Книги >
Михаил Заплатин, Феликс Вибе
"Самый красивый Урал"
Десять лет спустя
Мне привелось испытать радость повторных путешествий в одни и те же края. И я пришел к выводу, что человеку полезно посетить полюбившиеся места дважды, через какой-то промежуток времени. Говорю не о тех районах, где ведется интенсивное освоение,— они часто становятся неузнаваемыми через год; имею в виду нетронутые уголки природы. К таким и по сей день относится хребет Сабли.
Для будущего фильма нам требовался свежий киноматериал об этой горе. Мне представлялся случай вновь побывать возле первенца уральских ледников — ледника Гофмана.
Летели мы к Сабле вертолетом. Спутниками моими на этот раз были уже знакомые читателю «пом Юргенс» и Нина Петровна.
Близился сентябрь. Побагровели осинники. Пожелтели березняки. С воздуха я узнавал путь, каким шли мы когда-то на конях: желтые пролысины болот среди тайги, перевал с озерами на Аранецкой дороге. Лиственничные рощи золотым ожерельем опоясывали заснеженный массив Сабли.
Как вы думаете, кто был командиром винтокрылой машины? Да, тот самый пилот Дима, который более десятка лет назад впервые показал мне Саблю с воздуха! Он давно уже сменил АН-2 на вертолет.
Дима оказался бесстрашным и на этот раз. Когда подлетели к мощному моренному валу, тянувшемуся вдоль хребта, он попросил меня показать место посадки. Я указал бугор на морене, где жил когда-то десант художников.
— Сесть я могу, но там же воды нет! Как без нее жить будете?
Действительно, я не замечал маленьких озер, какие были тогда рядом с лагерем художников. Произошло кратковременное замешательство. Пилот кружил над углом морены и ждал моего выбора.
— Туда можно? — показал я на рыжую поляну в тайге под самой мореной.
Летчик лихо направил машину к земле. Колеса коснулись мягкого грунта и погрузились по самую ось.
— Разгружайтесь быстрее! — кричал пилот из кабины. — Останавливать винт не буду: засосет!..
В считанные минуты с помощью экипажа была вынесена аппаратура со снаряжением.
— К нашему прилету срубите вон те деревья! — крикнул пилот. И вертолет взвился над стеной густо стоящих лиственниц, скрылся за перевалом.
Наступила непривычная тишина. Место посадки оказалось крохотным сухим болотцем среди высоких деревьев. Да еще на склоне. Огляделись.
— Ну вот. Снова здесь через десять лет... — проговорил я.
Из-за вала морены виднелась зубчатая корона главной вершины Сабли. Два огромных камня с хороший одноэтажный дом по-прежнему стояли в светлом лиственничном лесу в сотне метров от места посадки. Ничего здесь не изменилось. Только щедрая осень густо рассыпала по болотцу молочно-синеватые ягоды голубики. Грибы частыми шапками разбегались между кустиками ягодника. Гнулись рябины от красных спелых плодов.
Выбрать место под лагерь не составляло труда — везде было хорошо. Выбрали лучшее: на полянке, скрытой березами. Рядом протекал ручей, над ним огромная каменная глыба... Была вода, полно было сухостоя для костра, палатка надежно защищалась лесом от ветра.
Место особенно понравилось Юргенсу:
— Мне в горной тундре без леса надоело. А тут благодать! Сейчас такой костер запалим!..
Мои спутники здесь впервые. Мне выпало быть гидом. Это хорошо — покажу им все красоты саблинской природы.
И на другой же день я повел их на моренный вал. Мне было интересно, какое впечатление произведет на моих товарищей панорама ледникового хребта, которая развернется перед взорами, когда мы поднимемся на морену.
Они остановились, удивленно оглядывая массив Сабли.
— Ну, знаете, я вам скажу, увидеть такое на Урале совсем не ожидала!.. — воскликнула Нина Петровна. — Это же настоящие уральские Альпы!..
Юргенс только покачал головой. Он, как всегда, отмолчался, но, энергично перебегая с точки на точку, стал фотографировать хребет. Это на него не было похоже: он редко брал в руки фотокамеру.
На прежней стоянке художников все выглядело так, будто я встречался с ними только в прошлом году. Подстилка из хвороста на месте палатки высохла, но была нетронутой. Охапка дров лежала возле бывшего кострища. Тюбики из-под красок были разбросаны по земле. Следов пребывания других людей не было заметно. Неужели здесь за десять лет никто не останавливался?
— Вы смотрите, даже мазки и потеки масляных красок не исчезли с камней! — показал я на место, где рисовали художники.
Нет нужды описывать ландшафт Сабли. О нем уже было рассказано. Скажу только, что и на этот раз работы по киносъемке хватило нам на десять дней. Кроме старых мест засняли много новых.
Мы совершили поход вдоль Саблинского хребта к истокам речки Ти-ю. Несколько раз пересекали котловину с каменным хаосом. И даже дважды посетили ледник Гофмана.
Современная климатическая обстановка на Урале не пощадила ледник. Высокие летние температуры заметно сократили его размеры. Значительно упал уровень озера перед ледником. Но так же гордо и величаво, как многие столетия, возвышались над ледником громады каменных бастионов. По-прежнему восхищал своей суровой красотой и нетронутостью этот уголок уральской горной природы.
На этот раз я имел немало сведений о ледниках Урала. Меня занимало несколько вопросов. Прежде всего: почему Э. К. Гофман не увидел ледников в Саблинском хребте? И как сохранить Саблю с ее ледяным гнездом? Как и тот хребет, что находится за рекой Карой. По моему убеждению, Сабля и Оченырд имеют немало общего, схожи они, в частности, своей обособленностью. С той лишь разницей, что Оченырд раскинулся в тундре, а Сабля — в зоне тайги.
Но прежде о человеке, чьим именем назван главный ледник Сабли. Мы с Юргенсом спустились к речке Седью и за ее руслом нашли старую оленью дорогу. Она здесь единственная. По ней, вероятно, и проезжал Э. К. Гофман. Попытались даже найти на этой дороге примерную точку, с которой художник Бермелеев нарисовал главный шпиль Сабли.
До какой-то степени нам представилась картина того далекого 1850 года, когда проезжал здесь олений караван с ученым. Он, конечно, должен был остановиться: географу проехать мимо Сабли без остановки нельзя. Привал, возможно, был не коротким. Наверняка с ночевкой. Надо отпустить оленей на выпас, сварить еду на костре, дать отдохнуть проводникам, художник должен зарисовать хребет, а самому ученому надо сделать основательное описание Сабли; в заключение собрать оленей — даже по современным условиям для всего этого нужно не менее двух-трех дней.
Дорога на Седью проходит примерно в 7—10 километрах от главного ледника. Экспедиция Э. К. Гофмана проезжала мимо Сабли в раннюю пору лета, в июне, когда Уральские горы были покрыты еще зимним снегом.
Такая картина обычна и в наши дни.
Покрытый обильным снегом ледник издали можно легко принять за большой снежник. Поэтому с десятикилометрового расстояния Гофман не мог видеть ледников, скрытых зимними снегами. Только к концу лета, когда обильное стаивание снегов обнажает само тело ледника, он становится отчетливо виден. В обнаженных местах лед темнеет от скопившихся на его поверхности камней, щебня, пыли, на теле ледника выявляются трещины, по которым текут надледные потоки, русла их располагаются вдоль направления движения самого ледника. В это время даже неискушенный человек определит, где лед, а где снег.
Непосредственно к подножию хребта Гофман не поднимался. Иначе об этом упоминалось бы в его книге. Представьте, что он совершил бы такую экскурсию,— он увидел бы и гигантский вал древней морены, и многочисленные озера в котловине за валом, и, возможно, сам ледник. Уже вал морены мог бы насторожить Гофмана: налицо следы деятельности древнего ледника, надо искать хотя бы остатки его.
Этого сделано не было. В результате и появилось ошибочное утверждение: «Ледников на Урале не может быть...» А между тем, по исследованиям современных гляциологов, в середине XIX века, то есть во время экспедиции Э. К. Гофмана, уральские ледники активно росли. Это доказывают сейчас многочисленные следы.
Теперь другой вопрос — о сохранении Сабли. Мое повторное посещение хребта спустя десятилетие после первого путешествия убеждает меня в том, что природа этого удивительного уголка Урала почти не подверглась изменению. И в таком виде ее надо сохранить. Скалистый массив Сабли следует объявить заповедным, как уникальный ландшафт. Здесь надо создать национальный парк. Об этом поднимался вопрос в печати.
Так же необходимо поступить и с хребтом Оченырд в верховьях Кары. Два северных национальных парка в системе Уральского хребта — это будет гордостью не только республики Коми, но и всех уральских областей!
Чем же уникальна природа Сабли?
Конечно, не только тем, что здесь впервые были обнаружены уральские ледники. (Их сейчас насчитывается семь, и все они, к сожалению, каровые, исчезающие.) Близко к ледникам подступает лиственничная тайга, которая ниже переходит в березняки и еловое чернолесье. Животный мир не пуган — есть лоси, медведи. Еще недавно дикий северный олень водился возле Сабли. В камнях морен живет забавный маленький грызун пищуха.
Здесь много интереснейших объектов для исследований, экскурсий и туристских походов. Красоту Сабли нужно сделать более доступной людям. Пусть дорога к ней останется долгой. И нелегкой. Зато острее почувствуется первозданность и нетронутость заповедного места. Именно эта удаленность и сказалась благоприятно на современной природе Сабли, уберегла ее.
Главным объектом охраны должны стать ледники. Кладовые воды, без которой нет жизни. Заповедный статут должен распространиться не только на те, что будут включены в национальные парки, но и на все ледники Урала.
В один из солнечных дней мы ждали вертолет. Ему была подготовлена посадочная площадка на том же болотце. Мешавшие деревья срубили. На месте приземления настлали из бревен квадрат. Рядом на колышке повесили красный флажок.
В минуты ожидания подводили итог нашим путешествиям в ледяные гнезда Урала. Юргенс был в восторге от этой экспедиции.
— Везде было очень здорово: на Каре, в Оченырде, на Хадате... А здесь, на Сабле,— лучше всего!..
— А я считаю, каждый день в нашем путешествии был праздником! — заявила Нина Петровна.
С гостеприимного болотца под мореной мы улетали с чувством грусти. Скажу откровенно: если судьба забросит меня сюда еще и еще — каждый раз буду счастливым человеком.
Долго смотрели мы через иллюминатор на удалявшуюся Саблю. Стена заснеженных ее вершин красовалась на изгибе хребта. От нее Урал уходил по меридиану к южным широтам. Белая гряда гор удалялась, становилась все меньше и меньше. И наконец сравнялась с линией горизонта.
