Книги >
Михаил Заплатин, Феликс Вибе
"Самый красивый Урал"
К северным ледникам
Где-то в верховьях Кары
Для съемки кинокартин о природе надо обязательно куда-то идти, ехать, плыть, лететь. В поисках географического киноматериала мы невольно становимся путешественниками. И конечно, интереснее всего долгий путь туда, где вы чувствуете себя первооткрывателем. Ваша кинокамера зажужжит там впервые, оптический глаз ее первым увидит сокровенный пейзаж.
...В последних числах июля вертолет высадил нас на правом берегу реки Большая Кара. И скоро улетел, оставив трех человек с кучей снаряжения и аппаратуры среди пустынной горной тундры. Трое — это мы с моим постоянным товарищем по многочисленным путешествиям Юрием и Нина Петровна Ангина — доцент кафедры картографии Ленинградского университета.
Из полутора сотен зарегистрированных на Урале ледников более шестидесяти находится в северном секторе Полярного Урала. Нас влекло именно в эту часть Уральских гор, лежащую всего в 100—130 километрах от берега Ледовитого океана. Это хребет Оченырд, вдающийся своим громадным массивом в Болыпеземельскую тундру.
Вертолет улетел, и мы огляделись. Вдали стеной возвышался заснеженный хребет. Рядом шумела Кара на перекатах. Голубели озера в прибрежных низинах. Берега — в мелких зарослях ивняка.
— Перед нами Оченырд,— сказал я спутникам.— Через день-другой пойдем к ледникам... Но сперва надо устроить лагерь. Место возле озера неплохое. Ручей протекает чистый. Пожалуй, здесь натянем тент с пологами. Иначе комарики не дадут спать.
Однако я еще не познакомил читателей с моими спутниками.
Мой «пом Юргенс», как я называл в шутку своего помощника Юрия, многие годы работал со мной на съемках в горах и тайге Северного Зауралья. Он был моложе меня ровно на двадцать лет. Небольшого роста, худощавый, как юноша, шатен с вьющимися волосами.
В первые годы наших путешествий Юргенс был совершенно неподходящим для походной жизни человеком: не умел разжигать костер, готовить пищу, ловить рыбу, не разбирался в грибах и ягодах, ружье боялся брать в руки — выглядел смешным и неуклюжим. Мне было в пору отказаться от такого спутника, но я оставил его в своей группе: что-то мне в нем понравилось. И вот результат — с ним мы провели уже четырнадцать киноэкспедиций! Целая жизнь!
Теперь я торжествую — моя школа не пропала даром. За время экспедиций в тайгу и, горы Юргенс научился многому. И хотя в его внешности почти ничего не изменилось — такое же детское и доверчивое лицо, юношеская фигура, но штормовка на нем теперь сидела ладно, голенища резиновых сапог были подвернуты лихо, на ремне постоянно висел охотничий нож, и спички, как он говорил сам, имелись у него всегда «на кармане». За годы наших походов он окреп, возмужал.
Нина Петровна — особый человек в нашей мужской компании. Раньше мы не брали женщин в киногруппу по простой причине: в северных горно-таежных походах нелегко и нам, мужчинам, им же будет еще труднее. Кроме того, мы всегда опасались любительниц мнимой романтики. Но Нина Петровна оказалась человеком опытным, бывалым, она участвовала во многих памирских и тянь-шаньскпх ледниковых экспедициях от своего университета. Трудно было отказать этой необыкновенной женщине. И вот мы путешествуем с ней уже четвертый раз.
В сущности, необыкновенная женщина имела самый обыкновенный облик. Ростом ниже нас, спортивная фигура не по возрасту, аккуратная походная курточка, брюки, вязаная синяя шапочка.
Нина Петровна первой заметила, что в озере плещется крупная рыба.
— Ребята, там гольцы плавают! Эта рыба — из породы лососевых. Я подходила к самому берегу — они на меня не обращают внимания, не боятся!..
— Вас можно считать крупным специалистом по рыбам? — улыбаясь, спросил Юргенс.
— Особенно малосольным...— рассмеялась Нина Петровна.
— Так кем же вы числитесь в нашей группе? — сказал я, продолжая шутку.
— У вас я согласна быть даже «постоянным исполнителем подсобных работ»...
— И вас это не смущает?..
— Нисколько! В моих прошлых экспедициях на Памире рабочими были даже аспиранты. Знаю кандидата философских наук, который свой отпуск проводит в геологической партии шофером...
— Здесь вас ожидает одно непривычное обстоятельство — непрерывный полярный день.
— Ночью не заснете...— уточнил Юргенс.
— Белые ночи? Знакомо! — отмахнулась Нина Петровна.
— Ваши ленинградские белые ночи — это далеко не то, что здесь...
Поздно вечером наша спутница убедилась в этом. Сумерек не наступало совершенно. Солнце только слегка спускалось к горизонту, стояло некоторое время и снова поднималось к зениту. День — круглые сутки. Ночь с солнцем. Ни восходов, ни закатов...
Юргенс, лежа в спальном мешке, предложил:
— К леднику надо выходить ночью. Весь день там снимать, а к вечеру, в прохладе, возвращаться...
Нина Петровна поддержала:
— Ночные часы, пожалуй, лучшее время для походов. От комаров избавимся. Читать, писать и снимать — можно. Еду с собой возьмем...
— Последнее — очень важное обстоятельство! — заметил многозначительно Юргенс.
Перед походом к ледникам знакомимся с научными записками о местах наших будущих маршрутов. В них сказано, что хребет Оченырд является самым северным очагом оледенения на Урале. Ледники на нем открыл в 1957 году гляциолог А. О. Кеммерих. Он обнаружил и обследовал шесть основных скопищ льда, которые получили названия: ледник Боча, ледник Долгушина, ледник МИИГАиКа (Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии), ледник МГГ (Международного геофизического года), ледник Парус, ледник Терентьева. Последний носит имя оленевода Егора Терентьева, жителя села Бакур под Ижмой. Наука не забыла человека, впервые сообщившего о ледниках на Урале.
Небезынтересно вспомнить, как это произошло.
Исследователь Урала профессор Санкт-Петербургского университета Э. К. Гофман в 1850 году писал, что ледников в этой части земли не может быть в силу незначительной высоты Уральского хребта и континентальное его климата. Эта точка зрения долгое время считалась общепризнанной. Ее придерживались многие ученые вплоть до 20-х годов нашего века. Верили Гофману, лично проехавшему вдоль всей осевой линии хребта до берегов Ледовитого океана.
Однако еще в 1911 году появилось первое противоречащее сообщение, на которое не обратили тогда должного внимания. И может быть, потому, что автор его был ветеринарный врач — лицо в географической науке неизвестное и неавторитетное.
История этого сообщения такова. В 1908 году, а затем и в 1909-м Архангельское губернское управление командировало в Большеземельскую тундру для выяснения причин падежа оленей ветеринара С. В. Керцелли, человека бывалого, опытного в трудных путешествиях, до этого проведшего несколько походов по ледниковым областям Кавказа.
Керцелли четыре раза пересек Большеземельскую тундру. Около двенадцати месяцев провел он с оленеводами-кочевниками. Сполна испытал их обыденную жизнь на долгих трассах оленьих перегонов.
Достаточно взглянуть на походную фотографию самого Керцелли — поверишь, что человек этот прошел тундру собственными ногами, а не в кибитке с мягким сиденьем: на нем телогрейка, патронташ, ружье, полевая сумка, бинокль, фотографический аппарат, сапоги с высокими голенищами.
Оказавшись вблизи хребта Пай-Хой, где некогда проходил Э. К. Гофман, ветеринар имел любопытный разговор с одним спутником из местных. В своей книге «По Большеземельской тундре с кочевниками» он об этом писал так:
«Служивший у меня рабочим житель села Бакур Егор Терентъев прекрасно знает весь Северный Урал, на котором он много лет то кочевал с оленями, то промышлял зверя и птицу. Когда мы шли от океана в 1908 году к берегам Адъзвы, в длинные осенние вечера Егор, поэт в душе и страстный любитель северного простора и кочевой жизни, рассказывал мне различные эпизоды из своих охотничьих скитаний. Между прочим он однажды сказал следующее: «Так что есть у нас на Камне места, где снег никогда не тает, и там уже не снег, а такой твердый лед, что его только топор берет, а снега и льда не видно, потому что сверху завалены мелкими камнями, а внизу, где кончается лед, в нем большая дыра, как пещера, и оттуда течет речка. Длиною такие места бывают больше версты, и я знаю несколько таких мест и одно не меньше полторы версты длиною».
Описание это настолько характерно, что не оставляет, казалось бы, сомнений в существовании мелких ледничков на Урале. Егор предлагал провести меня на такой ледник, но недостаток оленей, замученных экскурсией к Югорскому Шару, не позволил мне предпринять этой поездки, несмотря на соблазнительность предложения».
В книге Керцелли, посвященной проблемам оленеводства, этот текст появляется на единственной странице, «между прочим». Книга ветеринара долгое время не попадала в руки географа. Обнаружение в ней абзаца о ледниках было, вероятно, делом случайным. Между тем если бы Керцелли с помощью Егора Терентьева посетил эти ледники, то честь открытия их принадлежала бы ему.
Однако впервые ледники на Каменном Поясе были открыты только в 1929 году. Их обнаружил в массиве хребта Сабля геолог Александр Николаевич Алешков. Он писал:
Обнаруженные теперь на Сабле ледники... придают силу приведенному С. В. Керцелли рассказу. Согласно последнему, следует ожидать нахождения на Полярном Урале нескольких ледников.
Как теперь выяснилось, рассказ Егора Терентьева относился к ледникам в самой северной оконечности Уральского хребта. В его честь назван, вероятно, тот самый ледник, о котором он и рассказывал. Вблизи хребта, как и во времена Егора Терентьева, по-прежнему проходит постоянная трасса перегона оленьих стад к весенним пастбищам в горах.
Ближайший к нашему лагерю — ледник Боча. К нему будем готовить наш первый выход. А пока знакомимся с природой этих мест.
Нас окружают два замечательных земных творения: скалистый хребет Оченырд и бурная река Кара. Ее кристально чистая вода — приют особой рыбы. При соблюдении осторожности в тихих и глубоких ямах можно увидеть важно плавающих хариусов, кумж и гольцов. Кулички-плавунчики с криком летают вокруг лагеря, снуют в ручьях. Комаров хватает. От них спасение только на ветру. К тому же стоит почти тропическая жара — невиданный случай в Заполярье в этом году.
На береговых галечниках краснеют массивные букеты низкорослого кипрея. Ближе к ивнякам — густой ковер луговой гвоздики и дикого лука. Холмистая тундра в стороне от реки в сплошном голубичнике: крохотные кустики с большими молочно-голубыми ягодами. Всюду жизнь. Не верьте тем, кто говорит, что горная тундра — пустыня.
