним из них является стоянка у города Каменска-Уральского.
Селище у горы Раструс близ Каменска-Уральского
Весной 1948 года ученики школы №4 города Каменска-Уральского братья Воронины на горе Раструс, в трех километрах от города, вверх по течению Исети, нашли керамику, которую принесли руководителю географического кружка учителю И. Т. Соколову. Вместе с ребятами он организовал дополнительные поиски, и все находки передал в Свердловский краеведческий музей, который провел специальную экспедицию для исследования древнего памятника.
Памятник оказался селищем, расположенным на неширокой, затопляемой теперь весною пойме левого берега реки, образующего здесь мысовидную террасу, высота которой от побережья достигает двух метров. Берега реки непрерывно размываются, и часть селища уже давно уничтожена водой.
С севера селище защищено цепью гористых возвышенностей, и проход к нему возможен только в одном месте среди двух гор, здесь и сейчас стада спускаются к водопою. Таким образом, поселение было укреплено естественным рельефом местности. Дополнительной защитой служили два оврага у скалистых возвышенностей по обе стороны селища. В больших, спускающихся отвесно к воде скалах за оврагами обнаружено две пещеры. Таким образом, по местоположению памятник напоминает городище.
Площадь, занятая селищем, представляет собой узкую полосу на мысовидном выступе берега, длиною 200—220 метров и наибольшей шириной в 45 метров. Вся обследованная площадь представляет собой ровное плато, поросшее травою.
Полевые работы, проведенные на селище, были небольшими и позволили установить только характер памятника и время его существования. Культурный слой, залегающий непосредственно под дерном, имел мощность от десяти до сорока сантиметров.
При раскопках найдены керамика и очень небольшое количество изделий из сланца, а также очаги с остатками посуды.
Находки нескольких зернотерок и терочника и отсутствие рыболовного и охотничьего инвентаря дают основание полагать, что люди из селища занимались скотоводством и земледелием. Небольшие размеры памятника говорят о том, что здесь могла жить одна большая патриархальная семья. Это косвенно подтвердилось находкой вместительных сосудов.
Возможно, что сюда, на узкую прибрежную полосу, загонялся и скот, так как естественно укрепленная местность создавала условия для сохранения стада.
Обнаруженная при раскопках керамика относится к двум типам. Преобладающая часть обломков аналогична керамике с селища Толстик. Вторая немногочисленная группа посуды находит себе аналогии в керамике из степных памятников Зауралья.
Время памятника определяется VI—IV веками до нашей эры.
Верхне-Макушихинское селище
Возвратимся на остров Макушу, где когда-то жили племена шигирской культуры, а после них пойменная часть острова была занята людьми гамаюнской культуры.
В эпоху раннего железного века Верхнюю Макушу освоили исетские племена. Место было удобным для поселения: верхняя площадка крутой горы защищала обитателей горы от возможных нападений и, вероятно, как и сейчас, была ограждена лесом, маскирующим селище. Раскопками установлено, что здесь было большое наземное жилище.
По сохранившимся ямкам от столбов можно определить, что оно было длинным, четырехугольной формы, с бревенчатыми стенами и, по-видимому, односкатной крышей. Горизонтальные бревна стен были зажаты между вертикальными столбами. Тип постройки дома характеризует это жилище как небольшую крепость, которая могла служить защитой при возможных военных столкновениях.
При раскопках обнаружено, что новым обитателям не был известен рельеф древней поверхности. Часть вертикальных столбов, укрепленных дополнительно каменными клиньями, была вбита в грунт неглубоко, так как столбы натолкнулись на нижележащие валуны, а между тем рядом находились участки с более мощным слоем почвы, куда было и легче, и проще вбить бревна.
Внутри большого жилого дома, занимавшего весь центр вершины палаток, на земляном полу обнаружены два очага и остатки бревенчатого настила у юго-западной стены дома, вероятно, там были нары.
Очаги размещались почти посередине жилища, в нескольких метрах друг от друга. Один из них представляет собой углубленную в грунт очажную яму, около которой лежало много раздавленной посуды.
Второй очаг был примитивной плавильной печью, сделанной из глины с большой примесью мелких дробленых костей. Под печи был круглым, диаметром до одного метра и высотою до 20 сантиметров, под ним шел воздуходувный ход. Найдены и остатки разрушенных стен печи, сделанных из глины и камней. Таким образом, плавка металла происходила внутри жилого помещения, как это наблюдалось еще в XVIII веке у татар.
У остатков плавильной печи обнаружены литейные формы из талькового камня для отливки кельта и трехгранных бронзовых стрел, глиняная форма для отливки пряжки. Найден и сердечник из глины со следами медного шлака, вкладывающийся вовнутрь формы для отливки кельта. Здесь же обнаружены обломки тиглей, льячка, куски медного и железного шлака, а также слитки железа и меди.
За пределами жилища находились остатки второй разрушенной плавильной печи с обломками прокаленных кусков глиняной обмазки. При анализе железных слитков и изделий из железа, обнаруженных на таких селищах, как Палкино и Верхняя Макуша, установлено, что железо никаких примесей, кроме алюминия, не содержит. Примесь алюминия к железу предохраняла вещи и металл от ржавчины.
На полу жилища раскопками вскрыты серьга из золотистой бронзы вместе с тремя кусками медного шлака, обломок серебряной бляхи с изображением животного, штамп из бронзы для нанесения зубчатого орнамента на посуду и скребок из железа. Встречены здесь и каменные орудия — топоры и долотца малых размеров, округлые в сечении, но больше всего скребков. Кроме того, найдена фигурка кабана из камня с отверстием на брюхе и отломанной головой. Новыми орудиями из камня были песты для дробления руды и молоты из крупных галек.
По керамике и типу литейной формы для кельта время существования селища на Верхней Макуше определяется в пределах VIII—III веков до нашей эры. Жилище же относится к концу существования селища.
Близкое соседство скотоводческих кочевых и полукочевых племен, употреблявших в быту металлические предметы, доступность для разработки медных и железных руд способствовали развитию изготовления орудий из металла для целей обмена.
Устройство плавильных печей того времени было, конечно, очень примитивным.
Способ плавки меди в горшках людьми исетской культуры хорошо восстанавливается по остаткам древнего производства, открытым автором в 1949 году на высоком восточном берегу Исетского озера, в парке водной станции СУГРЭСа, у склона пятнадцатиметрового обрыва. В неглубокую, до 50 сантиметров, яму насыпали древесный уголь, окружавший два поставленных туда остродонных горшка с отогнутым венчиком; затем над ямой делалось конусообразное покрытие, основой которого служили колья, набитые вокруг ямы и на некотором расстоянии от углубления, на колья был положен дерн. В горшки засыпалась руда. Уголь разжигался. Для поддержания нужной температуры была создана дополнительная тяга воздуха путем вставки сопел на краю очажной ямы у самого обрыва. Воздух, проникая с силой вовнутрь плавильной печи, выходил в верхнее ее отверстие. После окончания плавки горшки разбивали, но на черепках и в очаге сохранился медный шлак.
Качественный анализ указывает на большое содержание меди, оставшейся в шлаках, и на примеси к руде железа, алюминия, свинца, магния, марганца... Примеси олова не обнаружено.
Олово на Урале было привозным, поэтому оно добавлялось не при первой плавке, а потом, уже к чистой выплавленной меди, при изготовлении орудий на месте их производства - так расходовалось меньше дефицитного металла.
Обнаруженные на поселениях и местах металлургического производства орудия и оружие из бронзы и литейные формы для их отливки восстанавливают технику литья. Для полых топоров, так называемых кельтов, формы делались из двух половинок. В форму вставлялся сердечник из песчаника или глины, между формой и сердечником заливался металл. На одной части формы вырезался орнамент, типичный для данной эпохи или культуры, при отливке он хорошо получался на одной из сторон предмета. Для изготовления трехгранных бронзовых стрел применялись формы-тройчатки, складывающиеся между собой поверхностями. По сделанному вверху желобку в складную форму наливался расплавленный металл. Для отливки украшений на одежду употреблялись односторонние литейные формы из камня и глины.
Была развита и ковка металлов, что установлено по находкам литейных форм для отливки металлических стержней, известных уже с эпохи бронзы.
Аятское селище исетской культуры
Это селище занимает большое пространство — все побережье реки до болот у истока реки Аять. Оно относится к последним векам первого тысячелетия до нашей эры и также характеризует людей исетской культуры как металлургов меди.
При раскопках здесь обнаружены сосуды, в которых плавился металл, литейные формы, основание и развал плавильной печи. Глиняное основание имело округлую форму, от него отходили две канавки, по которым стекал металл, в конце канавок— небольшие углубления, где скапливалась медь. У печи лежал медный птицевидный идол. Это позволяет проследить некоторые культовые воззрения исетских людей, вероятно, связанные с ритуалом жертвоприношений: в глубокую яму опускали горшок, яма засыпалась, а сверху ставился птицевидный идол.
В окрестностях города Полевского, на одной из гор, известна находка сосуда со стоящим около него птицевидным идолом. Священное место, где тоже были найдены птицевидные идолы, открыто и на горе Азов. Высота таких фигурок пять-восемь сантиметров, у многих из них на плоской обратной поверхности — петелька. Идолы отливались в односторонних формах из талькового камня и обнаружены не только в пунктах древнего медеплавильного производства, но и на многих других памятниках исетской культуры в Среднем Зауралье.
Святилище на горе Азов
Гора Азов расположена в окрестностях Полевского и Северского заводов. Она состоит из ряда высоких гор, покрытых густым сосновым лесом. Место необитаемое, дикое и красивое. Одна из скал имеет трещину, образующую небольшой грот, внутри которого протекает ручеек, сбегающий к подножию скал.
В 1940 году геолог Ботанов совместно со школьниками из города Полевского нашел на вершине этой горы 40 бронзовых культовых изображений, причем часть из них находилась на небольшой площадке горы, а десять стояли в гроте. На место находки выехали археолог Н. Н. Бортвин и известный уральский писатель П. П. Бажов. Они привезли в Свердловский краеведческий музей 33 бронзовых изделия: бронзовое копье, бронзовое небольшое зеркало с ручкой, бляхи, фигурку всадника, едущего на каком-то фантастическом животном, двух человекоподобных идолов, отделенных перемычками, и, наконец, 27 птицевидных изображений. Часть вещей осталась у населения Полевского и у геологов.
В дальнейшем Н. Н. Бортвин издал подробное описание этих вещей. Он отнес их к III—I векам до нашей эры.
Нашей экспедицией в 1949 году было проведено обследование пункта находки. Никаких следов культурного слоя ни на вершине горы, ни в гроте обнаружено не было. По-видимому, гора Азов во второй половине первого тысячелетия до нашей эры была только священным местом, где хранились изображения богов, возможно, считавшихся покровителями этой богатой медными рудами местности.
