Сосны на граните
Сосновый бор в Челябинске стоит на гранитной горушке. Где на двадцать, где на сорок, где и на шестьдесят метров он выше реки Миасс. Урочище. То есть приметное место. Да, приметное. Прежде приметное. Да и теперь все еще.
Как ни жаль, но нам уже не воскресить из небытия имя человека (наверняка башкира), который приметил наш бор и дал ему чье-то имя - Челяби. Кто он был, тот Челяби? Кто бы он ни был, но, конечно, не думал, не гадал, что у него будет так много потомков - челябинцев.
Челябинск с самого начала приписан к бору. Младший - к старшему.
Наш бор возник давненько, где-то после ледника. С тех пор и растут здесь сосны, сменяя друг друга. Другие сосновые леса будто бы пропали, а этот все еще держится. Потому что под ним - гранит.
Можно подумать, что сосны "любят" гранит. Сомневаюсь я в этом, однако. Можно подумать, что жирный чернозем им не нравится. Нравится, и даже весьма, но нет чернозема для сосен. Потому они и "предпочитают" гранит, что конкуренты оставили им только голый камень.
***
Лес как-то начинается, но я не знаю, как. Если, допустим, три дерева, это, конечно, не лес. И тридцать деревьев - не лес. Не лес и сто деревьев. С какого количества деревьев начинается лес, я не знаю, но с какого-то количества он начинается. Были деревья сами по себе, и вдруг возникла их совокупность - мир леса. Что меняется-то? Воздух, он прежде всего. Легкий от "зеленого" кислорода, очищенный терпкими фитонцидами, янтарно-смолистый, настоянный на росах, на нектарах, на прелом опаде, он, кажется, только и приготовлен, чтобы раствориться в густой крови легочных альвеол. Летом лес остужает воздух, а зимой его согревает. И никакой ветер не продует лес насквозь.
Бор у Челябинска - завод, поставляющий воздух, специально приготовленный для дыхания.
Они никак не совместимы - бор и город. Им бы разойтись, а не дано. Бор к городу равнодушен. И он на все готов, в том числе и к погибели. А город будто бы любит свой бор, но неуклюже, по-медвежьи.
***
Как-то я искал самую южную сосну городского бора. Вообще-то сосновый массив заканчивается примерно на широте Лесного кладбища, у поселка АМЗ. Но на южной окраине этого поселка сохранился сосновый островок, треугольничек. Сосны в нем ничего, высокие, стройные, но без подроста, без молодняка, без детишек. Здесь-то, у переулка Большого, я отыскал крайнюю сосну. Ее портрет: кряжистая, крона зонтом, густая, ствол кривой, "медный", сухобокий, вокруг ствола россыпь шишек на плотном дерне.
Южнее сосен нет. Но однажды в березнячке у деревни Сосновки среди других грибов мне попался масленок. Легко допустить, что бор тянулся аж до Сосновки.
И к северу от бора, у поселка Миасский, выжил сосновый островок. Сосны в нем волнистые, что подозрительно: благополучная сосна, она прямая. Этот борок в своем роде уникум - он расположен на левом берегу Миасса. Нигде более в окрестностях Челябинска на левом берегу сосен нет. Еще к северу - Каштакский бор, по правому берегу.
***
Профессор Александр Дмитриевич Сысоев, ученый-географ, лучший знаток городского бора, имевший обыкновение едва ли не каждый день совершать пешие прогулки к бору и по бору, как-то обнаружил в лесу место, у горы Монахи, откуда, если посмотреть прямо на север, в просвете видна река Миасс, и она же видна, если посмотреть прямо на юг.
Вид с горы Монахи, пожалуй, самый живописный в бору. Я не сомневаюсь, что тут и в самом деле обитали монахи. Отшельники выбирают самые красивые места. Это единственное, чего они себя не лишают, - красот природы, которые питают их души. Без них не выдюжить в их обетной жизни.
Правда, красота Монахов заметно поугасла. Винить некого, разве что реку, которая ушла от подножия горы, оставив здесь болотистую старицу.
***
Наш бор имеет свою речку, Чикинку, угасающую, свои болота, усыхающие, свои родники, убывающие.
***
Если кто не знает такую траву, как любка двулистная, то и неудивительно: травка эта редкая. Но уж поверьте мне: любка двулистная - само совершенство и предел изящества. Прямой стебель, на нем понизу два листа, которые будто бы двумя ладошками оберегают цветонос - ажурный цилиндрик, сплетенный белыми, со шпорцами цветочками. Любка окружает себя тонким фиалочным ароматом, который явственнее к вечеру или к дождю.
Теперь уж вряд ли найти в бору любку двулистную, а было время - встречалась. Попадались и куртинки венериного башмачка. И гвоздика иглолистная отмечалась. И вообще некогда бор был "диким", первозданным - грибным, ягодным, птичьим, звериным. Теперь же он - лесопарк, все менее лес, все более парк.
***
В слове "карьер" - примесь негатива. А карьеры городского бора - чистая вода в гранитной чаше - норовят стать озерами, украшением леса. Лучше всех бирюзовый карьер у Митрофановского кладбища. Все более теряя карьерные признаки, он превращается в удобный пляжный водоем. Ждет своего облагораживания россыпь карьерчиков в парке Гагарина.
А розовый гранит, выломанный из карьеров бора, - в цоколях и облицовке старинных зданий в центре Челябинска.
***
Нам повезло: нашему городу дан сосновый бор. Не всякий мегаполис имеет такое наследство. Но и то сказать, что наш бор - всего ничего рядом с великолепными сосновыми лесами, которые подступают к Екатеринбургу: там - сосновые моря, а здесь - сосновый островок. Тем он дороже.
Михаил ФОНОТОВ,
Челябинск
«Челябинский рабочий», 26.06.2002 г.
