Книги >
Игорь ШАКИНКО
НЕВЬЯНСКАЯ БАШНЯ
Кто?
Так кто же творец знаменитой Невьянской башни? Кто этот зодчий, по проекту которого создан один из шедевров русской архитектуры?
Ответить на эти вопросы пытались многие историки, писатели, краеведы. Конкретного ответа пока нет, только зыбкие гипотезы и легенды.
Легенда об итальянцах, которых якобы Акинфий Демидов выписал «из-за моря», родилась наверняка по простой аналогии: наклонную башню в Пизе строили итальянские мастера, они, мол, создали и наклонную башню в Невьянске. Как уже отмечалось, письмо Акинфия Никитича о найме итальянцев — вымысел писателя Евгения Федорова, который документально не аргументирован. Подхватил эту легенду и писатель Павел Северный. Он же придумал судьбу строителей башни и ее зодчего. Этот вымысел в романе «Куранты Невьянской башни» автор вложил в раздумья «старшины башни» Саввы, которому Акинфий Демидов поручил «стеречь все башенные тайны».
«Как вчерашний день помнит Савва стройку башни. Вьюжившие на ней каменщики, работники и сам иноземный зодчий в благодарность за труды награждены хозяином по-демидовски: этих людей цепями приковали к тачкам и тайком сгноили в рудниках Урала и Колывани.
Савва понимал: не будь под башней тайных подземелий, хозяин не пожалел бы золота умелым строителям. Но люди, осведомленные о подземельях, были опасны хозяину. Языки у них не на привязи, могут, совсем невзначай, проговориться о тайном устройстве башни: потому вместо золота строители, все до единого, получили наградой медленную смерть».
Пожалуй, единственное, хотя и очень смутное, упоминание о создателях башни имеется у академика Иоганна Георга Гмелина, который побывал на Невьянском заводе в 1742 году, дав краткое описание башни, он замечает: «Очень жалко только, что здешние строители не есть самые наилучшие к подобного рода зданиям, потому что большинство сводов после короткого времени имеют обыкновение рушиться. И вышеупомянутая колокольня тоже стоит не строго вертикально, а немного наклонена от «Нейвы».
Судя по смыслу, своды, которые «имеют обыкновение рушиться», относятся к какому-то другому сооружению. Ведь башня прочно стоит вот уже третье столетие, хотя и находилась несколько десятилетий в таких условиях, что, пожалуй, другое строение давным-давно рухнуло бы. На башню навалилась (в буквальном смысле) котельная и передает ей свою вибрацию, создает перепады температуры и высокую влажность, губительную для любого кирпича. В нескольких шагах от башни проходят железнодорожные пути, которые вызывают постоянное сотрясение почвы.
Поэтому упрек Гмелина «здешним строителям» башни, наверное, несправедлив. Современные специалисты восхищаются прочностью, красотой и даже изяществом кирпичной кладки башни. По мнению кандидата искусствоведения А. А. Берсеневой, башня — «оригинальный, высокий образец кирпичного строительства. Ее мощные (около 1,8 метра толщиной) степью, включавшие открытые и скрытые металлические связи и чугунные архитектурные детали, в кирпичном зодчестве первой половины ХVIII века представляют редкостную страницу... Хороши у башни и ее кирпичные детали, особенно кирпичные кронштейны, ромбическая плетенка и т. п. Кстати, эти детали весьма близки деталям Троицкого собора в Верхотурье, ведь Демидов мог воспользоваться и услугами мастеров, строивших там.
Современные архитекторы единодушны в стилевой оценке башни. Не находя прямых аналогов ни в Сухаревой башне, ни в башнях Московского Кремля, они видят в Невьянской башне традиции русской архитектуры.
И все-таки, кто зодчий?
Я шел по следам поисков предшественников, рылся в разных архивах страны, чтобы найти хоть какой-то намек, хоть что-нибудь б этом человеке. Но архивы молчали. И вдруг у И.Э. Грабаря нахожу сноску на биографию петербургского архитектора Александра Филипповича Кокоринова:
«Он родился на сибирских заводах Демидова, где отец его, Филипп Петрович, был архитектор же (на котором именно заводе, точно указать не можем)...»
Ура! Нашелся! А.Ф. Кокоринов родился в 1726 году, и родился в Невьянске. В это время архитектора Акинфий Демидов мог держать лишь на Невьянском заводе — своей тогдашней горной столице. Но едва ли держал не сколько архитекторов. Это было бы излишеством. Итак, зодчим Невьянской башни является отец знаменитого русского архитектора и тоже архитектор — Филипп Кокоринов!
Но радость оказалась недолгой. Оказывается, биографы А.Ф. Кокоринова уже нашли подлинный документ, который гласил, что 29 июля 1726 года в Тобольске, в приходе церкви Николая, у мелкого чиновника консистории (духовного ведомства) Филиппа Григорьевича (а не Петровича) Кокоринова родился первенец — Александр...
Версия рухнула.
А может быть, не так уж и важно имя зодчего? Ведь сравнивал Николай Рерих имя художника с отсохшим листом, который унесен вихрем времени. Бессмертно лишь само творчество, бессмертно лишь прекрасное. Рассуждения Рериха могут показаться на первый взгляд странными: «Разве кому-либо, кроме творца, нужно определенное имя? Пустой звук. Отошедший в забвение, ненужный набор звуков. Подумайте об анонимности творчества, В нем еще одна ступень в возвеличивании духа, за случайными пределами дней в нем еще шаг ускорения прогресса человечества». По мнению Рериха, называя себя автором какого-либо произведения, художник присваивает себе труд других людей, ибо любое произведение является результатом коллективного труда, где провести грань между «своим» и «чужим» невозможно. Рерих считает, что собственное творчество художника лишь ниточка в пряже, которая ткалась до него и будет ткаться после него. Рерих с одобрением вспоминает древнерусских мастеров живописи, которые не заботились об увековечивании своих имен. Наградой для них являлось само творчество, его прогресс.
Можно соглашаться или не соглашаться с мыслями Рериха. Мне его размышления все-таки кажутся односторонними. Конечно же, в своих творениях художник выражает не только свои личные впечатления и размышления о мире. Он аккумулирует мысли и чувства в других людей, и в этом смысле каждое произведение коллективный итог. Но едва ли стоит эту мысль абсолютизировать. Ведь подлинный художник неповторим, уникален, он «субъективен» и этим интересен.
А потому понятен и увлеченный поиск не только искусствоведов, но и многих любителей, которые стремятся узнать имена неизвестных художников — живописцев и зодчих, поэтов и скульпторов — или новые штрихи и детали биографии талантливого, но малоизвестного мастера. Часто эти творцы давным-давно умерли, им самим уже не нужна слава. Имя творца и его биография нужны живущим. Их не удовлетворяет обезличка творчества. Поэтому и ведется настойчивый поиск имен. Когда же поиск не приводит к находкам, то белые пятна заполняются воображением, домыслом, вымыслом.
Попытки многих исследователей найти хоть какие-нибудь сведения о зодчем Невьянской башни не увенчались успехом. Ни имени, ни судьбы талантливого архитектора мы не знаем. Молчат об этом архивные документы. Подобное умолчание кажется странным. Так и чудится, что за этим умолчанием скрывается трагедия. Ведь трагический финал был уготован многим архитекторам прошлого. Писатель Леонид Волынский в своей интереснейшей книге «Страницы каменной летописи» замечает: «Среди многих старинных легенд о зодчих, какие мне приходилось слышать, не было, кажется, ни одной со счастливым концом. В древней грузинской столице Мцхета я увидел на верху серо-желтой стены кафедрала высоченное в камне изображение руки с инструментом строителя — угольником и услышал рассказ о жестоком патриархе Мелхиседеке, повелевшем отрубить десницу мастеру Арсукисдзе, чтобы нигде не поднялся храм, равный Свети-Цховели. В Армении, на развалинах Звартноца, мне рассказывали о зодчем Овнане — он бросился с вершины высокого, как Вавилонская башня, храма, когда тот был окончен. В Самарканде, глядя на взлетевшие в небо минареты Регистана, я вспомнил о легендарном строителе мечети Биби-Ханым, улетевшем на крыльях в Мешхед, чтобы спастись от гнева «железного хромца» Тимура-Ленга».
Вспоминает Волынский и о судьбе русских зодчих: о Федоре Савельеве, строителе стен московского Белого города, не раз битого батогами при Иване Грозном и сосланного при Годунове в Соловки; об ослеплении строителей Василия Блаженного...
Может быть, трагическая судьба зодчего и строителей Невьянской башни только легенда? Может она отражает в какой-то степени историческую реальность? Что зодчий жил на самом деле, в этом нет сомнения — вот она, Невьянская башня, до сих пор стоит перед нами.
А потому читателю предлагается вымышленная версия о таинственном творце Невьянской башни. В повести историчны фон и детали эпохи. Историчны и почти все действующие лица, кроме главного героя - зодчего Ильи Батманова.
