Светлана Лапшина
Встречи. К 100-летию Б.С. Рябинина
Б.С. Рябинин, М.Е. Зуев-Ордынец и Кунгурская трудовая коммуна
Михаил Ефимович Зуев-Ордынец – один из «зачинателей советской приключенческой литературы».1
Сегодня вновь издаются его книги, можно найти в интернете «Сказание о граде Ново-Китеже», «Возмутители», «Гул пустыни», рассказы, некогда украшавшие журналы «Всемирный следопыт», «Вокруг света». Революционная романтика, увлекательная история страны, путешествия…
В 1937 г. вышел «Хлопушин поиск», рассказывающий о пугачёвщине на Урале, «Последний год» - о русских колониях в Северной Америке, а потом - тишина. Только через 19 лет, в 1957г., – «Вторая весна» и «Личное дело № 179888 (записки ЗеКа)».
10 апреля 1937 г. участника гражданской войны и неисправимого романтика революции арестовали. Следователь Лещенко в «Дневнике» врага народа Зуева-Ордынца к полному своему удовольствию обнаружил эпиграмму, пересказанную кем-то в писательской столовой пять лет назад:
По мановению восточного сатрапа –
Не стало РАППА,
Но не ликуй, презренный раб,
Ведь жив сатрап!!! 2
На арестованного посыпались вопросы:
- От кого услышал? Его фамилия? Фамилии всех, кто слышал эпиграмму? Особо тех, кто одобрил и пришёл в восторг? Словом,- подытожил следователь,- называйте всю вашу банду…
Всё это происходило на Шпалерной улице в Ленинграде.3 После нар Шпалерки – лагеря. Но писатель-фантаст никого не выдал. Он прошёл через ГУЛАГ, а в последней повести повторил строки друга-поэта Бориса Корнилова, погибшего в застенках:
Мы в мягкую землю ушли головой,
Нас тьма окружает глухая,
Мы тонкой во тьме прорастаем травой,
Качаясь и благоухая.
Зелёное, скучное небытие,
Хотя бы кровинкою брызни;
Достоинство наше – твоё и моё-
В другом продолжении жизни.
Травы забвения не должно быть. Другое продолжение жизни – в памяти. Тем более, что жизнь этого человека связана с Кунгуром.
Ровесник века, москвич Зуев-Ордынец в 1927 г. переехал в Ленинград, женился, окончил Ленинградский институт истории искусств. Был принят в члены Союза писателей СССР.
В 1935 году один из московских журналов перевели в Свердловск и назвали «Уральский следопыт». (Вышло девять номеров, и до 1958 года издание было закрыто). За редакцией журнала приехал на Урал писатель Михаил Ефимович Зуев-Ордынец.
Он за два года до своего ареста был в нашем городе вместе с Борисом Рябининым. Зуева-Ордынца пригласили «писать историю Кунгурской трудовой коммуны, в те времена такого же известного перевоспитательного учреждения, как знаменитая Болшевская или Горьковская, руководимая Макаренко»4 , а Рябинина - фотографировать.
(Болшевская коммуна для перевоспитания правонарушителей была организована на ст. Болшево – в бывшем имении «шоколадного короля» Крафта - в 27 км. от Москвы в 1924 г сотрудником ОГПУ Матвеем Самойловичем Погребинским. Через девять лет существования получила имя Г. Ягоды.
Первый советский звуковой фильм «Путёвка в жизнь», ставший победителем I Международного кинофестиваля в Венеции, снимали в коммуне. В 30-е годы публикации о ней не сходили со страниц советской и зарубежной печати. В Болшево было всё на доверии, высшим органом считалось общее собрание. Но с 1937 г. до конца 60-х о коммуне было запрещено даже упоминать).
Приехавшие зимой в Кунгур «журналисты» были размещены под куполом «бывшего монастырского собора (Иоанно-Предтеченский храм – С.Л.), превращённого в общежитие. Внизу коммунарская братия – бывшие воры, карманники, поездушники, специалисты по отмыканию чужих квартир; кверху вела крутая винтовая лестница, а на третьем ярусе, где когда-то висели колокола», квартировали Зуев с Рябининым.
Порядки в Кунгурской коммуне были строгие. Ни у кого из свердловских гостей ничего не пропало. Может быть, ещё потому, что с Рябининым был дог Джерри. Михаил Ефимович «искренне желал добра всем этим воришкам, взломщикам, испорченным девчонкам, потерявшим себя и теперь под руководством своих опытных наставников-чекистов стремившимся вернуться на честную дорогу». Наслушавшись, наобщавшись со всей этой разношерстной публикой днём, Зуев ночью писал и с восторгом пересказывал услышанное Борису Рябинину. «Спустя годы,- вспоминал Рябинин,- продолжали появляться в журналах его рассказы на темы, почерпнутые в период пребывания в Кунгуре. Все они были следопытскими: проникновением в область человеческой души, в область перестройки чувств, стремлений тех людей, перековкой которых занималась коммуна.
Читатели журнала «Вокруг света» вероятно, помнят головокружительные похождения «дяди Кости», знаменитого «медвежатника», взломщика сейфов, ставшего под конец жизни замечательным воспитателем молодёжи. Он руководил кружком художественной самодеятельности, воздействуя на юных правонарушителей не только личным авторитетом, но и средствами эстетики». На самом же деле в кунгурской коммуне был свой «дядя Костя» - Погодин Константин Николаевич, зав. учебно-воспитательной частью. В 1928 г. он организовывал Томскую трудовую коммуну. Через несколько лет – Кунгурскую. По воспоминаниям коммунара Н. Берзина, «Дядя Костя нас хорошо знал и, как мы выражались, не стыдясь, заглядывал в душу». Видимо, всё это привлекало Зуева-Ордынца5.
Коммунары работали «на общую книжку». А чего стоил опыт «Ларька без продавца и кассира»! Покупатель заходил, брал товар, записывал сумму в лежавшую на прилавке книгу, ставил свою подпись и тут же клал деньги в кассовый ящик.
Михаил Ефимович позднее обращался письмом к Ф.В. Бачурину – заместителю начальника по учебно-воспитательной работе Кунгурской трудкоммуны, подчёркивая, что тема перевоспитания человека влечёт его и что он хотел бы приехать в Кунгур ещё раз. Не сложилось. Написал ли Зуев-Ордынец историю Кунгурской трудовой коммуны? Куда пропали рукописи?
Какой тогда была коммуна в старинном купеческом городе?
Женский монастырь и Иоанно-Предтеченский (пятикупольный! – С.Л.) храм в Кунгуре закрыли в феврале 1930 г6. А до революции при монастыре «обучали детей простого люда» ремёслам: ткачеству, вышиванию, вязанию, шитью.7 Существовали на территории мастерские: живописные, башмачная, переплётная, столярно-токарная. То есть хорошая материальная база существовала. Обширное монастырское хозяйство велось с умом.8
Сюда в начале 1930 года была привезена первая партия малолетних воров и беспризорников – 42 человека9.
«Ребят взяли не из уральских мест заключения, а из Москвы… Из Болшевской коммуны по просьбе К.Н. Погодина для организации воспитательной работы в Кунгуре выделили двух членов – первых воспитателей Кунгурской трудовой коммуны – Гусева Николая Николаевича и Гарнова Алексея Алексеевича. В апреле 1931 г. ряды коммунаров пополнились из числа правонарушителей из Пермских и Свердловских мест заключения.
Девизом коммунаров были основные принципы:
- Хошь – живи, не хошь – уходи!
- Решил жить в коммуне – трудись и учись!
- Все отвечают за каждого.
Главным методом воздействия было объявление «инвалидами труда» тех, кто не хотел работать. Филонивших ставили не в худшие, а в лучшие условия. Для хулиганов, прогульщиков и лодырей был организован «11 список». В один из дней, когда прогульщики не вышли на работу, в обед на глазах у всех стол, где они сидят, накрывается чёрной скатертью. На неё ставится всё лучшее, что только можно изготовить в столовой. Вокруг рассаживается подготовленный заранее духовой оркестр. Читается постановление общего собрания, что таких-то держать на списке №11 - 5 дней. Церемония продолжается до 5 минут. Оркестр играет «чижика». Смех общего собрания, и ничем не смущённые раньше хулиганы становятся в тупик, теряются: слёзы, мольба перед собранием – и коренная ломка своих отношений к производству»10.
А для них были оборудованы различные мастерские: баульные, чемоданные (с чемоданов перешли на спортинвентарь), ящичные, обувные, портновские. Позднее, к 1935 г., у коммуны появилась свой трикотажный цех, пилорама, кожевенный заводик, обувная и деревообделочная фабрики.
С помощью труда, профессионального и общего обучения коммунары должны были стать полноправными и социализированными членами советского общества.
Через год воспитанников было уже 800, из них 210 девочек. К кожзаводу и обувной фабрике добавились две фермы за городом, крольчатник, пасека, шпалорезка. Весной 1933 г у трудовой коммуны было 100 коров, 77 свиноматок йоркширской породы, 900 племенных чистопородных кроликов, 93 улья, под огородами 53 га, под полевыми культурами 450 га.
Производили спортивную обувь, трикотаж, столы, стулья, тумбочки, шифоньеры, санки «Давос» - не хуже шведских -, утиные чучела для охоты, баяны!
В год коммунары выпускали продукции на 12,5 млн. руб.
В марте 1932 г. 30 коммунаров ездили в отпуск в Москву, к заместителю председателя коллегии ОГПУ тов. Генриху Григорьевичу Ягоде и «его ближайшему помощнику по организации коммун к тов. М.С. Погребинскому».
Ягода в дружеской беседе с коммунарами сказал: «Вы на верном пути…»
Вернувшись в Кунгур, ребята так назвали свою газету – «На верном пути».
Переписывались коммунары с А.М. Горьким. Он присылал в ответ маленькие письма, поздравления-телеграммы.
Стадион в Черёмушках построили в 1934 г. во время субботников воспитанники Кунгурской трудовой коммуны. Футбольное поле, беговая дорожка, 3 волейбольных и баскетбольных площадки, 2 теннисных корта. Возвели раковину для оркестра и эстраду. Но в свободное от производства время занимались коммунары не только спортом. Кружков - на выбор - было много: драматический, балетный, хоровой, художественного слова, акробатический, радио, кино, авиамоделизм, оркестр духовых и народных инструментов, баянный, джазовый и др. С концертами выезжали даже в Свердловск.
В анкетах (делах) у многих было написано: «Родители репрессированы за контрреволюционную деятельность органами НКВД». 13-14-летние сидели за «организацию антисоветской вредительской группы», уличённые в террористических намерениях (читали и обсуждали «Гиперболоид инженера Гарина», при помощи которого можно было бы уничтожить работников НКВД.11) и т.п. Это материалы архива.
В 1935 г. согласно новому Исправительно-трудовому кодексу коммуна была переименована в «трудовую колонию». До июля 1936 г. в ней был смешанный состав коммунаров: мальчики и девочки.
В 1935 г., в свой приезд в Кунгур, Борис Рябинин сфотографировал дедовский дом на бывшей Успенской улице. На правом нижнем углу первого этажа наклеена афиша. К сожалению, даже при максимальном увеличении не удалось её прочитать. Хочется видеть в ней сообщение о ЧУДЕСНОМ СПЛАВЕ.
В то время для читателей, обывателей, советских граждан был опубликован очерк «Уральские были. Путешествие по четырём рекам». В нём рассказывалось о восьми воспитанниках «Кунгурской трудовой коммуны НКВД, о коммунарах П. Иванове, Проничкине, Родзевиче, А. Чистове, Бурухине, Богомолове, Хайданове, Березине».12
18 июля от берега Сылвы около бывшего женского Тихвинского монастыря провожали коммунаров в далёкое путешествие. «Щедро снабжённые деньгами и провизией», они легко могли бежать, но все верили, что «отпускники» вернутся. Задание было очень ответственное: популяризировать в массах постановление партии и правительства «о детской беспризорности и безнадзорности».
Главное - передать в г. Горьком рапорт о работе и достижениях Кунгурской трудкоммуны М.С. Погребинскому, верному соратнику и помощнику товарища Ягоды в деле организации «ремонтных мастерских человека» - трудовых коммун НКВД.
Под марш оркестра участники похода под предводительством своего капитана, коммуниста - руководителя 9-го корпуса Павла Ивановича разместились на четырёх вёсельных килевых лодках прогулочного типа. На них коммунары должны пройти около полутора тысяч километров по четырём рекам: Сылве, Чусовой, Каме, и Волге.
Первая встреча произошла в селе Троицком «с живущим здесь поэтом» Василием Каменским. Путешественники «с любопытством осмотрели дом поэта, подаренный ему правительством. Побывали всюду, от рабочего кабинета поэта до курятника. В оранжерее полюбовались выращенными поэтом апельсинами, лимонами, арбузами, дынями». В походном дневнике коммунаров В. Каменский написал: «20 июля в 1 час дня ко мне в дом явилась бодрая, весёлая, солнечная команда из восьми товарищей Кунгурской трудовой коммуны… Я приветствую вас, крепких братьев и борцов за прекрасную нашу родину, приветствую заранее как победителей, как чемпионов юности труда»
По Чусовой, Каме, Белой, Волге добрались до Казани. В Горьком «коммунары были исключительно тепло приняты тов. Погребинским… В первых числах августа все участники похода вернулись в коммуну, целиком оправдав оказанное им доверие».
Кунгурская детская коммуна стала продолжением сотрудничества М.Е. Зуева-Ордынца и Б.С. Рябинина. Они подружились ещё раньше, во время плавания по Чусовой.
В альбоме Рябинина Зуев-Ордынец тогда написал: «Мне кажется, Боря, … нас с Вами тошнит от спокойной домашней жизни, мы испытываем морскую тошнотворную болезнь на «зеркальной тиши озера», но зато мы в своей тарелке среди бурного моря дальних странствий и приключений…
Мы с Вами готовы с горстью пороха, пуль или бус проложить путь к вражескому акрополю, где и водрузить наше знамя, знак свершения наших безумных замыслов…»
Может быть, под влиянием «писателя-приключенца» обратился к фантастике и наш земляк. Его научно-фантастическая повесть «Подарок Будды»13 тому подтверждение.
А жизнь Зуева-Ордынца окончилась без фантазий. «Врага народа» реабилитировали в 1956 г. «за отсутствием в действиях состава преступления». Михаил Ефимович остался жить в Караганде, на тихом, уютном бульваре Мира. Скончался там, куда был сослан, через 11 лет после оправдания.
Что касается Кунгурской трудовой коммуны. Б. Рябинин фотографировал коммунаров, когда они прибывали в Свердловск с концертами. Позднее, когда в 1935 г. её реорганизовали, приезжал в Кунгур как писатель на встречи с воспитанниками уже колонии, а не коммуны. В 1941 г. «в связи с передачей её производственной базы одному эвакуированному машиностроительному заводу детская колония была расформирована».
Когда бывший (последний) начальник колонии Ф.В. Бачурин решил написать книгу о коммуне, Борис Степанович, конечно же, откликнулся:
«Дорогой Фёдор Владимирович!
…Безусловно, очень и очень поддерживаю Вашу мысль и Вашу мечту выпустить книгу о Кунгурской коммуне. Это была яркая страница Урала – я помню всё, как будто было вчера. …Помню все посещения коммуны. Как жили вместе с писателем Зуевым-Ордынцем на колокольне и т.д. Такое не забывается… И конечно, не должны кануть в вечность бесследно такие дела
Но я не совсем понял Вас. Хотите ли Вы, чтобы я написал свои мысли о трудовой коммуне или чтоб я принял какое-то большее, существенное участие в подготовке книги? Вы говорите, что передали все материалы писателю. Кому? Может быть, я его знаю? С удовольствием, если хотите, могу быть рецензентом рукописи будущей книги. Мог бы написать нечто вроде вводной главы, воспоминания или предисловия, назовите, как хотите.
…Возможно, в апреле-марте буду в Перми. Договорились ли Вы с издательством?
Обнимаю Вас сердечно, друг моей юности. Ваш Б. Рябинин».
28/I-1973, Свердловск.
А 5 апреля 1979 г. Борис Степанович письмом сообщал Ф.В. Бачурину, что договорился с журналом «Урал» о публикации очерка о 50-летнем юбилее Кунгурской трудкоммуны. «Я не постоянный корреспондент журнала «Урал», но за Вас поагитировал с удовольствием».14
Источники:
1. Зуев-Ордынец М.Е. Сказание о Граде Ново-Китеже. Роман приключений.- Пермь, 1977.- С.3.
2. Зебзеева А.Г. «Личное дело № 179888 (записки зека)». / Литературный сборник «Пульс-89».-Пермь, 1989.
3. Горбунов Ю. «Следопыты» тридцать пятого. Юбилейная фантасмагория. // Уральский следопыт.- № 3-4, 1995.- С.2-6
4. Рябинин Б.С. Ушедшее - живущее.- М.: Советский писатель, 1985.-С.63.
5. КГА. Ф. Р-173.О.1. Д.1052. Л.26
6. Богомолов В.А. К Небесной пристани. История строительства, разорения и восстановления Иоанно-Предтеченского (Свято-Никольского) храма г. Кунгура.-Пермь: ОАО Издательско-полиграфический комплекс «Звезда», 2007.-С. 58.
7. Лапшина А. Мастерицы в рясах /Грибушинские чтения. Ярмарки на Урале. История и современность.- Кунгур, 2002.-С. 205
8. Лепихина З.Я. Православный Кунгур.- Пермь: Энтер-профи, 1999.-С.75.
9. Шевырин С.А. Из истории Кунгурской трудовой колонии для несовершеннолетних /Грибушинские чтения-2009.-С.17
10. КГА. Ф. Р-173.О.1. Д.1052. Л.26
11. Шевырин С.А. Из истории Кунгурской трудовой колонии для несовершеннолетних /Грибушинские чтения-2009.-С.17
12. Уральские были. Путешествие по четырём рекам //Уральский следопыт.-№9.- 1935.- С.63.
13. Рябинин Б.С. Подарок Будды // Техника – смене.-№№ 1-3, 5, 6.- 1941
14. КГА. Ф. Р-173. О.1 Д. 1568. Л.85
