НАПЕРЕКОР РЕКАМ
В заброшенной деревне Северная Лысьвенского района обитает отшельник - ветеран Великой Отечественной, 88-летний Александр Чебыкин. Смысл его жизни странен и необъясним - строительство плотин на близлежащих реках.
Прошло более тридцати лет, но я его все же узнала. Он шел на встречу по проселочной дороге, окруженной разнотравьем, чуть сгорбившись, но быстро и уверенно, размахивая руками в такт шагу. Седая борода и сползшая на глаза шапка делали его похожим на Робинзона Крузо. Нет, он не сменил своих манер, был все тем же дядей Сашей Чебыкиным из полуподвальной коммунальной квартиры, где наша семья жила целый год, дожидаясь ремонта своей квартиры.
Этот сосед был для нас, ребятни, персоной крайне загадочной. Работал, насколько я помню, он в ЖКО экскаваторщиком. А еще был на особом счету как ветеран, имевший боевые награды - медали за взятие Вены, Будапешта, Белграда и орден Отечественной войны II степени. Своим положением Чебыкин никогда не пользовался. Наоборот, жил бобылем, без комфорта. Его конурка (иначе не назовешь) всегда была завалена какими-то железяками. Для дяди Саши этот металлолом представлял большую ценность. Из него каждое лето на лысьвенских речушках он строил плотины. Взрослые поговаривали, что это чудачество у него от военной контузии. Возможно. Но, в принципе, странное хобби Александра Ефимовича никому не мешало. Наоборот.
Привносило в коммунальный быт, наполненный большей частью перебранками, некое своеобразие. Но истинным героем он стал для нас поле того, как вдруг подарил моему младшему брату новенький блестящий самокат. Отец уже который год обещал, да все никак не покупал, а тут хмурый дед сделал такой (!!!) подарок. Многое, многое забылось с тех времен, но этот широкий жест чудаковатого соседа оставил глубокий след в душе.
Сейчас, когда мы встретились среди деревенских полей, я попыталась было напомнить ему об этом случае. Но нет, для него он, видимо, прошел бесследно. Наверное, таких подарков он сделал в своей жизни немало. Путник махнул в сторону дома, а сам пообещал быстро вернуться. Появился вскоре с лестницей за плечами. Лампочка, мол, перегорела, надо сменить. Провел в единственный жилой деревенский дом, где чадила печка. Странно, но она не добавляла к полуденной жаре тепла. В «пороховом» чаду говорить было сложно, поэтому мы расположились в тенечке у завалинки.
Голос у Чебыкина, как и прежде, был подобен выстрелу из пушки. Громкий, отрывистый. И этот голос среди деревенской идиллии воскрешал картины войны. В принципе, его рассказы мало чем отличались от многих подобных ветеранских мемуаров, где весь сюжет состоит из слов «форсировали», «взяли», «стояли». Вспомнил бывший рядовой 17-й воздушной армии Третьего Украинского фронта, например, как в 1942 году стояли в глубоком тылу в Закавказье. Именно этот рубеж не позволил Турции вступить в войну. Помнит, как спасал от затопления аэродром в городе Байере, за что и был удостоен одной из медалей. Но сквозь заученное клише пробились неожиданно эмоции. Он вдруг вспомнил, как плакал навзрыд, когда его часть получила снаряды из родной Лысьвы. Как трепетала его душа, когда в очередной раз получал письмо от дочери одного полководца, восхитившейся его стихами в стиле «Василия Теркина». Эта фронтовая мифическая любовь, кажется, до сих пор ему намного ближе, чем кто-либо. Он, кажется, и сейчас готов все отдать за то, чтобы с ней встретиться. Парадоксально, но это стремление так же велико, как жгучее нежелание видеть истинных родственников.
Вояка в гневе рубит рукой, когда речь заходит на эту явно больную для него тему. Он открещивается и от своего отца, якобы пьяницы и вора (из-за этого мальцом, мол, и убежал в детдом), и от жены, которая тоже будто бы попала в неблаговидную ситуацию, и от корыстных детей, с которыми давным-давно не желает знаться. Кто знает, может, это недоверие - результат военного ранения. А может, и правда обидели когда-то человека, да так сильно, что хватило на всю оставшуюся жизнь. Потемки. В душе у Чебыкина потемки. И вряд ли уже что-то может их развеять. Хотя отчаявшимся человеком его вряд ли можно назвать. Здоровье у Александра Ефимовича - дай бог каждому! Вместо сердца - пламенный мотор. Завода может хватить еще на несколько десятков лет. Тем более, что в отличие от многих других одиночек он принципиально не пьет и не курит.
Одна у него страсть - строить плотины. За всю свою долгую жизнь он их создал сотни. Вот и сейчас собирает материалы, чтобы перегородить речку Барду, что в нескольких километрах от Северной. У своего домишки, где течет ручей, он тоже хочет сделать запруду. Говорит, что будет в ней разводить форель. Для чего он это делает? Может, таким символическим образом хочет перегородить воды своих жизненных рек, повернуть их вспять? Может быть, это тяга к созиданию? Или мечта о великих свершениях? Наверное, это же самое в душе желали многие его однополчане, вернувшиеся с войны, но у них не хватило «безумства», чтобы выбрать именно такую жизненную программу. А вот Чебыкину, как он сам говорит, без строительства малых гидротехнических сооружений скучно жить на белом свете, нет вообще смысла жить.
Елена ВЕСЕЛКОВА,
Газета «С» (Пермь),№ 41, 08.07.2006 г.
http://gzc.perm.ru/clauses/details/122/
