Книги об Урале >

ЧЕРДЫНСКИЙ КРАЙ: прошлое и настоящее.
Материалы научных конференций

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ И КУЛЬТУРА НА РУБЕЖЕ ЭПОХ

Раздел I. Романовы, Пермь Великая, Ныроб

Чагин Г.Н.
Российское государство и Пермь Великая в конце XVI - начале XVII вв.

21 февраля 1613 г. Земским собором был избран на русский престол первый царь династии Романовых Михаил Федорович Романов. Это избрание явилось важнейшим событием российской государственной жизни после кончины 5 января 1598 г. царя Федора Иоанновича - сына Иоанна IV Грозного, со смертью которого пресекся московский род Иоанна Калиты, уходящий корнями к князю Рюрику.

Избранию царем Михаила Федоровича способствовало два обстоятельства. Во-первых, он принадлежал к древнему и очень известному боярскому роду Романовых-Юрьевых-Захарьиных-Кошкиных. Во-вторых, Михаил Федорович был ближайшим родственником Федора Иоанновича, которому доводился двоюродным племянником. Анастасия Романова, мать царя Федора Иоанновича и первая жена Иоанна IV Грозного, - родная сестра Никиты Романова, деда Михаила Федоровича Романова.

После Федора Иоанновича власть переходит к Борису Годунову - брату Анастасии Романовой, которого Земский собор 17 февраля 1598 г. избрал на царство. Новый царь поначалу много сделал по предотвращению разрухи в стране. Когда в Москве разнесся слух, что царевич Дмитрий, сын Иоанна IV Грозного спасся от гибели в г.Угличе, Борис Годунов расценил слух, как стремление бояр свергнуть его. В действительности оно так и было. Бояре стремились избавиться от Бориса-царя, вернуться к династии Рюриковичей в лице ее последнего представителя - царевича

Дмитрия. Как впоследствии заявлял Васи­лий Шуйский, бояре пошли на признание царевича Дмитрия только для того, чтобы убрать с царского престола Бориса Годунова. Зная об этом, Борис Годунов многих заподозренных бояр стал подвергать пыткам и ссылкам. Из Москвы были отправлены многие бояре, среди которых и Романовы.

Пятеро сыновей Никиты Романова в июне 1601 г. лишились имения и боярства и были высланы из Москвы. Федор, старший из сыновей, отец будущего царя Михаила Федоровича, был пострижен в монахи под именем Филарета и сослан в Архангельский Антониево-Сийский монастырь. Окольничего Михаила Никитича Романова отправили в изгнание в Пермь Великую, где местом его пребывания избрали деревню Ныроб.

Положение Романовых меняется с приходом в 1605 г. на русский престол Лжедмитрия I. Он возвращает из ссылки попавших в опалу и выживших братьев Филарета (Федора) и Ивана. Филарет был возведен в сан митрополита Ростовского. Однако в 1608 г. он оказался в плену - сначала у Лжедмитрия II, а с 1610 г. в Польше. В 1619 г., то есть когда его сын Михаил Федорович был в Москве царем, «Освященный собор» русских иерархов избрал Филарета патриархом Московским и всея Руси. Естественно, патриарх-отец, имея огромный житейский опыт, оказывал сильное влияние на мягкого по характеру царя-сына. Они признавались великими государями Московскими и всея Руси и их подписями скреплялись важнейшие государственные бумаги. В стране, пережившей междуцарствие и «лихолетье», как народ назвал годы Смутного времени, особое внимание они уделяли преодолению экономической разрухи и защите государства от внешних врагов.

По указанию Лжедмитрия I в Москву в 1606 г. были доставлены останки Михаила Никитича Романова, скончавшегося весной 1602 г. в Ныробе и похороненного там невдалеке от ямы - места заточения. Упокоился Михаил Никитич в Новоспасском монастыре - в родовой усыпальнице Романовых.

Заточение и кончина М.Н.Романова внесли большие перемены в жизнь ныробских крестьян. Имя его сразу стало достоянием легенд и преданий. Образ Романова жители наделили богатырской силой. Это он при виде ямы, приготовленной для него, отбрасывает на несколько саженей возок, в котором его привезли. Жители Ныроба и пострадали за Романова. За то, что тайно от стражи кормили его, пяте­рых человек выслали в Казань, и одни из них умер там от пыток.

Многочисленные легенды служат источником познания заточения и трагической гибели М.Н.Романова. Народная память до нашего времени хранит многие случаи из истории его пребывания в Ныробе. Но реконструировать исторические события помогают еще и грамоты 1622 и 1628 гг., посланные царем Михаилом Федоровичем воеводам Перми Великой в Чердынь. Грамоты замечательны тем, что являются живой зарисовкой впечатлений о М.Н.Романове, крестьянах Ныроба и свидетельством о возникновении первых храмов. В них, как полагалось по делопроизводству того времени, включены тексты грамот, полученные в Москве от воевод Перми Великой и причта Ныроба.

Видимо, одним из первых, кто напомнил царю Михаилу Федоровичу о пребывании и почитании М.Н.Романова в Ныробе, был воевода Таврило Лодыгин. В царской грамоте 1622 г. излагалось содержание его челобитной, отправленной в 1619 г. из Чердыни в Москву. Воевода напомнил царю, что у крестьян Ныроба есть большая заслуга перед царским родом.

Они стремились продлить жизнь М.Н.Романова в яме-темнице и подавали ему через отверстие в крыше съестные припасы, подвергая себя опасности со стороны московской стражи. Об этом воевода рассказал, очевидно, потому, чтобы заставить царя по-особому взглянуть на Ныроб, оценить подвиг крестьян во имя спасения узника и всего рода Романовых. Причем за этот поступок, как видно из письма воеводы, последовало наказание крестьянам по распоряжению самого царя Бориса Годунова: «... пристав Роман Тушин писал к царю Борису и Борис де велел того погоста взять в Казань пять человек крестьян, и те крестьяне пытаны разными пытками и с пытки один в Казани умер». Впоследствии об этом случае крестьяне будут неоднократно напоминать царствующему роду и просить от него помощи.

Особое внимание в грамоте воеводы 1619 г. обращалось на святыни Ныроба: храм и явленный образ Николая Чудотворца, который, по народной легенде, первыми увидели на окраине Ныроба чердынские купцы, возвращавшиеся с Печоры. Остается не выясненным время возникновения первого храма, но известно, что он в 1617 г. сгорел, а чудотворный образ Николая сохранился. По свидетельству воеводы Гаврилы Лодыгина, Ныроб уже тогда являлся очень почитаемым местом. В нем особенно любили и чтили чудотворный образ, от которого «... многим людям прощение и цельба, и к тому де образу к молению из дальних изо многих городов приходят многие люди». Почитание и благочестие проявлялось в украшении чудотворной иконы. О ее уборе воевода писал: «... прикладу много, да тут же и в прикладе крест золот боярина Михаила Романова». Золотой крест, как засвидетельствовано в литературе со слов жителей Ныроба, был преподнесен им в благодарность за попытки спасения жизни М.Н.Романова в тот момент, когда послы Лжедмитрия I увозили его останки в Москву. Дальнейшая судьба этого креста неизвестна. Сообщая царю о святынях Ныроба, воевода был обеспокоен отсутствием в нем священнослужителей: «... и впредь в том погосте у чудотворного образа без игумена или без протопопа для многого приходу быть нельзя».

Как только царю Михаилу Федоровичу стало известно из грамоты 1619 г. о состоянии духовной жизни в Ныробе, он тут же направляет воеводе Перми Вели­кой Гавриле Лодыгину грамоту, по которой было «велено в том Нырбоском погосте у чудотворного образа Николая чудотворца устроить храм древян во имя чудотворца Николы (вспомним, что первый храм сгорел в 1617 г. - Г.Ч.), а деньги за лес и плотникам от дела дать из наших из чердынских изо всяких доходов, да к тому же чудотворному образу велено прибрать двух человек священников, да диакона, да дьячка, да пономаря, да проскурницу - добрых». При этом царь требовал «... а сколько в том погосте крестьян и что с них каких оброков, и что на содержание храма, за лес и плотникам от дела из наших доходов дадут, и ково именем к тому чудотворному образу священников, и диаконов, и дьячка, и пономаря, и проскурницу приберут, и о том велено отписать к нам в Москве, и до нашего указу с того Ныробского погосту наших никаких податей править не велено».

Но на грамоту царя 1619 г. ответа не последовало. Когда воевода Гаврило Лодыгин оказался в Москве, то в Новгородской чети, которой подчинялась Пермь Великая, рассказал, что царскую грамоту 1619 г. он не получал. Но по совету попа Кирилла он взял деньги из церковной казны Ныробского погоста и «воздвиг церковь деревяну во имя чудотворца Николы». Из-за скудости казны, пояснил воевода, «образов устроил немного, служат с великою нужею, а книг собрал для нужи от иных церквей, и велел быти тому попу Кириллу; и дьячка, и пономаря и проскурницу устроил; другово священника и дьякона не устроил потому, что нашего жалованья руги и церковной пашни у них нет, а крестьян у них в той деревне живет всего пять человек». Но вскоре царю поступила челобитная ныробских крестьян (в грамоте они названы пермичами) о большом бедствии - неурожае в 1620 г. и последовавшем разорении: «... хлеб позяб и из той деревни крестьяне разбрелись розно, а осталось всего живущих три двора, и те де люди бедны, а земли в той деревне четей с тридцать, а та де земля худа; что стоит та деревня на камени и хлеб мало родится, и ныне де церковные причетники от скудости и от хлебного недороду хотели брести розно; и без попа де быть у той церкви немощно; и только де к той церкви ругу давать и землю устроить; и у той церкви можно протопопу или игумену и монастырь устроити льзя».

Главной причиной бедственного состояния являлась малочисленность населения, не имеющего достаточного дохода от земледелия. Но в этих условиях, как показывают грамоты, важнее всего было сохранить храм с чудотворной иконой и память о М.Н.Романове - основу духовности. Храм, икону и память о М.Н.Романове спасали вместе крестьяне и царь.

Грамота 1622 г. была направлена на защиту царского богомолья и местного на­селения. В ней царь указывал новому воеводе Перми Великой Василию Бутурлину «... храм досмотреть, сколько храму сделано и чего еще не доделано; и что надобет на церковную доделку и на всякое церковное строение; и без чего в церкви быть нельзя; и есть ныне у того храму служба и сколько церковных причетников, и образ чудотворцова досмотрить, сколько у чудотворного образа прикладу и всякия казны и церковного строенья». При этом особо царь велел «переписать на роспись и примериться - сколько попам и дьякону у того храму быть мощно, и чем им питаться, и каков приход; и можно ли им тою деревнею и приходом прокормиться или немощно; и сколько с тоя деревни, в которой деревне церковь стоит, оброку и всяких доходов; а сыскав про то и досмотря, о том о все отписать и роспись прислать к нам к Москве».

Следующая грамота царя Михаила Федоровича, дошедшая до нашего времени, посылалась в 1628 г. воеводе Перми Великой князю Петру Клубкову Масальскому. Грамота 1628 г. явилась ответом на челобитную причта «церкви Николы чудотворца попа Ильи да дьячка Гришки, да пономаря, да проскурни» царю и святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея Руси.

Притч из Ныроба в 1627 г. сообщал, что «прокормитца нечем, потому что в той деревне люди бедны и скудны, промыслов у них никоторых нет и хлеб не родится», а прежде им выдавалась руга «из мирских сборных денег на весь крылос по осмнадцев рублев на год», но земские целовальники с 1623 по 1627 гг. перестали ее давать. При этом причетники напомнили царю, что по его указу 1624 г. они получили для храма Николы Чудотворца «ризы тафтяные и на Евангелие оболочку бархатную», но в целом «у Николы де чудотворца скудно в церкви образами, и книгами, и колоколами». Был еще один случай, который заставил причетников обращаться к царю и патриарху. По прежней царской грамоте предлагалось местных крестьян «обелить и оброк с них сложить, и никаких податей править не велено». Но за 1626 и 1627 гг. сборщик податей собрался взять с них «по шти рублей пол-одиннадцати деньги, а от тех де наших податей те крестьяне хотят брести розно». По мнению причетников, этого допустить было нельзя, так как «у Николы чудотворца то место запустеет и церковь стоять будет без пенья».

Зная об этой ситуации, царь вновь был склонен поддержать причт и храм в Ныробе. В грамоте 1628 г. обнаруживаем та­кие его рассуждения: «... и нам бы их пожаловать велети б то наше богомолье у чудотворнаго образа у Николы чудотворца образами и книгами, и колоколы устроити, и наше б жалованье им церковникам чердынским старостам и целовальникам за прошлые годы за пять лет заслуженным деньги, и впредь велети выдавать по-прежнему; и по нашей бы по прежней грамоте с тех крестьян, которые живут в том погосте, наших податей править не велеть, чтобы то наше богомолье не пустело и без пения не было, и крестьяне врознь не разбрелися». При этом царь ссылался на отписку воеводы Василия Бутурлина, поступившую в Новгородскую четь по запросу 1622 г. Воевода Перми Великой осматривал церковь Николы чудотворца и казну и доносил, что «церковь Николы чудотворца доделана вся церковною казною... а без руги де тем погостом церковным причетникам прокормиться нечем, хлеб морозом бьет часто... что с Нырыбскаго погоста крестьяне всяких доходов платят».

Кроме того, в 1627 г. воевода Перми Великой Таврило Веревкин доносил в Москву, что они выполнили указания царя и «к той церкви к прежним служителем попа да дьяконов призывали и призвати не могли, потому что в Чердыни гулящих попов и дьяконов нет; да и потому де, что в Нырыбском погосте у Николы чудотворца двум попам и дьякону, и дьячку, и пономарю тою деревнею и приходом прокормиться не можно». На поступившую отписку воеводы царь отвечал очередной грамотой и велел призвать к церкви Николы чудотворца «попа, и дьякона, и дьячка... добрых с посаду или из Пермского уезда, кто похочет». Воеводе Гавриле Веревкину царь поручал «к церкви Николы чудотворца обелить деревню, в которой та церковь стоит, и всякие подати с нея сложить, и с окладу выложить для помину боярина Михаила Никитича Романова». Воевода и подьячий «ту деревню обелили и из доходу сложили», но об этом в Новгородскую четь их роспись не поступила. Поэтому, как нам уже известно, с крестьян полагалось взять оброк за 1626 и 1627 гг., хотя по грамоте царя 1624 г. сбор его исключался. Это и стало для причетников Ныроба еще одним поводом посылать в 1627 г. челобитную не только царю, но и патриарху.

Из грамоты 1628 г. становится известно, что царь Михаил Федорович щедро распорядился на просьбы причта. Он освободил крестьян от денежного оброка, указал выдавать причту «наше жалованье руги... как давали и собирали мирские люди по осминадцати рублев на год, на весь сбор из наших из пермских доходов» и приказал на деньги казны Новгородской чети приобрести для церкви Николая чудотворца иконы, книги, колокола. Книги «Устав да Минею общую, да другую половину Пролога с Евдокеина дни с 1 числа, да три колокола -весом колокол два пуда, да колокол полтора пуда, да колокол пуд девять гривенок» были посланы из Москвы «Нырыбскаго по­госта с дьячком с Гришкою Ивановым да того же погоста с крестьянином Степанком Васильевым». «И как к вам ся наша грамо­та придет, - писал царь Михаил Федорович» в Пермь Великую в Чердынь воеводе Петру Клубкову Масальскому, - и вы б в Перми Великой Чердыни в церковь Николе чудотворцу в Нырыбский погост велели написать иконником добрым церковнаго строенья образов дванадесять праздников, да книгу Пролог другую половину марта с 1 числа с добраго переводу, а деньги за те образы за писмо иконником и книжнему мастеру, как они образы и книги напишут, велели б есте по уговору им дати из нашей казны из пермских изо всяких доходов».

Царская грамота 1628 г. заканчивалась еще важными предписаниями: воевода должен был все расходы записывать в книги и сметный список, иконы, книги и колокола передать в церковь Николы чудотворца, причту давать жалованье, вывести деревню из окладу и не собирать никаких податей с крестьян. Обо всем этом предлагалось «отписать к нам, к Москве подлинно, а отписку. .. отдати в Новгородской чети нашему Байму Болтину да Дементью Образцову, чтобы про то в четверти было ведомо». Воевода должен был сделать список с грамоты и хранить его у себя, а подлинную грамоту ему предписывалось отдать попу Илье и причетникам Ныроба, чтобы «они ее у себя держали впредь для иных наших воевод и приказных людей».

Как ни далеко был Ныроб от Москвы, но и до него доходило имя царя Михаила Федоровича. Самое главное заключалось в том, что как ни тяжела была жизнь крестьян в суровых местах, у них внутренней потребностью оставалась православная вера. Они хотели жить под защитой собственного духовного центра - храма Николы чудотворца, чудотворной иконы и с именем невинного страдальца М.Н. Романова. Эта сущность отвечала жизненным интересам крестьянства, искавшего на земле место, чтобы удовлетворять хозяйственные и духовные потребности.

Без государства, без внимания русского царя крестьяне не моги воплотить свое стремление сохранить для потомков имя М.Н.Романова и место его заточения. Обращение к царю и патриарху - показатель смелости и самостоятельности крестьян, показатель желания жить на земле основательно, с землей и Богом. Своим обращением к царю и патриарху крестьяне в лице причетников, писавших челобитные грамоты, предстают основной силой, стремящейся закрепить в Перми Великой власть могущественного государства.

Время М.Н.Романова в Ныробе - время первоначального, а затем все более широкого и глубокого освоения русскими Перми Великой. Пример Ныроба - пример рождения северного форпоста Перми Великой. Имея хозяйственный и духовный центр в Ныробе, крестьяне пролагали путь сквозь тайгу, переходили через волоки с Камы на Печору и Вычегду, по малым рекам неудержимо двигались в леса, заводили пашни, строили деревни. У этого процесса, его влияния на судьбы края были глубокие внутренние закономерности. Освоение Северного Приуралья отвечало жизненный интересам крестьян, постоянно искавшим свободные земли, богатые охотничьи и рыболовные угодья.

В начале XVII в. иными были представления, обычаи, нравы крестьян. Но с позиции сегодняшнего дня, когда Россия вновь на переломе, нам яснее виден исторический смысл событий государственного масштаба, участниками которых были ныробские крестьяне.

Грамоты хранились в церкви Николы чудотворца в с.Ныроб. В 1738 г. они были скопированы, а позднее дважды опубликованы (см.: Пермские епархиальные ведомости. 1870. №30. С.352-360; Санин Н.А. Село Ныроб и его древности).

ДАЛЕЕ