Книги >
Михаил Заплатин, Феликс Вибе
"Самый красивый Урал"
Соседи
Никого мы не ждем и чувствуем себя хозяевами в этой горной пустыне. Но однажды послышался гул мотора. На фоне серой громады хребта откуда-то снизу, из самой каменной гущи, вынырнул вертолет. Развернулся над нами, полетел прямо к леднику Гофмана и сел у самой морены перед озером.
Кто бы это мог прилететь? Экспедиция? Туристы?.. Навожу кинокамеру с телеобъективом и как в бинокль рассматриваю прилетевших.
Вертолет не останавливает винта. Из него выходят шесть человек с рюкзаками, с какой-то поклажей. Через минуту-другую машина взвивается и улетает.
— Идем к людям! — говорю товарищам.
Трудно передвигаться по каменному хаосу от морены к леднику. Балансирующие плиты, опасные щели среди них, скользкие отшлифованные камни не держат ботинок с шипами. Торопимся застать гостей на месте приземления.
В душе радуюсь случаю, который послал нам новых товарищей. Мысленно готовлю себя к встрече с неизвестными исследователями: «Гляциологи, наверное. Собираются изучать ледник. Будем снимать их работу».
Подходим к отважной шестерке. Знакомимся и... приятно удивлены: оказалось — художники с мольбертами и этюдниками.
— А я думал, экспедиция какая-то...— разочарованно говорит наш проводник, оглядывая странный багаж служителей искусства.
— Мне казалось, что встретим ученых! — добавляю я, а сам очень рад появлению именно этих людей.
В походах я часто мечтал о встрече с этой симпатичной братией — художниками. Бывал в путешествиях с туристами, геологами, летчиками, учеными, сплавщиками, рыбаками, оленеводами и охотниками. А вот с живописцами встречаться не приходилось.
Итак, прилетела дружная группа бывших воспитанников Нижнетагильского промышленно-художественного училища. Друзья сговорились заранее, взяли отпуск и решили провести его за этюдами на горе Сабле.
Из всех художников мне особенно запомнились двое — Виктор Александрович из Миасса и Евгений Иванович из Нижнего Тагила. Виктор Александрович невысокого роста, крепко сложенный блондин с красивыми голубоватыми глазами. Евгений Иванович — смуглый, черноволосый и черноглазый колосс, выше всех ростом, этакий Гулливер в своей компании.
Художники, конечно, интересуются нами:
— Вы, наверно, туристы?..
Я молча вынимаю из рюкзака кинокамеру. Валерий устанавливает штатив.
— Аппаратик-то, видать, бывалый! — с иронией говорит один из художников.
— Э-э, братцы, это кино не любительское! — вдруг сделал открытие Евгений Иванович, сравнивая свой крохотный узкопленочник с нашим профессиональным «Аррифлексом».
— Где ваш лагерь? — спрашивают художники.
Показываю на угол морены, за которым скрыта наша палатка.
— Там ведь и наша стоянка будет!..
Выясняется, что Виктор Александрович уже второй раз у Сабли. Палатки он решил поставить на прежнем месте. Мы помогаем живописцам тащить их вещи через каменный хаос котловины.
На самой вершине морены, среди редкого лиственничника, устраиваются временные пенаты. Здесь ровная высокая площадка, удобная для палаток. Возле нее морена образует острый угол с углублением, в котором голубеет озерцо с чистой ледниковой водой. Склон к водоему еще в снегу. А зеленеющие проталины уже в подснежниках-анемонах.
— Какая тут прелесть! — восторгаются художники.— Соседями теперь будем!..
Они провожают нас, чтобы с высоты морены взглянуть, как мы устроились. Категорически предупреждают:
— Вечером ждем вас на дружеский ужин...
Солнце спряталось за стену хребта. На светлом небе четко вырисовался силуэт горного массива. Был тихий и теплый вечер. В стане художников уже пылал большой костер.
К новым друзьям мы пришли не с пустыми руками.
— Малосольная кумжа вас устроит? — разворачивал Валерий бумагу с тремя крупными рыбинами.
— От вяленой оленины, наверно, не откажетесь? — спрашивал наш проводник, вынимая из рюкзака полоски сухого мяса.
Художники удивлены. Столпились вокруг принесенного.
— Послушайте, это же деликатесы!..
Брошен кусок брезента на землю. На него разложили кружки, миски, ложки, еду — и готова скатерть-самобранка. Вместо кресел — бревешки. Кто сидел, а кто и лежал возле стола. Полились оживленные разговоры, задушевные беседы, разные истории...
Затишье в природе действовало гипнотически — мы разговаривали негромко. Вокруг спало все: деревья, горы, ручьи и даже сам воздух. Лагерь художников выглядел языческим жертвенником. Не хватало только деревянного идола перед красным пламенем костра.
Хорошо было нам всем в этот вечер! Спросили бы меня: какие самые лучшие минуты в жизни я пережил? Не задумываясь ответил бы: «В походах! У костров!» Люблю я этот почти первобытный образ жизни. Сидишь возле огонька, подкладываешь в него сучочки, заглядываешь в котелок, мирно беседуешь с товарищами — вот и весь «комфорт». Но ты бесконечно доволен, тебе все нравится и ничего не надо больше!
После бессонной ночи вздремнули самую малость. В полдень снова потянулись к соседям. Сегодня предстояла большая съемка.
С морены мы видим: пейзажисты не теряют времени — расположились с мольбертами. Раздвигают треножники, готовят кисти, тюбики с красками. Кто ставит зонт от солнца, кто пристраивает треногу. Некоторые сидят на земле, подставив этюдник на камень.
— Ждем вас. Не начинаем...— такими словами встречают они нас. Мы договорились, что первые мазки должны попасть на пленку.
Киноаппарат будет свидетелем рождения этюда. Я приготовил свой киносъемочный агрегат, оглядел художников и сказал: «Начинайте!»
На холстах сначала появились непонятные линии, неопределенные контуры пейзажа. Нет ни цвета, ни формы, есть только слабый намек на то, что у нас перед глазами.
А перед глазами горный ландшафт. И если на минуту забыть, что находишься на Урале, то сознание определенно унесет на Кавказ или в Швейцарию. Уральская родина, оказывается, не уступает по красоте самым роскошным местам на земле.
Вот и наши друзья-художники не потянулись в поисках гор на лучезарный юг. Сидят, старательно вырисовывают контуры Сабли. У каждого своя манера, свой вкус, свое восприятие природы. Перед нами один пейзаж — а на планшетах он разный. Я фиксирую на пленку этюды художников. С каждого панорамирую на Саблю, сравниваю: как бы подтверждаю, что в натуре хребет лучше.
И действительно, как ни талантлив живописец, а искуснее природы художника нет. И где, как не здесь, найдет пейзажист благодатный материал для своей кисти. Среди таинственной сказки гор и снега. У незабываемых вечерних костров. В неповторимых красках горных закатов.
Мы не разговариваем. Художники не заглядывают друг другу в этюдники. Каждый из них поглощен только своим. Стоит торжественная тишина, нарушаемая изредка жужжанием моего киноаппарата.
У Евгения Ивановича холст натянут на большую раму. И от этого его этюд выглядит уже как бы картиной... Я замечаю, что мои ребята, Валерий с Николаем, чаще поглядывают именно на этот холст.
Проходит час, два, три... Этюды, кажется, не совсем еще закончены, но авторы их заметно утомились. Устало отпрянув от холста, Евгений Иванович сказал:
- Прервемся... И подкрепиться не мешает...
Сложили кисти. В приятной истоме разлеглись на мху.
- Хорошо поработали... Хорошо и отдохнем...
Снова шумит пламя костра. И опять с особым наслаждением трапезничаем у стреляющего искрами огня. А в горной тайге незаметно наступает тихий вечер. Солнце прячется за шпиль Сабли и раскидывает по небу свои лучи. Снега в тени становятся синими, в свету — оранжевыми.
Я беру кинокамеру, чтобы заснять эту бесподобную палитру. Кто-то из художников снова раскрывает этюдник.
— Братцы, природа здесь не даст нам жить спокойно! — усмехается Виктор Александрович.
Белая ночь Севера опять приносит нам свои дары. Тишину. Затаенность деревьев, ручьев. И нежно-зеленоватый неразгаданный свет.
Не хочется покидать Саблю, но — в эту ночь нами намечен выход обратно в Аранец. Жалеют художники, что распадается наша недолгая компания. А нам пора: закончилась пленка, коней надо сдавать колхозу в срок да перебраться в другой район съемки — на реку Унью.
Последний костер с друзьями всегда дорог. Может, никогда больше не увидишь людей, с которыми столкнул тебя случай у походного огня. Жаль расставаться с полюбившимися местами. Оттого так и дорожишь последними часами, минутами.
Быстро прошли эти часы, минуты...
Художники, провожая нас, стояли кучкой на высокой морене и махали руками. Их крохотные фигурки еще долго были видны на фоне светлеющего неба. А мы спешили, чтобы в прохладе белой ночи преодолеть комариный ад аранецких болот. Увозили драгоценные кадры — запечатленные картины одного из самых удивительных мест на Урале.
