ЭТО НЕ ПИРАТСКИЙ КЛАД
Справка об освобождении из ГУЛАГА пролежала в челябинской земле почти 60 лет
История эта начинается как детектив или приключенческий роман. Около года назад на строительной площадке на челябинской улице Карла Маркса рабочие обнаружили бутылку с запиской внутри.
Когда вынули пробку и вытащили пожелтевшую бумагу, оказалось, что это справка об освобождении бывшего заключенного ГУЛАГА, выданная в 1942 году вторым отделом управления НКВД исправительно-трудового Северо-восточного лагеря, бухта Нагаево (ныне - Магадан). Бумага пожелтела, но фотография очень хорошо сохранилась. Разобрать можно было все слова и даже печати.
Почему этот документ спрятали - засунули в бутылку и зарыли в землю?
Алексей Никитич N (фамилию редакция решила не разглашать), год рождения 1914 - такое имя значилось в справке. Человека осудили по статье N 58-10, часть 1 ("Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти:") и приговорили к трем годам лагеря.
Ему было тогда 22 года. Что такого он мог сделать, сказать, если его поступок подвели под самую распространенную и в то же время самую опасную статью тех лет? А это был 1936 год - начало массовых репрессий. Во главе НКВД стоял нарком Г.Г. Ягода. Многие, осужденные по этой статье, позже были расстреляны.
Первый вопрос, который возник после обнаружения справки: что с этим человеком? Остался он жив? Может быть, попал в штрафные батальоны и погиб на полях сражений Великой Отечественной войны? Остались ли сейчас, в наше время, у него родные и близкие - жена, дети, внуки? Такой документ обязательно надо вернуть!
Меня ждало длительное расследование. И вот его результаты.
Такая была жизнь
В 1930 году Алексей Никитич, тогда просто Алешка, стал студентом первого набора Челябинского электротехнического техникума. После окончания в 1934 году его распределили на ЧТЗ. И тут он благодаря своим способностям быстро стал старшим мастером.
В среду, 19 июня 1935 года, если говорить языком официальным, было совершено преступление, которое по Уголовному кодексу 1927 года характеризовалось как контрреволюционное. И молодого щупленького парнишку отправили в недавно организованный (в 1932 году) Северо-восточный исправительный трудовой лагерь. Число заключенных в лагере уже тогда достигало 190000 человек. Они занимались добычей полезных ископаемых, строительством и обслуживанием промышленных предприятий, лесозаготовками.
Алексей Никитич работал сначала на золотых приисках, а после обслуживал электростанции на строящихся секретных объектах.
В 1938 году должно было кончиться заключение нашего героя. Но ему увеличили срок. Причина - убежал сосед по камере. Алексей мог об этом знать.
Труд на приисках был непосильным. Норма завышена, а за ее невыполнение уменьшали паек. Люди умирали от голода. Но Алексей Никитич выжил, его в буквальном смысле спас начальствующий над ним мастер, который приписывал дополнительные нолики к показателям выполненной работы. И вот долгожданный день: 21 октября 1939 года кончился срок в лагере.
Только поехать домой Алексей сразу не мог. Не было никаких документов - не выдавали. Он должен был остаться жить на поселении. Началась война, Алексей Никитич трижды писал просьбу отправить его на фронт. Но каждый раз - отказ. "На фронт нельзя - враг народа, да и убьют вас, а кто строить здесь будет?" - примерно такие доводы приводили в ответ на просьбу о фронтовой мобилизации.
1 июня 1942 года Алексею Никитичу выдали справку, ту самую, которую спустя 60 лет рабочие найдут на стройке в Челябинске. Она должна была служить документом при переправке его на Чукотку. Справка формы 25, под номером 93997, с особыми пометками: "Видом на жительство служить не может" и "При утере не возобновляется". Тогда эта справка была единственным документом Алексея Никитича. Тем более что на ней стоял штамп с серией паспорта.
В период между 1943 и 1946 годами Алексею Никитичу позволили приехать на материк. Его родители написали письмо самому министру внутренних дел, он и дал такое разрешение. Возможно, по возвращении домой, в отпуск, Алексей Никитич спрятал справку.
Тогда же герой этой истории встретил свою будущую жену. Приехав в Челябинск, к родителям, Алексей познакомился с девушкой - Фаридой, которая, как и он, закончила электротехнический техникум и работала теперь на заводе. Всю войну она кормила свою семью - мать и младших сестер. Отпуск закончился, Алексей должен был возвращаться, но осталась любовь:
Фарида Николаевна записалась на заводе в добровольцы на работы Дальстроя. Ей выдали деньги на проезд и командировочные. Поженились Алексей и Фарида там же - на Колыме. На Колыме родился у них и сын - Павел. Роды были тяжелые, врачей не было, Фарида в 1947 году решила уехать домой, надеясь, что муж тоже скоро вернется. И он вернулся в 1948 году, измученный двенадцатью годами, которые пришлось провести в ГУЛАГЕ.
Трудно описать, какая это была жизнь.
Человек без прошлого
Работать на ЧТЗ Алексей Никитич не пошел, там он мог встретить старых знакомых, в частности того человека, который постарался тогда, в тридцать пятом, чтобы Алексея арестовали. Кто это был, наш герой знал.
После войны специалистов на предприятиях не хватало. Алексей устроился на трубопрокатный завод. В отделе кадров знали его биографию, но больше никому Алексей Никитич о годах, проведенных в лагере, не рассказывал. Но судьба: на ЧТПЗ встретился он вновь с тем человеком, который "накапал" на него в молодости. И тот опять "накапал", только не стали больше трогать нашего героя. Нашлись в отделе кадров порядочные люди.
На заводе Алексей Никитич скоро стал ведущим энергетиком, старшим инженером, а потом главным энергетиком трубоэлектросварочного цеха.
В 60-е годы Алексею Никитичу предложили должность начальника цеха. Но он отказался. Надо было опять писать всю свою биографию. Она должна быть чистой, образцовой. А что ему, прошедшему лагеря, беспартийному, писать? Если правду - то сразу уволят. Тогда уже простой мастер должен был иметь партбилет. Боялся Алексей Никитич, что и из города его могут выслать, как в свое время Бориса Ручьева, поэта из Магнитогорска, в 24 часа. Потому как в больших городах селиться не разрешалось. И стал Алексей Никитич человеком без прошлого.
В Челябинске он с семьей жил в родительском доме, который стоял на перекрестке улиц Карла Маркса и Красной. Отсюда пошел в школу его сын. Но потом жене Алексея Никитича дали комнату в доме на улице Пушкина. В огромной коммунальной квартире молодая семья занимала комнатку площадью 15 кв. метров. Позже они как специалисты получили отдельную квартиру в Доме трубопрокатчика на улице Воровского. Там родилась дочь Алексея Никитича. В этом доме он и прожил до конца 2002 года. А родительский дом на Карла Маркса снесли. Давно там стоят другие постройки, только остались три большие березы у дороги, посаженные когда-то Алексеем Никитичем.
Дети Алексея Никитича - инженеры, сын, Павел Алексеевич, работал в Челябинском политехническом институте, ныне ЮУрГУ, он-то и рассказал мне многие факты из жизни отца. Правда, сам он узнал о них не от него, а от матери, потому что Алексей Никитич даже сыну боялся рассказать свое прошлое. Ведь учился Павел в классе вместе с детьми работников НКВД. Рядом с их домом располагался круглосуточно охраняемый городок НКВД. Надо было быть осторожным.
Дочь Алексея Никитича по профессии металловед, кандидат физико-математических наук. В декабре прошлого года она увезла своих родителей жить в Москву.
Вот такая петрушка
Я не знала, как сообщить о находке Алексею Никитичу: как встретит он эту новость? Ведь на следующий год ему исполнится 90 лет. Он - инвалид первой группы, перенес три инфаркта.
Посоветовавшись с его сыном, решилась позвонить в Москву.
"Позовите деда, - крикнул домашним внук Алексея Никитича. - Это из Челябинска, из газеты". Через минуту на том конце провода меня приветствовал добрый голос старика. Конечно, Алексей Никитич удивился, а больше обрадовался:
- Вы не знаете, как мне нужна эта справка сейчас. По закону 1991 года меня реабилитировали, льготы получаю. Но просят подтвердить в собесе мое лагерное прошлое оригиналом документа. А я эту справку потерял.
- Справку нашли в бутылке под фундаментом. Почему ее спрятали?
- Я не помню. Давно это было. Только знаю, что когда дом сносили, я лежал в больнице и не смог забрать многие свои бумаги:
Мне стало ясно: Алексей Никитич не хочет всего рассказывать. Тяжело ему вспоминать, да и столько лет он привык скрывать факты своей биографии. Он даже просил не называть в этом материале своей фамилии. Но то, что случилось 19 июня 1935 года, в конце телефонного разговора Алексей Никитич все-таки открыл:
- Я работал старшим мастером на ЧТЗ. Тогда как раз началось стахановское движение. Нашли и у нас на заводе такого. То есть - сделали. Стахановцу выделили лучшую печь, и на него работали чуть ли не 100 человек. Я и сказал: "Что за петрушка получается - работает целая бригада, а показатели записывают на одного". Петрушка петрушкой, его за веревочки дергают. Так получил я свой приговор - 3 года, на самом же деле 12 лет адской жизни:"
Правду не найти
По телефону Алексей Никитич рассказал мне еще одну историю, которая уже относится к нашему с вами времени.
Он пожаловался, что в челябинском собесе (теперь - управление пенсионного обеспечения) никто не рассказывал о компенсации, которая положена ему как бывшему заключенному лагеря, необоснованно привлеченному к уголовной ответственности. Более того, по словам Алексея Никитича, получил компенсацию (около десяти тысяч рублей) за него кто-то другой. В бланке о получении денег стоят чужие росписи.
Я попыталась выяснить, действительно ли в районном собесе могло произойти такое недоразумение. Но не удалось.
В отделе выплат районного управления пенсионного обеспечения подтвердили, что в начале 90-х годов единовременно выплачивались компенсации. Только в отношении нашего героя им ничего неизвестно. Дело его снято с учета, так как он переехал жить в другой регион. Архивы и база данных тоже не помогут - реорганизация, да и компьютерами десять лет назад они не пользовались. Оказалось, что так просто правду не найти ни мне, журналисту, ни тем более почти девяностолетнему пенсионеру.
P.S. В ближайшее время наша редакция вышлет Алексею Никитичу ценным письмом справку, которая пролежала в земле почти 60 лет.
"Ее нужно было спрятать..."
Когда материал был уже готов, я получила письмо из Москвы от Алексея Никитича. Он все-таки ответил на вопрос: как справка оказалась в бутылке? "Почему я скрывал это? Это не моя собственная инициатива. Ее мне подсказали, внушили добрые люди из высоких властных структур - прокурор и начальник политотдела. Вы вправе спросить: с чего это они вдруг раздобрились, рассердоболились ко мне? За мою сверхотличную работу. Ее ценили все, в том числе и они.
Так вот, перед моим отъездом с Колымы они мне настойчиво, предусмотрительно (спасибо им) посоветовали: "На новой работе, куда вы едете, никогда никому не говорите, в анкетах не пишите, что вы сидели в тюрьмах, - это будет очень вредить вашей работе лично и не лучшим образом скажется на производстве. Узнают администрация, окружающие - начнутся гонения, притеснения и прочее. А если как-то узнают, сразу же уходите, увольняйтесь с этого предприятия и уезжайте из этого города, теряйте следы".
Усвоив это бесценное напутствие, я и скрывал свое прошлое. В свете вышеизложенного отвечу вам на главный вопрос (справка моя в бутылке и под землей).
Мои родители жили в большом четырехкомнатном доме на улице Карла Маркса, дом 131 или 133 (забыл N), там сейчас перед домом стоят три большие березы. Я их с Павлом привез маленькими-маленькими из ПКиО и посадил, это память обо мне в Челябинске.
Этот дом был кормилицей отца с матерью и их детей с 1942 года, то есть со времени войны. Они всегда держали квартирантов - сдавали одну комнату. В доме всегда жили чужие люди. И тут в 1948 году приехал я с Колымы. Мог ли я держать эту справку о моем освобождении из мест заключения где-то в своей комнате? Конечно, нет! Ее надо было спрятать где-то, где ее никто никогда не найдет, даже домочадцы.
Я взял эту справку, положил в бутылку 0,5-0,7 и спрятал в подполье за деревянной дощатой обшивкой, там ее найти было невозможно.
Я был за это спокоен - она никому в руки не попадет. Когда стал оформлять пенсию по старости, она мне понадобилась. Пошел взять, но, увы, все было засыпано толстым слоем земли, и дом-то был давно продан и снесен. Я был вынужден писать в Магадан о высылке мне дубликата, который сейчас в собесе. Там все напоминают о подлиннике, а у меня его нет.
Вот вся эта банальная история с бутылкой, найденной в глубоком подземелье! Как видите, тут никакой интересной сенсации, историко-археологической находки нет. Дело, никому неинтересное. Таких миллионы. Это не пиратский клад!
Севвостлаг просуществовал до лета 1957 г. Он "умер" вместе с реорганизацией Дальстроя. Уже исследованные архивные документы позволяют говорить о том, что в Севвостлаге с 1932 по 1957 год содержалось не менее 800 тысяч человек, из которых погибло (умерло по разным причинам, было расстреляно) до 150 тысяч человек. Такой оказалась для потомков цена существования одного из главных "островов ГУЛАГа" на северо-востоке России в течение более чем четверти XX века.
58-10. 1. Контрреволюционные преступления
Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст.ст. 58-2-58-9 настоящего кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.
УК принят 3-й сессией III созыва Центрального исполнительного комитета Союза ССР 25 февраля 1927 года (СЗ 1927 г. N 12, ст. 123).
Нурия ФАТЫХОВА
Челябинск
"Челябинский рабочий", 10.09.2003 г.
http://www.chrab.chel.su/archive/10-09-03/3/A131775.DOC.html
