Книги >
Юрий Михайлович КУРОЧКИН
"УРАЛЬСКИЕ НАХОДКИ"
ВОКРУГ МАМИНА
Теперь уже трудно установить, с чьей легкой руки зародился такой жанр, но он существует давно, свидетельством тому — названия книг и статей типа «Вокруг Чехова», «Вокруг Толстого», «Вокруг Пушкина» и другие. Обычно это мозаика сведений и фактов, как-то связанных с именем замечательного человека, но не претендующих на что-то целое, исчерпывающее.
Однако такая мозаика помогает высветить слабо изученные места в биографии писателя или в творческой истории произведений, иногда взглянуть на них под новым углом зрения, а то и просто поразмышлять над чем-то.
Уральцы преданно чтят память о своем замечательном земляке, большом русском писателе Д. Н. Мамине-Сибиряке. С каждым годом растет интерес не только к его произведениям, но и к его жизни — ко всему о кем и вокруг него. Нам интересны его дружеские и деловые связи, пристрастия и вкусы, взгляды на общественные и литературные явления той эпохи; стали важны даже незначительные, на первый взгляд, детали истории создания произведений, творческая «кухня» писателя.
И это не случайно, не от простого любопытства, ведь вся жизнь Мамина — это жизнь не только писателя, но и радетеля интересов края и его народа. А произведения его — не только занимательное чтение, но и целая энциклопедия большой эпохи в истории Урала. Недаром о них так уважительно отзывался В. И. Ленин, а дооктябрьская «Правда» писала в некрологе: «Нарождаются новый читатель и новый критик, которые с уважением поставят твое имя на то место, которое ты заслужил в истории русской общественности».
6 КОПЕЕК ЗА СТРОЧКУ…
Мамин-Сибиряк был активным журналистом. Его всегда тянуло к газете. Если вначале приобщение к этой профессии было вынужденным — в голодное время учения в Петербурге пришлось зарабатывать на жизнь репортерскими заметками в случайных газетах, — то потом связи с периодикой стали как бы потребностью: публицистический запал требовал выхода. Список периодических изданий, в которых сотрудничал Мамин, включает десятки названий — столичных, приволжских, сибирских, уральских... Впрочем, уральских-то как раз очень мало, хотя именно в них ему и хотелось печататься в первую очередь — ведь все, о чем он писал, касалось прежде всего и больше всего родного ему Урала.
Конечно, Урал в то время был беден прессой: официозные «Пермские губернские ведомости» в Перми и «Екатеринбургская неделя» в Екатеринбурге. В 1886 году к ним прибавилась газета «Деловой корреспондент». Были еще «Епархиальные ведомости», губернские и уездные, но они не в счет. Однако главная причина крылась не в этом — ни с одной из уральских газет у писателя не сложилось отношений, прежде всего из-за расхождения во взглядах.
Особые надежды Мамин связывал с «Екатеринбургской неделей», где надеялся активно сотрудничать. Но газета попала в руки людей, представлявших интересы горного ведомства, а с ними писателю, видевшему язвы горнозаводского дела на его родном Урале и поднимавшему свой голос против них, было не по пути. Многие годы он так и оставался лишь читателем «Недели».
Зато надежды вспыхнули вновь, когда в 1886 году редактором ее стал приехавший из Саратова журналист П. Н. Галин. Дмитрий Наркисович писал тогда матери: «Я там буду работать наконец. Целых восемь лет ждал возможности работать в своей газете... Как иногда достигаются трудно самые простые вещи! С этим письмом посылаю в «Неделю Екатеринбургскую» и свой первый очерк».
Это была большая статья «Кризис уральской горнопромышленности», напечатанная под псевдонимом NN в трех номерах газеты за 1886 год. Вскоре он опубликовал там два рассказа и несколько библиографических заметок.
Но не ради публикации рассказов стремился он в газету — рассказы его и так охотно печатали столичные издания. Дмитрия Наркисовича влекла туда возможность высказать в серии публицистических статей свои взгляды на экономическое положение современного ему Урала. На одну из страниц записной книжки того времени Мамин заносит обширный список тем «передовых статей», которые он собирался предложить «Екатеринбургской неделе».
Список показывает широту публицистических замыслов писателя. Здесь перечисляются такие темы, как «О съездах горнозаводчиков. О кустарных промыслах. О значении ярмарок. О статистике. Об уральском землевладении. О значении уральской истории. О башкирах. Об озерах. О пчеловодстве. О городском хозяйстве. О народном образовании. О благотворительности. О медицине: наука и практика. О земском хозяйстве. О золотопромышленности. О каменном мастерстве. О лесном хозяйстве. О каменном угле. О горнозаводских товариществах на казенных заводах, именно в Гороблагодатском округе. Об эмеритуре горных инженеров: где деньги, которые вносили рабочие монетного двора и другие. Судьба капитала Петрова, пожертвованного на воспитательный дом».
Такого списка тем газете хватило бы на целый год. «Екатеринбургской неделе» было заманчиво заполучить в сотрудники широко известного писателя в надежде на будущие его рассказы, легенды, очерки, которые украсили бы газету. А тут — публицистика. Да еще на такие острые темы...
Темы, намеченные Маминым, в газете так и не появились. Но редакция стремилась удержать его... ну, если не любой, то, можно сказать, повышенной ценой. Этому нашлось неожиданное подтверждение.
Редактор «Екатеринбургской недели» П. Н. Галин имел обыкновение в конце года переплетать для себя комплект газеты. В него часто попадали и разметочные номера — те, на которых в редакции делалась разметка гонорара авторам. Теперь эти номера стали историческими документами — они позволяют установить авторство безымянных статей и раскрывают псевдонимы.
После смерти Галина его комплекты оказались рассеянными по библиотекам Урала. На один из них я и набрел в отделе редкой книги Челябинской областной публичной библиотеки. И так получилось, что комплект открылся как раз на одном из разметочных номеров. Да еще на странице, на которой жирно выведено: «Мамин 6». Напечатано это на статье «Сборник критических статей о Н. А. Некрасове», под которой стоит подпись «Д. М-н».
Поскольку рукописи этой статьи не сохранилось, не встречается упоминания о ней и в переписке писателя, то исследователи с осторожностью — под вопросом — включали ее в список его произведений. То же самое можно сказать и о другой библиографической заметке — о «Всеобщей истории литературы» под редакцией В. Ф. Корша. Но теперь их можно включать в библиографию Мамина уже без знака вопроса — обе они помечены в комплекте его именем.
А цифра 6 здесь обозначает не что иное, как расценку для оплаты статьи — шесть копеек за строчку. Просматривая другие разметочные номера этого комплекта за 1886 год, убеждаешься, что по такой ставке больше никому не платилось, все материалы расценивались из расчета 2—3 и лишь иногда по 4 копейки за строчку. «Экстра-плата» в 6 копеек не так уж много значила при нерегулярном сотрудничестве, но зато свидетельствовала о внимании редакции к автору и поднимала его престиж в других изданиях.
Однако сотрудничество Мамина в «Екатеринбургской неделе» было недолгим — всеядность газеты, ее нежелание ссориться с горнопромышленниками и крупными купцами претили Дмитрию Наркисовичу. К тому же по поводу его статьи о кризисе уральской горнопромышленности в газете разгорелась дискуссия, в которой редакция заняла уклончивую позицию. Мамин отошел от газеты. Одно время он даже подумывал о создании вместе с группой близких ему людей своей газеты, но эта затея не увенчалась успехом.
ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА
В ноябрьской книжке журнала «Современный мир» за 1912 год критик Вл. Кранихфельд опубликовал статью, посвященную памяти недавно скончавшегося Д. Н. Мамина-Сибиряка. Поскольку покойный писатель многие годы был другом этого журнала, то автор статьи построил ее на фактах связи писателя с журналом, который до 1906 года носил имя «Мир божий».
Надо сказать, что, несмотря на такое «религиозное» имя, журнал не имел к религии никакого отношения. В разные годы в нем сотрудничали такие писатели, как И. Бунин, В. Вересаев, М. Горький, Н. Гарин-Михайловский, А. Куприн, К. Станюкович, П. Якубович, известный библиограф Н. Рубакин. Здесь впервые на русском языке был опубликован роман Э. Войнич «Овод». В середине 90-х годов тут печатались статьи, ведущие борьбу с народничеством с позиций «легального марксизма». Они вызвали критику В. И. Ленина, однако Владимир Ильич относился к журналу с симпатией и в 1898 году опубликовал в нем рецензию на книгу А. Богданова «Краткий курс политической экономии».
Мамин-Сибиряк напечатал здесь многие свои произведения: три романа и около десятка рассказов и очерков. К журналу его привязывали не только литературные симпатии. Издательница «Мира божия» Александра Аркадьевна Давыдова после смерти жены писателя приняла на себя все заботы об осиротевшей Аленушке, можно сказать, заменила ей мать и надолго сделалась близким и необходимым другом дома Мамина. На материале писем к ней Дмитрия Наркисовича и была построена статья Кранихфельда.
Письма эти, взятые из архива дочери Давыдовой — М. К. Иорданской, Кранихфельд опубликовал не полностью, а только то из них, что ему казалось нужным для статьи. Но тех, кто после захотел бы прочитать письма целиком, ждало разочарование — их не было ни в одном из архивохранилищ литературно-исторических материалов.
Каково же было удивление, когда в 1957 году в Ленинградской театральной библиотеке научный сотрудник ее Вера Львовна Штейншнайдер подала мне нетолстую папочку с надписью: «Письма Д. Н. Мамина-Сибиряка к А. А. Давыдовой». В ней-то и оказались те самые письма, которые цитировал в «Современном мире» Вл. Кранихфельд.
В паспорте значилось: «Приобретено у Н. А. Дорингофской из собрания И. Ф. Мануйлова». Особенно странно здесь было видеть имя И. Ф. Манасевича-Мануйлова — посредственного драматурга, известного больше как сотрудника суворинского «Нового времени», чиновника департамента полиции и агента охранки, прожженного афериста и беззастенчивого вымогателя. Когда и как он прибрал к рукам эти документы — кто знает...
Теперь представлялась возможность прочесть письма полностью. Выяснилось, что многое Кранихфельд из них извлек и опубликовал. В том числе отзывы писателя о Чехове и ставшие общеизвестными теперь высказывания о детской литературе. Основное место в письмах занимают хлопоты о популяризации молодого еще тогда журнала и взволнованные заботы об оставленной в Петербурге «отецкой дочери» — Аленушке.
Но «за бортом» осталось еще много такого, что, может, и не имело общелитературного значения, однако имело значение для биографии писателя. Нельзя и сейчас без волнения читать эти письма, посланные в трудную для Дмитрия Наркисовича пору — еще не зажила рана, нанесенная смертью горячо любимой жены; на руках неизлечимо больная страшной болезнью двухлетняя дочь, лишенная материнской любви и ухода; непривычные и досадные заботы по домохозяйству; забота о хлебе насущном — Дом требует денег... А нестерпимо тянет работать, работать, работать — столько замыслов, неоконченных произведений, начатых еще на Урале, обещания и долги редакциям! Клубок мелких и важных дел, перемешанных так, что не поймешь, как его распутывать...
В апреле 1894 года Дмитрий Наркисович ездил в Москву и пробыл там почти три недели, ведя, как он писал, «разную интригу» с издателями и редакциями, устраивая свои произведения и выполняя просьбы А. А. Давыдовой о ее журнале «Мир божий». В июне—июле он отправился в Липецк и Усмань, где много и успешно поработал в спокойной обстановке над романом «Без названия», а в конце июля уже был в Москве.
Письма той поры еще ждут отдельной публикации и специального комментирования. Здесь же хочется остановиться на одном лишь письме.
19 апреля 1894 года Мамин пишет Давыдовой из Москвы: «В течение 2 1/2 недель, прожитых в Москве, я уже заработал более пятисот рублей» — и перечисляет: где, в каком издании, сколько. А далее — «Познакомился с издателем «Артиста» Новиковым и взял большую безымянную работу: отчеты о театрах, выставках и вообще по художеству. Я давно добивался именно такой работы».
Это уже дает интересную зацепку — искать, может быть, еще не известные нам произведения Мамина, напечатанные без подписи в журнале «Артист».
...Комплект журнала за 1894 год на столе. Но как и что там искать среди сотен безымянных материалов? Отчеты «о театрах, выставках и вообще по художеству» многочисленны и... однообразны, писались на один манер, как по трафарету. Остается одно — прикидывать, из какого города мог быть послан отчет.
Москва?.. Но там своих корреспондентов хватало, незачем привлекать для такой черновой работы посторонних. Вернее, что Мамин брал задание от редакции на период поездки. А тут пункты остановок известны — Усмань и Липецк. Усмань, уездный городок с десятком тысяч жителей, слишком мал для сколько-нибудь значительных выставок и приличных театральных трупп. Может, Липецк?..
Есть! В одной из двенадцати книжек журнала за тот год напечатана корреспонденция из этого города — в № 41 за сентябрь:
«Липецк. (От нашего корреспондента). Летний сезон в Липецке редко проходит без театральных представлений...»
Вообще-то говоря, отчет как отчет — по стандарту, принятому в журнале для такого рода корреспонденции: состав труппы, репертуар, кто что играет и как, материальные дела театра и тому подобное. Ничто не говорит о том, что корреспонденция написана уже известным в ту пору писателем-беллетристом. Но ведь для такого материала перлы стиля и не нужны — это всего лишь отчет, к тому же безымянный.
Однако, может быть, его написал кто-то из местных корреспондентов? Конечно, такая возможность не исключена. Но ведь за весь год лишь одна статья! Да и то не о зимнем — основном — сезоне, а о летнем, «дополнительном». Едва ли бы местный автор ограничился одной-единственной статьей.
А Мамин? Мамин вполне мог. В Липецке он был с 26 по 30 июня и еще дней десять в июле. В письме от 29 июня он пытается невесело пошутить: «Сейчас познакомился в саду с одной актрисочкой: хорошенькая...» Возможно, что знакомство с актрисой привело его в театр, к беседе с антрепренером, а затем и к отчету-корреспонденции в «Артисте».
Конечно, если бы даже нашлись несомненные доказательства принадлежности этого материала Мамину, в собрание сочинений его включать не станут.
Но биографам писателя и этот, пусть незначительный факт может быть интересен.
ЕЩЕ О «ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННИКАХ»
Мамин-Сибиряк всегда любил театр. Учась в семинарии, экономил пятаки, чтобы лишний раз по пасть на галерку Пермского театра. Позднее в Нижней Салде сам участвовал в любительских спектаклях, в Екатеринбурге состоял членом совета драматического отделения музыкального кружка, дружил с актерами местных трупп. И, естественно, став) писателем, не раз пробовал силы и в драматургическом жанре. Но сцену увидела лишь одна его пьеса — «Золотопромышленники», остальные так и не были закончены.
Да и «Золотопромышленникам» не повезло. Она прошла без особого успеха в Екатеринбурге, Казани, Иркутске и в Московском театре Корша. Она появилась и в печати (в журнале «Наблюдатель»), но составители так называемого «Полного собрания сочинений», изданного фирмой А. Ф. Маркса в 1915-1917 годах, пьесу в него не включили.
Лишь в советское время о пьесе вспомнили, и она с большим успехом прошла во многих театрах страны (впервые — в Свердловске в 1954 году). По ней был снят кинофильм «Во власти золота». Тогда же, естественно, усилился и интерес к истории пьесы. А от истории-то к тому времени сохранилось не так уж много: две-три рецензии о екатеринбургской постановке и столько же о московской да несколько строк в переписке Мамина с родными. Неизвестна была даже афиша первого спектакля, и мы не знали всех участников его.
Тем радостнее была встреча в Центральном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ) с двумя документами, связанными с этой историей. То было заявление о принятии в члены Общества драматических писателей и композиторов и приложенная к нему программа первого спектакля. В заявлении Мамин писал:
«В Общество русских драматических авторов.
Прилагая при сем афишу написанной мной пьесы «Золотопромышленники» (сцены в 4-х действиях), покорнейше прошу принять меня в число членов Общества русских драматических писателей. Предоставляя Обществу охранение своего права драматической собственности, заявляю свою готовность подчиняться Уставу Общества и представляю свой членский взнос в размере 15 рублей.
Дмитрий Мамин (Сибиряк).
1887, 16 ноября, Екатеринбург.
Адрес: Екатеринбург, Колобовская ул., д. 41-й.
Дмитрий Наркисович Мамин».
Интересна и афиша (вернее, театральная программа). Из нее мы впервые можем узнать имена всех занятых в спектакле артистов — в рецензиях упомянута лишь часть их.
Так, Молокова играл М. А. Михайлов (Дмоховский), известный в провинции, а потом и в Москве комик-буфф; его жену — М. К. Шаровьева, талантливая актриса, впоследствии приглашенная в Александрийский театр; Елену Засыпкину — даровитая артистка Э. Ф. Днепрова-Мерц, а ее муж В. М. Днепров исполнил роль Чепракова; адвоката Белоносова — сам антрепренер П. П. Медведев, неплохой комик-резонер; Ширинкина—многоопытный комик К. О. Суревич, Василия Воротова — популярный герой-любовник, хороший знакомый Мамина Я. С. Тинский, впоследствии актер столичных театров. Роли няни и горничной играли второстепенные актрисы Пивоварова и Вейман.
Смотришь этот перечень и удивляешься — такие даровитые и опытные артисты, а спектакль получился неудачным. Почему?
Ну, уже хотя бы потому, что были завалены две главные роли пьесы. Явно не подходила к роли красавицы Анисьи толстая и неуклюжая жена антрепренера Е. П. Васильева-Вятская. А основную роль — Засыпкина — провалил актер В. А. Великанов, взявший пьесу для своего бенефиса.
И тут к месту вспомнить об особенностях одной давней традиции дореволюционного провинциального театра — о бенефисах, то есть спектаклях, сбор с которых шел в пользу артиста-бенефицианта и служил как бы неофициальной надбавкой к жалованью. Поэтому чаше всего актеры выбирали для бенефиса пьесы, сулившие хороший сбор. Старые театралы вспоминают, что с бенефисных афиш иногда прямо-таки «капала кровь» — чего стоили такие названия, как «Брат сатаны и сын дьявола», «Кровавая могила», «Демоническая тайна» и другие, подобные им. Готовились такие спектакли обычно наспех, на один раз — лишь бы сбор сорвать.
Вот и Великанов, артист бывалый, но рутинный, к серьезным ролям непригодный, выбрал пьесу для бенефиса не без хитрого умысла. Екатеринбург был известен как «золотой город», резиденция многих золотопромышленников. Как видно из рецензии, они-то и клюнули на эту приманку: «Многие заинтересовались новой пьесой, в надежде, не списал ли Д. Н. Мамин свою бытовую хронику с «натуры», то есть не пустил ли кого-нибудь «в комедию» из золотопромышленников». Театр был, что называется, битком набит. А только этого и надо было бенефицианту. Кое-как поставленная за несколько дней пьеса его больше не интересовала — сбор был у него в кармане. К тому же в городе уже знали из рецензии, что «г. Мамин никого не задевает» (интересно заметить, что автором «кислой» рецензии в местной газете был... чиновник полицейского управления Архангельский, скрывшийся для пущей конспирации под псевдонимом «Приезжий», а Дмитрий Наркисович об этом так и не узнал — это стало известно лишь не так давно).
Нечто подобное получилось и в Московском театре Корша — спектакль не спасло и участие в нем таких актеров, как В. Н. Давыдов, А. Я. Глама-Мещерская, Л. И. Градов-Соколов — пьеса и здесь ставилась для бенефиса второстепенного актера Н. И. Валентинова.
ЗАПИСКА
В автографах замечательных людей есть что-то волнующе притягательное. И не потому только, что он может открыть неизвестный ранее факт из биографии выдающегося человека или позволит по-новому прочесть какое-то общеизвестное его произведение. С интересом вглядываешься в почерк, пытаясь уловить настроение, с каким писались эти строки, и обстановку, сопутствовавшую им. Вглядываешься в бумагу, на которой они написаны: наспех вырванный из тетради листок или добротный глянцевый бланк «заказной» почтовой бумаги с вензелем автора — за этим угадываются пристрастия и вкусы человека, обстановка его быта.
Кто видел рукописи Мамина-Сибиряка, несомненно, отметит четкий и неизменно аккуратный его почерк, свидетельствующий о ровности характера, о привычке к аккуратности, привитой еще в детстве в семье. Читать его одно удовольствие.
Рукописей Мамина-Сибиряка мне довелось держать в руках немало — и черновиков его произведений, и писем разных лет, и записных книг и просто почеркушек. И везде почерк был прим одинаков и не составлял для прочтения никакого труда. Это говорило об уважительном отношении написанному слову, к человеку, который будет читать адресованные ему строки.
Вот уже много лет я бережно храню небольшой листок — записочку Мамина-Сибиряка. Это не рывок из рукописи какого-то произведения и письмо, которое представляло бы интерес для биографии писателя, а просто лишь записка в книжный магазин с просьбой выдать несколько экземпляров поступивших в продажу его книг. Но она дорога мне возможностью как бы интимного общения с любимым писателем, с человеком, жизнь которого меня всегда интересовала как пример служения и преданности родному краю.
Записка набросана на «секретке» — так назывался забытый ныне вид почтового отправления: сложенный вдвое листок с перфорированной по периметру каймой.
На внешней стороне секретки стоял адрес:
«В книжный магазин «Русской мысли» — Никитская», а на обороте текст:
«17 марта 98 г.
Москва, номера «Петергоф».
Милостивый государь.
Будьте любезны, передайте моему посыльному по 15 экз. «Хлеба» и «Охониных бровей». Утро, я говорил об этом с Иннокентием Федоровичем.
Д. Мамин-Сибиряк».
И все. Ничего особенного. Мало ли каких записок напишет за свою жизнь человек. А мне этот листочек дорог. Почему? Кто хочет понять — поймет...
