Книги >
Юрий КУРОЧКИН
ПАМЯТНЫЕ ТРОПЫ
ДРАГОЦЕННАЯ ПАПКА
Скоро будет тридцать лет, как я бережно храню эту папку. Она поистине драгоценна. Так, как только могут быть драгоценны неповторимые реликвии истории. Особенно дорога она нам, соотечественникам великого русского человека, сегодня.
...Маленькие, в зеленых, синих, желтых, красных обложках книжечки — «Давление на плоскость при ее нормальном движении в воздухе», «Дирижабли», «Причина космоса», «Цели звездоплавания», «Растение будущего. Животное космоса», «Общечеловеческая азбука, правописание и язык», «Космические ракетные поезда», «Вопросы воздухоплавания. Отдельный оттиск из журнала «Научное обозрение» за 1901 год» и другие.
...Машинописная рукопись «Черты из моей жизни»… Старые фотографии, с надписями на обороте: «5—6 лет», «50 лет, март 1930 г.», «1934 год». Открытка со стершимися карандашными строчками... Листок с таблицей каких-то черновых расчетов, использованный для обертки бандероли... И письма — в конвертах, надписанных крупным старческим почерком: «Из Калуги, ул. Ц-го, д. 1».
Да, это «папка Циолковского».
***
Теперь уже мало кто помнит, что с 1928 по 1941 год в Свердловске издавался один из первых в стране детских научно-популярных журналов. В начале он назывался «ДВС» («Делай все сам!»), а затем, в годы первой пятилетки, был переименован в «Техника — смене». Его маленькие (меньше ученической тетради) и тоненькие (в 16—24 страницы) книжечки хорошо знали школьники Урала и соседних с ним областей. Юные читатели журнала и сами часто выступали на его страницах со своими статьями, описаниями самоделок, с письмами о своей жизни и работе в туристских, юннатских и технических кружках.
С 1932 по 1936 год мне довелось работать в редакции «Техника — смене». И как ни скромен был этот журнальчик, при взгляде на который многие сейчас, пожалуй, лишь улыбнутся, право же, годы работы в нем остались в памяти как лучшие годы всей моей журналистской жизни. Таким радостным и поучительным было это общение с рабочей и сельской ребятней — первым поколением Октября, с ее азартной тягой к знаниям, с неуемным стремлением принести пользу народу, стать деятельным строителем нового общества.
В эти же годы журнал оказался как бы посредником в дружбе уральских ребят с великим русским ученым, пионером звездоплавания Константином Эдуардовичем Циолковским.
Было это так.
В те годы идеи использования реактивного движения, идеи космических полетов стали объектом широкого внимания советского народа и уже начали получать практическое воплощение. Газеты и журналы часто печатали материалы на эти темы. Писатель-фантаст Александр Беляев писал свои романы «Прыжок в ничто» (с предисловием Циолковского) и «Звезду КЭЦ». Мосфильм снимал кинокартину «Космический рейс».
Юные техники, как всегда чутко следившие за пульсом времени, за всем новым в технике, также увлеклись идеями, «носившимися в воздухе». Авиамоделисты создавали ракетные секции; на прудах, озерах и авиаполигонах, на городских пустырях и за околицами сел получали «боевое крещение» первые модели с реактивными двигателями — лодки, дрезины, ракетопланы.
Составляя перспективный план журнала на 1935 год, мы решили послать Константину Эдуардовичу письмо. Рассказали ему о работе юных умельцев Урала, о нашем журнале, о том, что читатели «старшего поколения», т. е. читавшие журналы три года назад, помнят печатавшийся в нем тогда рассказ нашего корреспондента Павла Чикаша о поездке в Калугу и беседе с ученым. Упомянули, что в читательских письмах нередко встречаются вопросы о Циолковском и о его работе. Послали также несколько номеров нашего журнала и просили Константина Эдуардовича написать для намечаемого в 1935 году отдельчика «И они были маленькими» хоть страничку воспоминаний о своем детстве, о пути в науку. Такие же письма, кстати, отправили тогда И. В. Мичурину, А. Е. Ферсману и А. Ф. Иоффе.
Примерно через месяц, в январе, пришел ответ. Это была открытка, написанная карандашом и за время пути изрядно потершаяся.
Только адрес на ней Константин Эдуардович написал чернилами. В открытке характерным крупным, несколько «старомодным» почерком было написано:
«1935 г. 11 янв. Многоуважаемый Ю. М. Получил В[аше] письмо и В[аш] хороший журнал. Я Вам через 20 дней вышлю мою автобиографию: 60 страниц машинописи. Вы можете взять из нее, что подойдет, и мою подпись. Машинопись всю возвратите по миновении надобности. Привет П. Д. Ч[икашу]. Привет Вашим юным читателям и товарищам по работе. Послал Вам Монизм. К. Циолковский».
Мы в редакции были очень обрадованы и взволнованы письмом, радовались за журнал, что ему удалось заполучить в сотрудники такого выдающегося ученого. И с нетерпением стали ждать, когда закончатся назначенные письмом двадцать дней. Высчитали, что в середине февраля рукопись уже должна быть в редакции. И не ошиблись – именно в эти дни ее и принесли нам.
Кстати, незадолго до получения открытки Циолковского, мы уже знали, что он откликнулся на нашу просьбу. В статье «Как живет и работает ученый», напечатанной 18 января в «Комсомольской правде», Константин Эдуардович сообщал беседовавшему с ним корреспонденту следующее: «В свободные часы я пишу свою автобиографию».
Бандероль была сделана руками самого Циолковского и упакована в черновики каких-то расчетов и таблиц. С волнением вскрыли ее. Вот и рукопись. Это машинопись в пятьдесят восемь страниц. В ней много поправок, сделанных рукою автора. Называлась она «Черты из моей жизни». На первой странице, кроме даты (январь 1935 г.), имелась приписка: «Можно сделать извлечение. Прошу потом возвратить».
Конечно, я немедленно ответил Константину Эдуардовичу большим благодарственным письмом, а вскоре, выбрав из интереснейшей рукописи наиболее доступное и близкое нашим читателям, послал ему на утверждение то, что мы решили печатать в журнале. Послал также, как он просил, и весь текст автобиографии. Но не утерпел – оригинал с пометками автора и с его приветом оставил себе, а в Калугу послал машинописную копию.
Ответил Циолковский очень быстро, буквально через несколько дней. Он послал еще одну страницу своих воспоминаний и на обороте ее написал:
«1935 г. I м [а]р[та].
Ничего против Вашей комбинации не имею. Получены и выдержки и оригинал автобиографии».
Рукопись пошла в набор. Но как же ее иллюстрировать? Кое-какие рисунки для первого номера мы заказали нашему художнику, нашли две-три фотографии в журналах, но это, конечно, не то. Пришлось опять обращаться к Циолковскому: «Помогите фотографиями. Да не найдется ли у Вас снимков детских лет?»
И вскоре опять на моем столе появился обычный голубоватый конверт со знакомым уже почерком Константина Эдуардовича. Посылая фотографии, он писал 31 марта (привожу только выдержки):
«В этом письме прилагаю и свои фотографии...
Относительно выбора сами смотрите, что более подходит.
Привет детям посылаю... Приветствий я писать не умею, и Вы можете его заменить (сами) другим или изменить, как надо (сообразно моему духу и моей автобиографии)».
Но как можно исправить такое теплое и хорошее письмо, тем более - заменить каким-нибудь своим! Мы опубликовали его, не изменив ни слова, в апрельском номере журнала, где печаталось окончание автобиографии.
Ученый писал:
«Не только молодые люди, но даже дети иногда приходят в отчаяние от препятствий и неудач.
Берегите жизнь, дети, и вам останется впереди еще 60—70 лет работы, в течение которых вы можете, если захотите, достигнуть многого. Но всю жизнь надо стремиться к высшему и учиться. Смешно, что мне жалуются ребята чуть не с 10 лет: их де изобретения и мысли не осуществляются или не принимаются. Как же мы-то терпели многие десятки лет и едва-едва кое-чего достигли. Мы же не имели детских технич. станций и тех хороших условий, в которые поставлены вы.
Берегите силы, никогда не падайте духом, и вы наверно достигнете успеха в своих стремлениях быть полезными людям.
Привет вам от дедушки Кости».
Рассматривая сейчас оригинал рукописи, я вижу, что она написана на обороте черновика таблицы расчетов, где фигурируют графы: «полный запас взр. вещ»., «сожженный запас взр. вещ.», показатели для формул и т. п. Это, конечно, расчеты реактивных двигателей, над которыми тогда работал Циолковский.
К большому нашему сожалению, в журнале удалось поместить лишь часть автобиографии. Кое-как, со скорбью в душе, я сократил материал и убрал часть фотографий.
Кстати, насколько мне известно, полный текст автобиографии так до сих пор и не опубликован.
Несмотря на сокращения, автобиография «дедушки Кости» была встречена нашими читателями с большим интересом. В редакцию посыпались письма с сотнями вопросов. Одно из таких писем пришло от нашего давнего и активного читателя, заядлого выдумщика и изобретателя Володи Ворошилова из Надеждинска (ныне г. Серов). Володя интересовался некоторыми подробностями конструирования ракетных двигателей. Мы решили направить его письмо Константину Эдуардовичу. Циолковский ответил на него небольшой статьей «Изобретателям реактивных машин». Она была датирована 28 апреля-1935 года.
В июньской книжке журнала мы с небольшими сокращениями опубликовали эту статью, сопроводив ее чертежами самого Константина Эдуардовича. С тех пор она неоднократно перепечатывалась в различных изданиях.
Этой статьей и закончилось сотрудничество Циолковского в журнале «Техника — смене», хотя он и продолжал следить за ним, получая его из редакции. Как известно, Константин Эдуардович в это лето тяжело заболел, а 19 сентября телеграф принес тяжкую весть о его смерти.
С того времени прошло уже почти тридцать лет. Много воды утекло. По-всякому складывалась жизнь. Но всегда в эти годы было как-то особенно волнительно раскрывать Драгоценную папку и вновь (в который раз!) бережно перелистывать памятные страницы писем и рукописей. Я держал ее в руках и в исторический день запуска первого советского спутника, и в день, когда вырвался в космос первый человек — советский майор Юрий Гагарин... Все чаще и чаще приходится мне доставать ее из шкафа сейчас — эра космических полетов, о которой мечтал великий провидец, началась.
