Книги >
Михаил Заплатин, Феликс Вибе
"Самый красивый Урал"
На Народную
В 1961 году отмечалось столетие журнала «Вокруг света». Этой знаменательной дате была посвящена организованная редакцией журнала экспедиция вдоль уральского шестидесятого меридиана. В состав ее вошел и я, тогда кинооператор студии Центрнаучфильм, с моим ассистентом Юрой (тезкой того «пома Юргенса», который позже стал моим многолетним спутником).
В июне наша группа следовала на поезде из Москвы в Воркуту. За городом Печорой, к удивлению моих московских товарищей, в окне вагона справа показалась цепь заснеженных гор. Снежные грани вершин с острыми гребнями блестели на солнце. Их белые громады поднимались над зеленеющей лиственничной тайгой. Зрелище чем-то напоминало картины художника Рокуэлла Кента. Спутники мои приникли к окну.
— Это что?.. Такой Урал здесь?!
— А мы думали — только лесистые горки на нем!
— Я не ждал увидеть такое!..
Что касается меня, уральца, такого и мне не приходилось видеть на моей родине.
...Самолет доставил нас за хребет, в старинное село Саранпауль.
Саранпауль в переводе с мансийского означает «Зырянская деревня». Река с прозрачной горной водой широко разливается у поселка. Вдали по всему горизонту тянется зубчатая полоса снежных гор. И здесь нас не покидает ощущение, словно мы видим далекий Кавказский хребет. Красиво выглядит запорошенный снегом Урал над зеленой тайгой!
На берегу стоит несколько ветхих амбаров. От них веет стариной. А старина у села интересная.
Когда-то на этом месте был городок Ляпин. Тот самый Ляпин, о котором в разрядных книгах, описывающих поход князя Курбского, записано:
«От Камени шли неделю до первого городка Ляпина. Из Ляпина встретили с Одера на оленях югорские князи, а от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках».
После похода Курбского зауральские жители стали данниками князя московского. Пушные богатства Уральского Севера потекли в руки предприимчивых русских купцов. Но труднодоступные североуральские горы всегда представляли преграду на пути передвижения с Печоры на Обь. Позже более удобными оказались другие пути — через Средний Урал. Постепенно северный путь забылся.
Мы временно обосновались в доме, который обычно занимают пилоты.
— Для гор нужна отличная погода,— сказали нам.— Придется подождать...
День нашего отлета в горы выдался исключительно безоблачным. Снежная зубчатая стена хребта белела на горизонте. В такие дни пилоты стараются вылетать пораньше.
— Кинооператоры! Подъем! — разбудили нас.
Сборы были недолгими. Посадочная площадка находилась рядом. Летчики опробовали мотор, погоняли его на разных оборотах. Когда все было готово к взлету, пилот Дима сказал:
— Поехали!..
Пробежав немного по земле, АН-2 повис в воздухе. Дима поманил меня к себе и указал на подвесное сиденье. Я устроился между пилотами.
— Летим к Народной?
— Сначала к Сабле...
Пилот, прищурясь, посмотрел на небо.
— Ну что ж, погода отменная. Пожалуй, можно заглянуть и к Сабле...
Еще раз уточнили маршрут: подлетаем к восточному склону Сабли, идем вдоль него, потом направляемся к горе Народной, облетаем ее вершину и садимся в поселке геологов.
— Согласен! — кивнул головой пилот.
Я с восхищением смотрел на Диму, крепко державшего обеими руками штурвал. Сколько воли и бесстрашия выражало это серьезное лицо! Он заметил мой взгляд, улыбнулся, подмигнул, и лицо его снова приняло серьезное выражение.
Впереди по горизонту тянулась заснеженная стена Каменного Пояса. В южной стороне хребта снежный покров исчезал, в сизой дымке виднелись очертания пологих вершин. К северу же горы становились мощнее, скалистее, зелень тайги под ними подчеркивала белизну снегов.
Подлетаем к величественному конусу горы Неройки, изрезанному снежными прожилками. У подножия этой горы растекались березовые рощи. Среди них темнели шапки кедров и торчали острые пики елей. От узких и длинных снежников на склонах водопадами спускались потоки..
За вершиной Неройки отчетливо виднелся Саблинский хребет с характерными зазубринами. С воздуха гребень Сабли представлял собой внушительный горный массив и поднимался в небо несколькими острыми вершинами.
Вскоре мы приблизились к островерхой горе. Ассистент Юра подал мне готовую к съемке камеру. Дима передал управление второму пилоту Толе, усадил меня на свое сиденье, и через открытую форточку я приготовился к съемке. Толя изменил курс, мы полетели вдоль восточного склона Сабли.
В перерывах между съемкой я любовался Саблинским хребтом. Пики, острые гребни, отвесные скалы — все это запорошено снегом, а внизу — тайга. Как не похожа красавица Сабля на своих далеких родственниц — на горы Среднего Урала!..
— Жаль, что мы не на вертолете. Сели бы на часок! — сказал я пилотам.
Дима наклонился к моему уху:
— Мечтаю летать на винтокрылой машине... Переучусь, тогда, приезжайте. Слетаем сюда еще!..
В этот момент самолет сильно подбросило восходящим потоком. Дима схватил штурвал и стал помогать второму пилоту. Резкими рывками самолет стало бросать то вверх, то вниз. Он вздрагивал, словно пo нему ударяли чем-то тяжелым. Выровняв машину, Дима снова наклонился ко мне:
— Здесь всегда сильно бросает: гнездо ветров!.. Полетим к Народной!..
Сверху было хорошо видно, как от Сабли Уральский хребет изменял меридиональное направление и всей своей горной лавиной резко поворачивал на северо-восток. В месте изгиба громоздились самые высокие точки Урала — горы Народная, Манарага, Колокольня и другие.
Между ними извивались зеленые долины рек, врезавшиеся в самую гущу снежных массивов. Среди гребней особенно выделялись шпили Колокольни и Манараги. По мере нашего перемещения шпиль Манараги заметно изменял свои очертания и приобретал вид медвежьей лапы. За это гора и получила название «Манарага», что по-ненецки означает «медвежья лапа».
Впереди снежные горы застилали весь горизонт. Вершины их принимали все более неприступный вид. Мы подлетали к высокогорной зоне, образующей костяк Приполярного Урала.
Я наклонился к Диме:
— Не верится, что это Урал!..
— Да, почти Кавказ!
Наш АН-2 парил над хребтами, напоминавшими спины доисторических гигантских ящеров. Кое-где на дне котловин виднелись озера, наполненные бирюзовой водой.
— Народная близко!..— показал пилот на куполовидную вершину. Я, признаться, был даже разочарован — столь невыразительно выглядела самая главная гора Урала. С нашего направления вид на нее был самый невыгодный: лобовой, как говорят кинооператоры, свет скрадывал рельеф вершины.
— Облетим ее!..— попросил я пилота и показал на приготовленную кинокамеру.
Когда мы оказались почти над Народной, нашим глазам предстал совершенно иной рельеф: на юго-запад гора обрывалась отвесной, не освещенной солнцем стеной, выявился четкий острый гребень, тянущийся к вершине.
Закончив облет, направились к горе с длинным гребнем, удивительно похожим на перевернутую вверх дном лодку. Пронеслись над ней и сели в долине между гор, вблизи геологической базы.
Поселились в поселке. (Для сведения читателей: ныне уже не существующем.) Надеемся непременно совершить восхождение на гору Народную. Расстояние до нее всего восемнадцать километров.
Туристам осуществить этот поход легче: сговорились, рюкзаки на плечи — и пошли. Нам труднее: у нас киноаппаратура, снаряжение, все это нужно везти на оленях или конях. Нужны для съемки и люди. Одним словом, наше восхождение имеет отнюдь не экскурсионный характер. Мы обязаны заснять сердце уральских снежных гор.
Однако на нашу просьбу начальник геологической базы раздраженно отвечает:
— Да нет у нас для этого дела коней! Не хватает транспорта, а тут еще вы со своей киносъемкой!..
Мы, конечно, огорчены таким ответом, хотя понимаем, что начальник по-своему прав. Стараемся его убедить:
— Вы понимаете, сто лет журналу «Вокруг света»!.. Этой дате мы посвящаем свое восхождение...
Терпеливо ждем: должен же начальник сменить гнев на милость! Чтобы не терять времени, знакомимся с местностью, снимаем пейзажи, животных, птиц.
База находится в котловине, защищенной от северных ветров каменной стеной вершины. Над поселком с запада высится длинная гора Малый Чёндер. С севера дома заслонены грядой, в которой .особенно выделяется остроконечная вершина Лезвие. С востока базу прикрывает один из отрогов горы Гранитной.
Изменяя свое меридиональное направление на северо-восточное, горная гряда Приполярного Урала образует здесь дугу — гигантский амфитеатр. Благодаря этому район, простирающийся к востоку от Народной, защищен высокими горными цепями от приносящих плохую погоду северо-западных ветров.
Здесь можно часто наблюдать такую картину: над северо-западными хребтами водораздела клубятся мощные валы темных туч, а в котловине Северной Народы стоит теплая солнечная погода. Хребет в этом месте является своеобразной климатической границей.
Наше терпеливое ожидание наконец сломило упрямство начальника. Совершенно неожиданно он приводит к нам молодого парня и объявляет:
— Знакомьтесь: это Володя! Он поведет вас к Народной. Четырех лошадей вам хватит? Больше дать не могу!..
— Хватит, хватит!..— поспешили ответить мы.
К нам охотно присоединяются два молодых парня из Сыктывкара, приехавшие сюда на полевой сезон,— петрограф Генрих и лаборант Володя. Один черный, низкого роста, другой высокий, блондин. Они согласились стать нашими проводниками на вершину Народной: район геологических исследований расположен как раз под самой горой, в верховьях ручья Карпин-Шор.
Мы педантично запасаемся продуктами — тушенкой, сгущенным молоком, кашами, макаронами, маслом, сахаром, чаем, сухарями, хлебом. Наши друзья из Сыктывкара, кроме сахара, чая и хлеба, ничего не берут. Настроены оптимистически.
— Грибов и ягод под Народной навалом! А в озере полно хариусов!..
Во второй половине дня выходим. Четыре километра идем вдоль речки Северная Народа. Потом сворачиваем вправо, на речку Народа, которая прокладывает себе дорогу между двух гор — Большого и Малого Чендера.
Большой Чендер особо привлекателен. Обращенный к реке его бок странным образом походит на каску пожарного. Закругленная вершина обрывается скалой в несколько десятков метров. От этой скалы к самой реке спускается крутая осыпь хаотически нагроможденных камней.
Народа, сжатая крутыми берегами, бушует и ревет между глыбами, лежащими в русле. Мы шли вдоль ее берегов то по каменным россыпям, то среди высокой сочной травы, то углублялись в тайгу.
Чендерские ворота остались позади. Опустившееся к горам солнце светило в лицо. Тайга заметно редела, лиственницы становились низкорослыми. Редкие кедры между ними выглядели богатырями.
Перешли почти высохший ручей Карпин-Шор, и впереди блеснула гладь озер. Наш караван направлялся к ним. Солнечные лучи в последний раз сверкнули в воде, и дневное светило скрылось за горы. Наступили сумерки.
Шли молча. Впереди идущий коногон Володя неожиданно крикнул:
— Медведь!..
Первая естественная реакция у всех — схватились за ружья.
— Где? Где? Где? — раздалось несколько голосов.
Володя показал на склон. Там поспешно удирал в гору крупный зверь. У большого камня он остановился и повернул к нам свою лобастую голову. Задержался только на секунду и еще поспешнее стал взбираться в гору. Скоро скрылся за перевалом.
Появление медведя оживило нашу группу. Начались разговоры, шутки.
На привал остановились у подножия плато, над которым возвышается Народная. Перед нашей стоянкой большое озеро. Река Парода шумными каскадами спускается в него. Вдали вздымается стеной заснеженный кряж с вершинами Манси-Hep и Югра.
Сыктывкарец Володя готовит удочки.
— Я от тушенки отказываюсь. Она у меня вот здесь застряла.— Он провел рукой по горлу.
Володя повел нас туда, где река широкой бурлящей лентой спускалась в озеро. Кристально чистая и холодная вода — стихия хариусов. Другой рыбы здесь нет. То и дело слышались всплески — это хариусы ловили в воздухе комаров.
Нам потребовалось совсем немного времени, чтобы выловить несколько десятков рыб. Вскоре над костром висел котелок с ухой. На небе сверкнули звезды. В темноте лишь белела снежная громада горы Манси-Нер.
Я проснулся, когда весь лагерь еще спал. Открыл полог палатки и замер от удивления: снег на горе Манси-Hep был малиновым. Снежная вершина первой встречала восход. Долина Народы была еще в сизоватой дымке. От потухшего костра поднималась слабая струйка дыма.
Малиновый тон снега сменился светло-оранжевым. Солнечный свет медленно скользил по снежникам и опускался в долину. Вот он уже заиграл на верхушках лиственниц. Внезапно осветилась вся речная низина и наш лагерь.
Стали вылезать из палаток ребята. Перед походом прежде всего завтрак. Плотный, сытный: вернемся с горы поздно.
Проводник Володя остается в лагере стеречь коней. К вершине поведут нас геологи.
— С таким грузом тяжело будет,— сказал мой ассистент Юра, поглаживая живот после завтрака.
— Ничего, в пути быстро рассосется!..— успокоил Володя. Пошли в гору. От лагеря сразу начался крутой подъем. У камня, где вчера остановился медведь, задержались. Нам ведь показалось тогда, что зверь был величиной именно с эту глыбу: у страха глаза велики.
Вышли на горную террасу. Она возвышалась над ручьем Карпин-Шор, текущим в узкой теснине со склона Народной. Это был роскошный горный луг.
— Смотрите-ка, кто это стоит там?! — показал вперед Юра.— Это же лось!..
— Не лось, а корова,— сострил кто-то.
Там, куда удрал вчера медведь, стоял безрогий лось — матка. Поспешно приготовив камеру, мы с Юрой вырвались вперед. Какое-то время животное стояло и смотрело на нас. Неожиданно развернулось и умчалось в распадок к ручью. На этот раз киноохота не состоялась.
Продолжаем подъем. Вскоре выходим на горное плато с курумами — нагромождениями каменных глыб. Из-за россыпей показалась белая шапка куполообразной горы.
— Вот она, Народная!..— показал геологическим молотком Генрих.
Кажется, до горы рукой подать. Но Володя разочаровывает нас:
— Еще пять километров!..
Только к полудню мы преодолели плато с курумами. Начался подъем к вершине. Чем выше, тем круче. Прошел, вероятно, не один час, прежде чем мы приблизились к макушке горы.
В несколько этапов, с частыми остановками для отдыха и съемки, наконец подошли к деревянной вышке, установленной геодезистами на вершине. «Ура» не кричим, потому что устали. Но на душе радость. Мы — на высшей точке Урала! Весь Каменный Пояс у нас под ногами!
Сидели молча на камнях и наслаждались зрелищем.
Немного ниже нас гордо поднималась вершина горы Манси-Нер с ледником. Под ним голубело продолговатое озеро. Много заснеженных вершин влево и вправо — сплошное снежное всклокоченное море до самого горизонта.
Внизу, в широкой долине, среди снега отчетливо была видна дорожка реки Народы, вытекающей, как нам показалось, из-под самой горы. Русло реки поворачивало за гребень, где остался наш лагерь.
Возможно, этой долине и обязана гора своим названием. Вообще же о происхождении названия Народной существует две легенды. Первая, довольно прозаического характера, говорит о том, что в долину реки под горой часто сгоняли многочисленные стада оленей. Оленеводы со своими семьями перекочевывали сюда на лето и осень. Многолюдно было под горой, оттого и пошло название «Народная».
Другая легенда более поэтична. Она объясняет название горы от слова «народить». На языке коми гора называется Народа, с ударением на первое «а». И считается, что она «народила» весь Урал, так как она выше всех.
С запада к нам приближалась непогода. Уже тонула в темной дымке «медвежья лапа» на вершине Манараги. Над горой Карпинского, находящейся рядом с Народной, нависли свинцовые тучи. Похолодало. Засвистел ветер. Заметно стало темнеть.
По крутому снежному склону начали спуск. Два часа мучительного пути по глубокому снегу, среди сплошных каменных россыпей. Взбираться на гору куда легче!
Долго еще шли по снежникам нагорного плато, пока не вышли к сухим каменным россыпям с зелеными лужайками между ними. Неожиданно из-за камней выбежала стая куропаток. Выводок был уже подросшим. Птенцов можно было отличить от куропатки-мамаши только по голосу. Она «объяснялась» густым контральто, а птенцы пищали.
Вся стая отбежала от нас не более чем на пять метров. Птицы, вытянув шеи, следили за нами.
— А что, если это самое... перебить их всех? — тихо спросил мой помощник.
— Мы будем их снимать,— твердо заявил я, возмущенный приступом браконьерства у своего спутника. Достал из рюкзака кинокамеру.
Было темно, но я снимал куропаток. Пусть ничего не получится на пленке, но птицы должны остаться живыми! Наступая на них вплотную, я умышленно разогнал выводок.
Уже совсем стемнело, когда мы подошли к обрыву плато. Внизу, у озера, горели три костра. Среди наших палаток белели еще две. Когда спустились, узнали, что по соседству с нами разместились ленинградские туристы.
Этой ночью в лагере было многолюдно и весело. Внезапно закрапал дождь. Разбежались по палаткам. До рассвета было слышно, как ударяли капли о брезент. Народа ревела на каскадах перед озером.
Дождь не перестал и на следующий день. Накрывшись целлофановыми накидками, туристы гуськом уходили вниз по реке. Вслед за туристами уходили и мы со своими навьюченными конягами.
