«Чёрный ворон», что ж ты вьёшься…
Вообще-то, тема политических репрессий нынче не в моде. Сталина в учебниках умудрились обозвать «эффективным менеджером». А коммунисты Воронежа под рукоплескания местной судебной власти развесили портреты «великого и ужасного» по всему городу. Кто-то в оправдание чудовищных преступлений говорит: войну выиграли. Кто-то вздыхает: лес рубят — щепки летят. Себя, впрочем, в роли щепки не рассматривает никто.
А ведь и тогда не рассматривали. Если «чёрный ворон» увозил соседей, многозначительно говорили: у нас зря не сажают. Если беда приходила в свой дом, на стеночку лезли — ошибка вышла! Верили в чудо, писали письма «самому». Надеялись на оправдание. Умирали с именем вождя и учителя на устах.
Сколько их было? Миллионы. Точнее, наверное, уже не установить. Споры историков иногда вызывают ужас: «нет-нет, не клевещите, не было десяти миллионов, было всего три!». На Ивановском кладбище в Екатеринбурге мы набрели на два скромных креста с надписью «Великомученики Христовы, молите Бога за нас». Говорят, тут покоится около 30 священников, расстрелянных в тюрьме. Ещё одно захоронение нам показали здешние смотрители. Сказали, тут их ещё 36. Священников то есть. А Юрий СКАЧКОВ поведал, со слов прихожанки — привозили на телеге, сбрасывали в яму, прикрывали сверху брезентом.
Лес на западной окраине Екатеринбурга, где сегодня Мемориал скорби на 12-м километре Московского тракта, стал местом упокоения более 18 тысяч человек. Только одно место только в одном населённом пункте страны.
Мемориал скорби
Наш мемориал особенный. Кажется, нигде в России не найти больше поимённых памятников расстрелянным жертвам тоталитарной беспредельщины. Ныне покойный Александр Васильевич НОСОВ, сам от звонка до звонка оттрубивший в ГУЛАГе 10 юношеских лет, потерявший в застенках отца, подсчитал когда-то, что в этой братской могиле осталось лежать более 4 тысяч наших земляков, не достигших 30 лет. Почти 7,5 тысячи — тех, кому от 31 до 45. 5,5 тысячи — достигших 60-летия. Более тысячи тех, кому под 70. И 166, за 70 лет переваливших. Младшему — Паше СУДАКОВУ было всего 16. Старшему — Ивану Фёдоровичу ЛОБАШЕВУ — 87.
Наш мемориал особенный. Город помнит: весной и осенью сюда на поклон прямо от администрации города отправляются автобусы с теми, у кого болит душа. И не спокойно на сердце…
Но, увы, некоторые предпочитают забыть. Наш мемориал особенный ещё и потому, что расположен он на биатлонном стадионе «Динамо». То есть не так. Биатлонный стадион «Динамо» (это спортивное общество и в 30-х, и сейчас патронируют органы внутренних дел) расположился прямо на костях расстрелянных. И люди в форме по-прежнему оттачивают здесь своё мастерство в стрельбе по мишеням. Мишени, к счастью, уже не живые. Но вот это бесчувствие и цинизм не могут не удивлять и не возмущать.
Удел — пуля в затылок
Первое время заключённых, судя по всему, расстреливали прямо здесь, на 12-м километре. Впоследствии были даже обнаружены остатки двух бараков, где до последнего, видимо, момента содержали людей. Потом, когда братоубийство приняло массовый характер, сюда свозили уже трупы. Пули в затылок они получали, скорее всего, либо на территории тюрьмы, либо в здании облНКВД, на улице вождя мирового пролетариата, Ленина. В доме № 17.
Уже упомянутый Александр Васильевич Носов открывает свою книжицу «Мемориал скорби» (год издания 1997-й) предложением установить на Ленина, 17 памятную мемориальную доску «В этом здании во время массовых репрессий 1937—1938 гг. без суда и вины было расстреляно 18 тысяч человек. Их останки захоронены, а имена увековечены в районе 12-го километра Московского тракта». В тексте 32 слова. 155 знаков.
К слову, наш сегодняшний добровольный экскурсовод по местам «боевой» славы чекистов Вадим ВИНЕР рассказывает: до 1938 года НКВД занимало два здания — на Ленина, 17 и Вайнера, 4. Между ними располагался досадно мешающий разросшемуся штату заплечных дел мастеров кожно-венерологический институт. Срочно организованный местный процесс по делу врачей-вредителей позволил верхушку НИИ расстрелять, прочих посадить, а освободившееся помещение присвоить.
«Палочки» и карьеристы
Сопоставление событий 30-х годов прошлого столетия и современности заставляет задуматься очень о многом, параллели очевидны. Слишком часто тогдашние репрессии представляют так: мол, проклятый Сталин расправлялся с личными недругами. Ну, или так: революционный пыл и фанатизм заставляли чекистов забыть о здравом смысле и справедливости, сажая и расстреливая невиновных.
Наверное, было и это. Но были вещи, пожалуй, куда более страшные: работала бюрократическая машина уничтожения. Печально известный приказ по НКВД СССР от 30.07.1937 г. установил для всех областей страны нормативы, где, сколько врагов народа надо уничтожить и посадить. Очень сильно напоминает ныне спускаемые сверху нормы — сколько, например, коррупционеров нужно посадить, «а не то накажем за бездеятельность и мягкотелость».
А чтобы получить повышение, нормы нужно по-стахановски перевыполнять! Это отлично понимал пришедший в 1936 году к руководству Свердловским УНКВД Дмитрий ДМИТРИЕВ. Ему хотелось в Москву, а для этого нужно было впечатлить московское руководство. И он начал ставить подчинённым повышенные задачи, мотивируя это тем, что якобы «областным аппаратом вскрыта руководимая правотроцкистами контрреволюционная повстанческая организация, созданная по принципу формирования воинских частей». Число лиц, которых требовалось репрессировать, им завышалось в 2—3 раза. Нужные показания выбивались пытками, издевательствами, обманом. В итоге контрольные цифры, установленные Москвой, были перевыполнены почти в 5 раз.
Дмитриева и вправду перевели в Москву. Но уже в 1939-м он был уничтожен в компании других чекистов-«ежовцев», увлечённо делавших себе карьеру на чужих костях в 1937-м.
Таков урок истории, который полезно помнить современным милицейским генералам, прокладывающим себе путь в Москву громкими уголовными делами…
Проклятый Свердловск
Увы, именно с таким эпитетом произносили название нашего родного города сотни тысяч людей. Здесь была одна из главных гулаговских «пересылок». По словам Вадима Винера, столыпинские вагоны с заключёнными прибывали сюда на старый воинский вокзал. Каждую ночь серые толпы шли отсюда в сторону тюрьмы на Репина и в обратном направлении.
Вторая тюрьма — женская пересылка. По свидетельству профессора Ивана ПЛОТНИКОВА, поддержанного председателем движения «Семьи погибших воинов» Алексеем ЗЫКОВЫМ, находилась она в старом двухэтажном корпусе нынешней ЦГБ № 1 (бывшая 27-я), возле площади Обороны. Её описание дала в своём «Незабываемом» Анна ЛАРИНА (БУХАРИНА). «…баланда там была всегда с тараканами. Уж парочка обязательно попадалась в миске». А вообще острог отличался (впрочем, отличался ли?) тем, что заключённые в камерах уже не помещались. Ни на нарах, ни под нарами, ни между нарами. Поэтому селили их прямо в коридоре. Коридор неширокий, светлый. И очень холодный. Поэтому женщины жались друг к другу, укрываясь чем только возможно.
Ещё в городе было два спецдетприёмника для детей врагов народа — «сортировочный» на Энгельса, 6 и на Химмаше.
Ох, не хочется помнить…
Хотя формально факт репрессий сегодня никто в России официально не отрицает и не оправдывает, «как-то так получилось», что конкретные адреса и детали предпочли забыть. Как уже упоминалось выше, свердловская милиция продолжает оттачивать мастерство стрельбы и просто отдыхать в лесу на лыжах на «расстрельных полях». Не предпринято ни единой попытки подыскать или построить другое здание для аппарата областного управления внутренних дел. Нынешние милиционеры преспокойно ходят по коридорам, где под линолеумом и паркетом осталась загустевшая кровь репрессированных, сидят в кабинетах, где когда-то шли допросы… Их не волнует, что многие люди старшего поколения лучше сделают изрядный крюк, лишь бы не ходить мимо страшного дома.
Не соглашается нынешнее руководство ГУВД и на то, чтобы на здании была мемориальная доска. Не так давно родственники репрессированных и правозащитники предложили переименовать хотя бы остановку общественного транспорта возле здания на Ленина, 17. Реакция ГУВД и на сей раз была резко негативной — энтузиастам фактически пригрозили… уголовными делами. Мол, не дадим чернить доблестные органы.
Хотя если вдуматься, чернят они сами себя: беспамятством, отрицанием прошлого и нежеланием отказаться от страшных традиций.
Лия ГИНЦЕЛЬ
"Вечерний Екатеринбург", 09.12.2009 г.
