НА ОСТРОВЕ КРАСНОМ
Стояли когда-то три озера: Большое, Среднее и Малое, соединенные протоками. Человек решил слить их вместе и для этого построил дамбу. Возникла водная равнина, ушли на дно все низменности и заболоченные места, и открылся простор необозримый.
Так в 1825 году образовалось Аятское озеро, которое по объему водной массы не имеет себе равных в предгорной полосе. Длина его 12 км, ширина – 6, площадь 30 кв. км. Глубина в среднем 42 м. Это – по данным 1960 года. Потом увеличивались размеры дамбы, а с ней – и озера. Озеро собирает воды с площади более 300 кв. км, в него впадают 10 болотных ручьев и речек, и, как всесильный родитель, оно отпускает в самостоятельную жизнь реку Аять.
При слиянии озер образовалось три острова. Первый на нашем пути остров – Молебный. Место красивейшее, высокое. До 1825 года сюда приходили молиться. Теперь остров используется как перевалочная база заготовки мха. Если посмотреть сверху, он буквально испещрен тропами, и повсюду видны следы костров. Та же картина и на следующем острове – Красном. И на Святом тоже. Я даже не сразу отыскала место раскопок, которые проводились здесь в 1960 году Уральской археологической экспедицией. Немногим раньше, а именно в 1956-м, в этих местах было обнаружено четыре древних поселения.
Остров Святой – последний из обозначенных памятников. Первые два были обнаружены в устье реки Шайтанки и в 900 м к западу от него. Берег там низкий, заболоченный. В 50 м от берега, на небольшой поляне, заросшей крупным лесом, когда-то стояла охотничья избушка, от которой сохранился полусгнивший нижний венец. На южном краю поляны заложили шурф и обнаружили черепки эпохи железа. Там же был найден развал печи или горна, который археологи определили как остатки литейного агрегата. Сошлись во мнении, что здесь, на стоянке «Шайтанка-2», имело место двойное заселение.
Еще один пункт обитания древнейшего человека – мыс Березовский. Он представляет собой небольшой выступ берега, возвышающийся на пять метров над уровнем озера. С трех сторон омывается водой. Прибрежная часть заросла камышом и тростником, однако по сужающейся протоке путешественник может причалить к берегу и ступить на землю. В давние времена на берегу стояла избушка, сложенная из бревен. В канавке, тянущейся по ее периметру, находили осколки керамики. Раскопкам мешал огромный трухлявый пень. Его аккуратненько удалили и… обнаружили три топора.
Находки относятся ко второму веку до нашей эры – этапу Горбуновской культуры.
Много раз я любовалась озером, но только с берега, с причала. А сегодня…
Монотонно гудит моторка. Волна ударяет о борт лодки, разбиваясь на сотни зеленоватых частиц. Я крепко прижимаю к себе восьмилетнего сынишку, который, сев в лодку, моментально изменился. Это уже не тот подвижный, озорной ребенок, каким был на берегу. Теперь он сидит тихо и неосознанно пододвигается ко мне. Глаза гипнотически прикованы к воде, в них сквозит любопытство и страх. Мы идем по самому большому озеру в нашей округе, и оно воспринимается им как море.
Вдалеке, где небо соединяется с водной гладью, вдруг показалась косматая черная туча и стремительно поползла на нас. Моя взрослая дочь, сидевшая на носу лодки, повернула ко мне и мужу, управляющему лодкой, встревоженное лицо: навстречу нам катились ограмные пенистые волны.
- Переждем в протоке! – донеслось до меня сквозь шум волн и мотора.
Мы повернули налево, чтобы спрятаться в камыше. Но совсем рядом, метрах в пяти от нас, из воды торчали камни! Наш капитан, чертыхнувшись, резко повернул руль вправо, зачерпнув бортом волну. Мотор заглох, и нас с трудом удалось поставить посудину по ветру, чтобы ее не перевернуло.
Я смотрю на сынишку: бледное лицо, посиневшие пальчики, крепко ухватившиеся за меня. Во взгляде испуг и… жажда приключений.
- Посмотрим, есть ли проход между островом Красным и левым берегом, не закрыт ли он плавающими островами, - кричит нам рулевой.
С горем пополам завели мотор и, осторожно объезжая торчащие из воды камни, приблизились к маленькому участку суши, сплошь покрытому непонятной растительностью сферически-округлой формы.
Внезапно ветер стих. Наши взоры устремились навстречу величественно надвигающемуся загадочному острову.
Лучи солнца, пробивая тучи, серебристыми ленточками прикасаются к макушкам деревьев. Кажется, что по этим светящимся дорожкам спускаются на землю небесные ангелы, чтобы творить чудеса. Сам остров своим контуром напоминал церковь. Его куполообразная листвяная шапка по-осеннему разноцветно переливалась в золотистом свете.
Насилу найдя протоку, мы свернули по ней к берегу. Долго петляли, застревая в плавающих кочках и запутываясь во множестве белых и желтых лилий. Но вот впереди замаячил травяной берег. Но что это? Я не могу выйти из лодки, потому что не чувствую под собой твердого грунта: почва качается под ногами.
По утопающим в воде дощечкам добираемся до избушки, бросаем вещи, оглядываемся. Все в порядке. И спальных мест как раз хватает.
На пожелтевшем невысоком мху алеют продолговатые крупные бусинки – клюква. Ни дать, ни взять:
Лето красное гуляло.
Красны бусы потеряло.
Мы присядем, вчетвером
Эти бусы соберем.
Прошло совсем немного времени, и мы уже расхаживали по трясине, словно по асфальту. Оказывается, по болоту можно не только бродить по колено в воде, но и бегать наперегонки. Правда, становится не до шуток, когда вдруг проваливаешься и, потеряв над собой опору, начинаешь хвататься за что попало.
Только к вечеру мы собрались на Красный остров. Теперь мы приближались к нему с другой стороны, и опять он светился на солнце, играя красноватыми красками. Причалили. Привязали лодку. Я стою и от восторга не могу дышать. Остров зрительно наполнен воздухом. Как одуванчик устремил ввысь свои невесомые парашюты: на этом маленьком клочке земли растут одни липы, и их полукруглые кроны рвутся вверх пожелтевшими абажурами.
А что там за камни на берегу? Чудно! Большое каменное плато, окаймленное полуовальной ступенькой, которая как бы спускается на трибуны сказочного амфитеатра. Словно бы здесь проходили собрания античных богов, которые спустились сюда по золоченой лесенке солнечного луча.
Но что там, дальше?.. Боже мой! Передо мной стоит пикой рассекающая небо многовековая лиственница, в два обхвата шириной, стройная, высокая, но… наполовину сожженная у основания. Она стоит, не шелохнувшись, и, словно назло всем невзгодам, корнями крепко обхватила землю, гордо направляя свой взор к небу.
Не отрывая от нее сочувственного взгляда, обхожу униженное, но не сломленное живое изваяние, и… натыкаюсь на срубленное и растерзанное дерево. Пройдя дальше, увидела гору использованных емкостей из-под пищевых продуктов. А на берегу – следы пожарища, обгоревшие бревна и доски.
Идиллии как не бывало. В сердце ворвалась тревога. Кажется, что из высокой травы смотрит на меня кто-то подлый, за что-то ненавидящий, и видя мое смятение, злорадно похохатывает и потирает руки. Я ощутила присутствие чьей-то злой воли. Стало жутко. И я поспешила к своим.
Как и наши острова – Молебный, Средний, Красный, Святой – вся Земля сегодня стонет от боли. Ее терзают атомными взрывами, корежат гусеницами, зарывают в нее радиоактивные отходы. Она должна носить на себе бандитов и убийц, позволять топтать себя подонкам и насильникам, вынуждена резать себя на дачные участки для воров в законе и при законе… И наше отношение к природе зеркальной стороной поворачивается к нам же самим.
Все дальше уходит наша лодка, все тоньше становятся деревья на острове Красном. Вот уже невозможно отличить стволы друг от друга, все смешалось в сплошном массиве. За островом садилось солнце, и с той стороны, сквозь шум мотора, явственно слышался прощальный звон колоколов…
Елена АРАПОВА
«Уральский следопыт», № 3, 1998 г.
