Книги >
Михаил Заплатин, Феликс Вибе
"Самый красивый Урал"
Цветут анемоны под ледником
Ясное голубое небо над хребтом. Лес наполнен журчанием ручьев. Рядом со снежными полянами зеленеют редкие, только что пробившиеся стебли трав. И прямо через снег пробиваются новые побеги. Зелень ползет из тайги к вершинам и смело наступает на снежники. Весна здесь только началась.
Нам не терпится увидеть ледник, скрытый мореной. Хочется взглянуть на панораму Саблинского хребта.
— И я с вами пойду,— не хочет оставаться в лагере Николай.
— А как же кони?..
— Не уйдут! Корма здесь навалом. Не бросят...
Поднялись на морену. Над нами взметнулась каменная стена с острыми неприступными зубьями. Под ней, в провале, искрилось озеро с голубым льдом. От главного шпиля к озеру спускалась приметная снежная полоса.
— Это не ледник ли Гофмана? — спросил я у проводника.
— Он и есть,— ответил Николай.
Морена, на которой стояли мы, высоким валом опоясывала огромную впадину перед массивом Сабли. На дне ее — море хаотически нагроможденных глыб. Цепочкой высоких бугров морена тянулась далеко на север, вдоль всего хребта.
Моренный вал — это не голый каменный барьер. Вершина его покрыта щеткой редкого лиственничного леса. У деревьев хватило сил подняться из тайги на морену и спуститься с нее в котловину древнего ледника. Отдельные елочки с лиственницами подобрались к ледниковым озерам.
По большим размерам котловины и внушительной высоте древней морены можно догадываться, насколько велик был здесь ледник в далекие доисторические века. Сложить по камешкам высоченный вал за одну тысячу лет ледник не успеет. Требовалось более длительное время — десятки тысячелетий.
Из камней морены слышался пронзительный свист. Это приветствовали нас пищухи — маленькие грызуны. Они типичны для Восточной Сибири, но загадочным образом попали сюда, в горы Приполярного Урала. Из-под ног вдруг выпорхнула горная куропатка и с керканьем упала в камни, затаилась. Попробуй отыщи!
И кажется, нет больше живой души в этих горах — здесь царит каменный мир безмолвия.
Утром следующего дня снаряжаемся на ледник. На ноги — горные ботинки с шипами, в рюкзаки — кассеты с пленкой и кинокамеру, на плечи — штатив, аккумулятор. Не забываем прихватить и продзапас: вернемся поздно.
Идем прямиком через снежные поля. Какие-то следы тянутся по снегу. Проводник наклоняется и объявляет:
— Дикий олень прошел!
В записках А. Н. Алешкова об этих животных сказано : Интересно отметить, что Сабля представляет один из районов Урала, где сохранились дикие северные олени. В момент нашего посещения ледников там мы встретили четырех оленей, спокойно отдыхавших на снесенном со скал лишайнике.
Николай осторожно запустил ладонь в ямку следа, что-то потрогал в ней и сказал:
— Сегодня ночью прошел! Видно, нас почуял, подался дальше...
По крутому заснеженному склону мы подошли к берегу голубого озера. Отвесная стена, полукольцом опоясывающая озеро, похожа на половину жерла вулкана... Я немного отстал от спутников, чтобы заснять их приближение к озеру. Двое людей и собака крохотными фигурками передвигались по каменистому берегу. А над ними высилась громада хребта, сразу выросшая в масштабном соотношении.
Высокогорное озеро под ледником Гофмана
До ледника Гофмана на пути еще один моренный вал, обильно-заросший нежными белыми анемонами. Склон вала густо усыпан этими цветами, похожими на подснежники. Над ними много синевы неба, солнечного света. Облака отдыхают на зазубринах далеких вершин. Пейзаж радостный, пронизан воздушной легкостью.
И вот сам ледник — уральский первенец. Длина его ровно километр, ширина — 500 метров. Под ним небольшое озеро, еще запаянное льдом. Сплошные снежные поля окружают водоем. От него вверх тянется длинная изгибающаяся полоса ледника. Там высится хмурая отвесная стена хребта с главным шпилем Сабли.
Идем по снежной целине, оставляя за собой цепочку следов. Наша собака Пальма, как разведчик, бежит впереди. Я все время отстаю от ребят. Мне интересно наблюдать, как две маленькие человеческие фигурки и черная точка пса двигаются по громадному снежному полигону под нависшей над ними зубчатой стеной. По леднику перемещается не традиционная цепочка альпинистов, а всего трое моих товарищей: великан Валерий, низкорослый Николай и черная как смоль Пальма.
Я снимаю кинокамерой сначала свои идущие ноги, потом плавно панорамирую вверх, нацеливаюсь на спины ребят. Они останавливаются, оглядываются на пройденный снежный путь. Повторяю киноаппаратом их взгляд — за нами весь Урал с увалами и далекими вершинами гор.
Жмурится пес от ослепительного снега. У собаки на морде недовольное выражение: завели ее люди в эту снежную высь, все тут непривычно. Валерий наклоняется над ней, гладит спину и, показывая рукой на пик Сабли, шутливо говорит:
— Пальма, сейчас туда ведь полезем!..
Моргая глазами, собака бросает безразличный взгляд на высокий зубец и отворачивается: ей все равно куда идти за человеком.
Доходим до последнего камня, лежащего выше всех посреди белого поля. Издали он казался маленьким, вблизи вдруг стал величиной с нашу четырехместную палатку. Возле него наш последний перекур и обед по-походному.
Солнце незаметно зашло за каменную стену, бросило на ледник холодные длинные тени. Уральская горная даль окрасилась золотистым светом вечера.
— Домой, наверно, пойдем,— предложил наш проводник.
На обратном пути мы вели себя как дети: разбежавшись, быстро катились на ботинках по скользкому увлажненному льду. Собака прыгала рядом и радостно лаяла на нас. Оглянуться не успели, как были уже на конце ледника.
Мы шли домой. Как это звучало приятно! Наш саблинский «дом» — это никогда не темнеющее небо северной ночи и веселый рой красных звезд, посылаемых в него костром. Это тихий шепот лиственничной хвои над палаткой и ласковое журчание ручьев вокруг.
