ДА БУДЕТ ЭТО МЕСТО СВЯТО…
Есть на Руси такой обычай: во время поминальной трапезы по ушедшему в мир иной дорогому человеку ставить на стол неприкосновенный стакан, наполненный русской горькой и прикрытый кусочком черного хлеба. Если бы в селе Аверинском, что под Сысертью, попытались позавчера в полной мере соблюсти этот печальный ритуал, то стаканов понадобилось бы… семьдесят. Стольких земляков, расстрелянных, безвинно погибших в лагерях и ссылках, поминали в тот день аверинцы и гости села.
К беломраморному кресту, воздвигнутому в центре села, они пришли ровно через 70 лет после того, как в ночь с 19 на 20 августа 1937 года в Аверинское нагрянули на шести грузовиках люди в кожанках и военной форме, пошли по улицам, ломились в дома, увозили, собирая в избе сельсовета, хлеборобов, скотников, кузнецов, плотников, даже монашек и домохозяек.
Только что отпраздновав светлый праздник Преображения Господня, окунулось тогда Аверинское в беспросветный мрак горя, нужды и несправедливости. Те августовские события раз и навсегда вырвали его из ряда крепких, благополучных, многолюдных сельских поселений. Все последующие народные беды — война, разорение деревни — усугублялись той незаживающей раной. Печать лежала и на общей судьбе села, и на судьбах многих здешних семей. Из более чем семидесяти арестованных аверинцев сорок девять были расстреляны почти сразу, в первой половине сентября. Остальные получили большие лагерные сроки. Из них, по подсчетам земляков, вернулось лишь четверо.
Конечно, трагедия Аверинского была в те времена далеко не единственной в СССР. На митинге по случаю открытия памятника жертвам политических репрессий прозвучали такие цифры: в 1936 году в Свердловской области было арестовано по политическим мотивам 2428 человек, в 1937 году («ударный» год ежовской спецоперации по изъятию враждебных элементов) — 28724 человека, в 1938-м — 17016 человек. Но Аверинскому досталось, пожалуй, больше других: село по чьей-то злой воле было избрано на роль некоего повстанческого террористического центра.
Ядро заговора, по замыслу карателей, находилось непосредственно в Аверинском, его составляли самые видные, самые работящие местные мужики. По всей области угнездились «филиалы» центра. Например, в Каменском районе, куда во время сплошной коллективизации были сосланы раскулаченные аверинские крестьяне. В разных городах и сёлах, не исключая Свердловск, куда аверинские уроженцы переехали по семейным, трудовым и прочим обстоятельствам. Родственное общение разделённых жизнью семей расценивалось как преступное, заговорщическое.
И всё же, жестоко обиженные тоталитарным режимом, аверинцы не растеряли чувства собственного достоинства. Как только в стране вслух заговорили о страшной правде недавнего прошлого, они решили поставить памятник тем, кто не по своей вине расстался с родной землей и с самой жизнью. Пожалуй, раньше, чем в других городах и районах, следом за мемориальным комплексом на 12-м километре Московского тракта, появился свой мемориал в Аверинском: высокий деревянный крест и скромная рубленая часовенка. Каждый год сюда приходили и приезжали дети, внуки, правнуки безвременно погибших.
В прошлом году, во время такой встречи, прозвучало обещание: к 70-летней годовщине печальной даты поставить новый, более долговечный памятник тем, кого до сих пор оплакивают в Аверинском.
— Это был наш святой долг, и мы его исполнили, — говорил позавчера глава Сысертского городского округа Александр Рощупкин. — Мы создали пусть небольшой, но по нашим сельским меркам очень значимый мемориал. Сюда можно прийти с цветами, поклониться светлой памяти. Сильно то государство, которое способно признавать свои ошибки. Россия как раз такое государство, которое смогло признать, что были в его истории годы чёрные, страшные, и делает многое, чтобы как-то компенсировать понесённые утраты.
Далее глава округа обещал, что найдутся в районном бюджете средства и на дальнейшее обустройство мемориальной зоны, что с помощью православной церкви оживет и часовенка рядом с памятником, что это место всегда будет свято. Своего рода подтверждением его слов стал и чин освящения мраморного креста, и поминальная служба, которые провел иерей отец Евгений.
— Крест, по вере православной, — символ победы над всеми скорбями и страданиями этого мира, — сказал батюшка, призвав помнить и молиться.
Скорбной чередой подходили люди приложиться к кресту, целовали и белые строки на черной плите — имена дорогих им людей.
Чуть более двадцати лет назад, когда аверинская история была предана гласности, были ещё живы не только дети погибших, но их сестры, братья, жены. Сегодня даже сыновей и дочерей почти не осталось в живых: время неумолимо. Присутствовали на печальном торжестве, пожалуй, лишь трое из них: Нина Александровна Кадникова, дочь колхозного плотника Александра Федоровича Евдокимова; Петр Семенович Колобов, сын кузнеца-виртуоза Семена Осиповича Колобова; Александр Павлович Костарев, сын Павла Степановича Костарева, колхозного счетовода.
Каждый из них мог бы рассказать о своём детстве, омраченном нуждой и обидным прозвищем «враг народа». Но не все они помнят своих молодых, сильных, добрых, работящих отцов. Сане Костареву было всего девять месяцев, когда забилась в рыданиях его молодая мама, доярка Юльша, так звали ее подружки. Только с её слов знает Александр о красивом, стройном, любящем отце.
Но память о них, безвременно ушедших, живет и в следующих поколениях. Светлана Михайловна, внучка животновода Никиты Каргополова, со слов своей бабушки, вдовы Никиты Михайловича, знает, как дети понесли в сельсовет, где ждали своей участи арестованные, только что испечённый хлеб, как охрана изломала каравай на мелкие крошки, но все же дала Никите отведать этот последний привет из родного дома.
Пришли к памятнику немолодые внучки Федора Воронина Анна Афанасьевна и Анна Степановна, внучка Антона Андреевича Палкина и много кто ещё. А молодая мама по имени Татьяна взяла с собой к памятнику сразу трёх своих малышей, чтобы с малых лет знали и помнили…
Римма ПЕЧУРКИНА
"Областная газета", 22.08.2007 г.
