Книги >

Игорь ШАКИНКО

НЕВЬЯНСКАЯ БАШНЯ

В НАЧАЛО КНИГИ

Сибирская коллекция Петра Великого

Впервые я увидел эту коллекцию более десяти лет назад, когда вел розыск о камнерезном искусстве Урала. В особой кладовой Эрмитажа я надеялся увидеть ювелирные изделия из уральских камней, поэтому в первый же открытый для посетителей день оказался там. Цель была одна — посмотреть изделия из уральских камней…

Золотые и серебряные звери из Сибирской коллекции Петра IНо уже в первом музейном зале я «споткнулся» на Сибирской коллекции Петра Великого — так она называется еще с прошлого века. Золотые звери приворожили меня, и, когда экскурсионная группа перешла в другой зал, я начал их рассматривать более внимательно. Но созерцать мне пришлось недолго — женщина-смотритель вежливо, но твердо предложила мне присоединиться к группе: таковы правила посещения Особой кладовой. Побыв с группой несколько минут, я снова исхитрился ненадолго вернуться к Сибирской коллекции. И потом, когда после завершения экскурсии мы возвращались тем же путем, еще раз задержался около витрины со странными золотыми и серебряными зверями и птицами.

Интерес к ней возрос еще и потому, что экскурсовод пояснил — Сибирская коллекция Петра Великого началась с подарка Никиты Демидова...

С тех пор, занимаясь другими темами и сюжетами, я слова и снова возвращался к Сибирской коллекции.

И папка с Сибирской коллекции все толстела — а я все продолжал рыться в литературе и архивах: слишком много еще оставалось белых пятен. Я задался непосильной для себя задачей. Непосильной потому, что этой проблемой занимались уже многие серьезные ученые, занимались по нескольку десятков лет, и почти безуспешно.

Уже в первое знакомство с золотыми зверями меня изумила великолепная пластика и высокое мастерство изготовления этих древних изделий (их датируют примерно серединой первого тысячелетия до нашей эры). Но особенно заинтриговали меня сцены борьбы зверей то натуралистически реальных, то странно фантастических. Ясно, что древние мастера запечатлели в этих золотых зверях и птицах но просто житейские сцены, которые они наблюдали. Это одно временно и какие-то философские раздумья, это звери-символы, звери-мифы, в которых отразились довольно сложные попытки понять и осмыслить окружающий мир и место человека в нем.

Конечно, древние мастера-философы говорили на своеобразном языке, отличном от нашего. И все-таки мне очень захотелось разгадать мифологической смысл их изделий, понять раздумья людей, которые жили два с половиной тысячелетия до меня: ведь должны же люди понимать друг друга даже через такие преграды времени. И наверное, могут? Но об этом несколько позднее. А пока обратимся к истории создания Сибирской коллекции Петра Великого. Здесь тоже много своих загадок и неясностей.

Подарок Никиты Демидова

В 1715 году октября 29-го у царя Петра и Екатерины родился царевич Петр Петрович. Это была не только семейная радость, но и государственное событие. А событие для Петра наиважнейшее. Родился не просто сын — родился наследник.

Золотая чаша ДемидовыхК тому времени Петр окончательно разочаровался в старшем сыне царевиче Алексее, родившемся от первой жены. Старший сын вовсе не собирался следовать дорогою отца, все усилия которого заразить наследника своими планами и делами кончились неудачей. Почувствовав отчуждение, царь еще в 1704 году, в который раз призывая сына следовать своему примеру, закончил наставления угрозой: «Если советы мои разнесет ветер и ты не захочешь делать того, что я желаю, то я не признаю тебя своим сыном...»

Угрозы не действовали, и отношения между отцом и сыном становились все враждебнее. И вот 11 октября Петр пишет сыну длинное письмо. Не письмо — ультиматум, который начинает так:

«Объявление моему сыну».

И затем излагает обязанности государя — с примерами и рассуждениями о недавних славных военных победах. А потом:

«Если же сию богом данную нашему отечеству радость рассмотряя, обозрюся на линию наследства, едва не равная радости горесть меня снедает, видя тебя, наследника, весьма

на правление дел государственных непотребного...»

Петр считает сына Алексея не неспособным, а не хотящим: «…ижеа уподобился ленивому рабу евангельскому, зарывающему талант свой в землю...»

И заканчивает письмо так:

«Что все я, с горестию размышляя и видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей последний тестамент тебе написать и еще мало пождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко яд гангренный, и не мни себе, что один ты у меня сын и что я сие только в устрашку пишу: воистину (богу извольшу) исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя, непотребного, пожалеть?..»

И Петр не пожалел сына. Тем более что через две недели после этого «тестамента» Екатерина родила наконец-то сына, а не дочерей, как случалось ранее. Итак, появился наследник. Явный наследник. Ибо и сын Алексей сразу же после рождения младшего брата Петра в ответ на отцовский «тестамент» послал такое письмо:

«…Иного донести не имею, только, буде изволишь за мною непотребность меня наследия лишить короны российской, буди по воле вашей. О чем я и вас, государя, всенижайше прошу: понеже вяжу себя к тому делу неудобна и непотребна, также памяти весьма лишен (без чего ничего возможна делать), я всеми силами умными и телесными от различных болезней ослабел и непотребен стал к толикого народа правлению, где требует человека не такого гнилого, как я. Того ради наследия (дай боже вам многолетнее здравие!) российского по вас (хотя бы и брата у меня не было, а ныне, слава богу, брат у меня есть, которому дай боже здоровье) не претендую и впредь претендовать не буду...»

Надежды царя на продолжение дел своих отныне связаны с младенцем Петром Петровичем. Над Алексеем же началось следствие, он приговорен был к смертной казни, но еще до ее исполнения умер таинственной смертью в каземате Петропавловской крепости. Как записано в «Записной книге С.—Петербургской канцелярии» 26 июля 1718 года, «будучи под караулом в Трубецком раскате в гарнизоне, царевич Алексей Петрович преставился».

Истинная причина смерти царевича Алексея до сих пор не понятна, имеются самые разные версии. Так или иначе царь Петр вырвал знамя из рук оппозиции. И теперь собирался передать русский престол новому Петру. Но через несколько месяцев после гибели Алексея от какой-то болезни умирает младенец IIетр Петрович. «…Смерть сия сломила наконец железную душу Петра» (А. С. Пушкин). А вот как запишет об этом И. Голиков — автор многотомных «Деяний Петра Великого..»: «Но между тем Великий Государь был поражен такой печалью, каковой еще не примечено во всей истории Его Величества.

Горести, которые имел Государь от непокорившегося и стезями заблуждения стремившегося к погибели старшего сына своего, были велики, однако оныя, как мы видели, сносил он с ироническою твердостию духа и оные наконец были настолько облегчены рождением другого его сына царевича Петра Петровича. Любезная сего царевича физиогномия услаждала Монарха надеждою видеть в нем такового преемника престола, какового беспредельная любовь его к отечеству желала...

Лишение сего последнего сына толико поразила его, что он не только рыдал неутешно, но и впал еще в некоторый род скорби, и быв снедаем печалию, запершись в своем кабине те, бросился в постелю, не употреблял ни пищи, ни питья и не опускал к себе никого целые трои сутки. Течение государственных дел пресеклось, ни Сенат, ни коллегии... не знали, что делать, а при дворе царствовало безмолвие, сопровождаемое великим страхом…»

Но это было потом, в апреле 1719 года. А тогда, в 1715 году, после рождения Петра Петровича царь радовался и ликовал. По старинному русскому обычаю родственники и близкие люди при крещении новорожденного навещали роженицу и подносили ей подарки. И конечно, не скупились. Но что именно подарили Екатерине, например, светлейший князь Меншиков или «великий адмирал» Апраксин, не упомянул даже самый подробный биограф Петра Первого И.Я. Голиков. Однако об одном подарке он извещает особо:

«В один приезд г. Демидова в Петербург родился монарху сын, царевич Петр Петрович, и когда знатные особы при поздравлении монархини по древнему обычаю подносили приличные дары, то он, пользуясь сим случаем, поднес Ея Величеству богатые золотые бугровые сибирские вещи и сто тысяч рублей денег».

По мнению известного археолога М.П. Грязнова, эти «бугровые сибирские вещи» состояли из великолепных литых поясных блях с изображением борьбы зверей и шейных гривн с фигурами зверей на концах».

Подарок Никиты Демидова заинтересовал царя Петра, любившего разные курьезы. Очевидно, он дотошно расспрашивал невьянского заводчика о древних золотых вещах. Что именно рассказал царю Никита Демидов, не известно. Известно только то, что, Петр немедля послал в Тобольск к сибирскому губернатору князю Матвею Петровичу Гагарину указ, написанный царем собственноручно, что в это время случалось нечасто. Подлинник этого указа вместе с другими уникальными документами сгорел во время опустошительного пожара. Но суть этого указа полагается в гагаринском указе, который несколько лет назад обнаружила научный сотрудник Эрмитажа М. В. Завитухина:

«1717-го июля в 5 день».

По указу великого государя и по приказу губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина на Тюмень полковнику и коменданту господину Воронецкому с товарищами.

По именному его царского величества указу древние золотые и серебряные вещи, которые находятся в земле древних поклаш, всяких о людям велено объявлять по Тобольску и велело у них брать те вещи в казну великого государя, а отдавать им за те взятые вещи ис казны деньги.

А ныне по ведению губернатору Сибири князю Матвею Петровичу Гагарину, что тобольские де татара Сейдаш да Семен повезли на Тюмень для продажи таковых найденных вещей, а тех де вещах золотых весу пятнадцать фунтов. И тебе по получении сего указу велеть тех татар сыскать... И как их сыщут, то про те вещи их допрашивать и про то розыскивать: где они нашли те вещи и сколько, и для чего не объявили, и кому они те золотые и серебряные вещи продали на Тюмени. И тот розыск, и тех людей всех, кому они продали, також и золотые вещи, что у кого сыщетца, всех прислать в Тобольск, часа не промедля, за караулом и велеть объявить в Тоболеску губернатору князю Матвею Петровичу Гагарину».

К сему для верности губернатор Сибири князь Матвей Петрович Гагарин приписал своею рукою: «Матвей Гагарин. Кроме что в казну великого государя, отнюдь тех вещей никому скупать не велено и покупать на Тюмени не велеть»

Это гагаринское послание относится уже к поискам новых золотых вещей. Но у сибирского губернатора еще до царского указа имелись древние золотые и серебряные изделия, о которых, наверное, и сообщил Петру Никита Демидов. И уже в конце декабря 1715 года или в самых первых числах января 1716-го царь получил от Гагарина посылку с десятью золотыми предметами. Ибо 10 января, уже осмотрев присланные древности, Петр передал их на хранение своему гоф-интенданту П.И. Мошкову. В декабре 1716 года князь Гагарин отправил из Тобольска самый богатый древний клад — из 122 золотых изделий. И наконец, в октябре 1717 года Гагарин прислал третью группу изделий...

Но ни Демидовы, ни губернатор Гагарин не были первыми, кто прознал про старинные драгоценности.

Предполагают, что еще новгородские ушкуйники знали о сказочных богатствах могильных курганов за Каменным Поясом. Об этих курганах знали и первые русские первопроходцы, и просто «гулящие люди», которые осваивали Сибирь после Ермака. И не только знали. Уже в Х V II веке, а возможно и раньше, появилась даже такая профессия — бугровщики, то есть люди, которые раскапывали древние курганы (бугры).

Одно из первых письменных свидетельств о сибирских золотых и серебряных изделиях оставил... амстердамский бургомистр Николай Витсен. Описывая путешествие по Сибири в 1688 году воеводы боярина Федора Алексеевича Головина, Витсен сообщает и такой эпизод. Когда Головин спустился по Иртышу до Оби, то увидел, что в «протекающую между скалами реку обрываются большие глыбы земля и падают вниз под напором воды... Огромная глыба каменистой земли упала с гор в реку на низовой берег и рассыпалась. Вместе с землей упал гроб... с костями давно умершего человека, с остатками серебряных занятий, серебряные ожерельем и серебряным сосудом, который... боярин в 1698 году в бытность свою во главе чрезвычайного московского посольства в нашем государстве оставил мне на па мять. На дне этого сосуда посредине видна большая нагая мужская фигура со щитом в левой руке, а сбоку, несколько позади ее, другая стоящая фигура...; вокруг горы и местами поодаль маленькие человеческие фигуры, одетые в пеструю мохнатую одежду, да несколько животных, а именно олени...».

Другое сообщение Витсена гласило:

«Недавно в Сибири, неподалеку от Верхотурья, нашли золотую фигурку в деревянном вместилище под большим холмом... Фигура изображает птицу... с распущенными крыльями и головой женщины с острым носом...»

И еще одно место из труда Витсена:

«Другой идол, присланный мне из Сибири... из чеканного золота также вынут из древней могилы, где были найдены человеческие кости, под курганом или большим холмом. Он изображает стоящего четвероногого зверя вроде тигра или льва с человеческой головой и двумя распущенными крыльями...».

О Николае Витсене стоит сказать несколько слов. Как ни парадоксально, амстердамский бургомистр оказался одним из лучших знатоков русской Азии. Правда, сам он называл Сибирь иначе. Его обширный географический труд, который он издал в 1692 году, назывался «Северная и Восточная Татария».

Еще в 1664 году при царе Алексее Михайловиче Витсен совершил путешествие по России, а затем многие годы собирал материалы по географии Азии, особенно русской Азии. Он был довольно близко знаком с самим царем Петром, а также с главой Сибирского приказа Андреем Андреевичем Виниусом, от которого, как и от многих других, и получал информацию о Сибири.

И не только информацию. И не только от Виннуса. Подарок Федора Головина не остался единственным. И в последние годы Витсен, причем гораздо раньше, чем сам царь Петр, продолжал получать через каких-то своих агентов сибирское могильное золото и серебро. В письме от 8 декабря 1704 года Витсен сообщал, что посланные к нему сибирские редкости не дошли, ибо отправлены морем, а корабль захватили пираты. Можно предполагать, что отправителем этой посылки был Виниус. В 1703 году он совершил поездку по Уралу и Сибири (несколько недель провел на Невьянском заводе), занимался там горными делами и, возможно, вывез и могильные драгоценности, которые и отправил тайно от царя в Амстердам. Кстати, эти и другие махинации и явились причиной опалы Виниуса.

Но и после падения Виниуса Витсен продолжал получать из Сибири «подарки». Так, в 1714 году он получил золотые украшения, извлеченные из древних могил Сибири. Украшения были великолепны. Об этом можно судить по гравюрам, собственноручно сделанным Витсеном. После его смерти, в 1717 году, Петр пытался приобрести его коллекцию, но тщетно: вдова отказалась продать «остинские (т. е. восточные.— И.Ш.) дорогие вещи», ссылаясь на то, что не является единственной наследницей. Коллекцию Витсена продали с публичных торгов.

О могильных украшениях упоминали почти все путешественники и ученые, которые побывали в Сибири в Х V III веке.

Так, шотландец Джон Белл, проехавший в 1718—1719 годах от Петербурга до Пекина, отмечал в своих записках:

«Много народу ходит каждое лето из Томска и других мест на равнину за 9—10 дней пути к могилам, раскапывает их и находит много золота, серебра, бронзы и драгоценных камней, мечи и оружие, уборы седел и уздечек».

Д. Мессершмидт, посланный Петром для изучения Сибири, записал в своем дневнике 25 марта 1721 года, что сначала раскопкой древних курганов занимались русские, жившие на Ишиме, а затем этот промысел распространился на восток. «С последним санным путем они отправляются за 20— 30 дней езды в степи. Собираются от 200—300 и более человек и разбиваются на отряды по местностям, где рассчитывают найти что-нибудь. Затем эти отряды расходятся в разные стороны, но лишь настолько, чтобы всегда иметь между собой сообщение и, в случае прихода калмыков или казахов, быть в состоянии защищаться. Им нередко приходится с теми драться, а иным и платиться. Найдя насыпи над могилами язычников, они иногда копают напрасно и находят только разные железные и медные вещи, но им случается находить в этих могилах много золотых и серебряных вещей, состоящих из принадлежностей конской сбруи, панцирных украшений, идолов и других предметов».

О курганном сибирском золоте знал и первый горный начальник уральских заводов Василий Никитич Татищев. Составляя в 1725 году примечания к «Лексикону» Иоганна Гибнера, он сделал к статье «Золото» свои примечания. Золото, писал Татищев, «в Сибири выкапывается из древних языческих могил», и «оно состоит из различной посуды, нательных и одежных украшений... В каждой могиле найдены идолы и золото... В них нашли настоящие шахматы из золота, а также большие листы из чистого золота, на которых лежали покойники».

Итак, казалось бы, все или почти все доказано. Но вот видный русский археолог А. А. Спицын, выступая в начале ХХ столетия на заседании Русского археологического общества, говорил: «Коллекция предметов древности, собранная энергией и счастием Петра Великого, составляет одно из важнейших достояний русской археологии. Правда, она вот уже два века лежит под спудом, доступная лишь поверхностному обозрению, никем не описанная, никем научно не взвешанная, даже никем и нигде не изображенная в полном составе, но все мы знаем, что это сокровище большой цены. Тот еще не может считаться археологом, кто не обращал пытливого внимания в сторону этого чудесного и загадочного события».

Спицын сгущал краски. Изучением Сибирской коллекции в ХIХ веке занимались многие видные архитекторы: И.И. Толстой, Н. С. Кондаков, В. В. Радлов. И тем не менее, Спицын прав, когда он говорит о загадочности Сибирской коллекции. Советский археолог С.И. Руденко посвятил этой коллекции даже отдельную монографию. Многие годы изучает Сибирскую коллекцию сотрудник Эрмитажа М.П. Завитухина, которой удалось заполнить многие белые пятна. Однако загадок стало не меньше, а больше.

Появились сомнения даже там, где, как казалось раньше. Все уже понятно. Отмечая, что поиски и находки драгоценных металлов при Петре I считались государственной тайной, Завитухина пишет: «Не потому ли коллекция осталась «беспаспортной», а архивные сведения о ней крайне скупы» Именно поэтому за два с половиной столетия у исследователей этой коллекции возникло так много вопросов, на которые получено так мало объективных и документированных ответов. Зато гораздо больше накопилось различного рода сомнительных версий и напластований неверных сведений, среди которых трудно найти ответы на главные вопросы о коллекции: кто был первым собирателем, где формировалась коллекция, когда первые предметы поступили ко двору Петра I и в каких районах произведены раскопки».

Сомнения естественны и необходимы для всякого серьезного исследования. Но у Сибирской коллекции столько реальных проблем, белых пятен, загадок, что нет никакой нужды выдумывать их дополнительно. А Завитухина наряду с полезными, нужными сомнениями выдвигает, как мне кажется, и сомнения недостаточно обоснованные. Так, процитировав И.И. Голикова о поднесении Демидовым бугровых золотых вещей, она считает неясным многое. Непонятно, кто именно из Демидовых подарил. Неясно, когда подарил. Неизвестно, сколько вещей подарено. Далее Завитухина делает такой вывод: «Как сообщение И.И. Голикова, так и последующие комментарии его до настоящего времени не получили документального подтверждения и поэтому пользоваться этими свидетельствами можно лишь как версией, а не фактом».

Сообщение Голикова и в самом деле не дает ответы на многие вопросы, но едва ли правомерны некоторые сомнения Завитухиной кто именно из Демидовых сделал золотой подарок, вычислить довольно просто. Что, кстати, и сделала сама Завитухина. Когда поднесен? На это Голиков отвечает определенно: вскоре после рождения царевича Петра Петровича. Дата рождения историка неизвестна, а несколько дней (даже месяцев) не имеют важного значения. Количество поднесенных золотых вещей действительно не известно. Неизвестны и курганы, в которых найдены золотые изделия. Есть и другие неясности. И, кроме описания И.И. Голикова, никаких других документальных подтверждений пока не найдено, а может быть, и не будет найдено.

Еще задолго до подарка первые Демидовы наверняка знали о находках в древних курганах. Не заинтересоваться такими находками они просто не могли. А система информации у них была поставлена превосходно и для бугровщиков - грабителей курганов - Никита и Акинфий Демидовы являлись одними из самых удобных покупателей золотых и серебряных изделий: находятся почти рядом, богаче и выдавать властям им ни к чему. Скорее наоборот: приваживать к себе этих гробокопателей самая выгода.

Сегодня мы уже знаем, что золотые звери и, конечно, бугровщики вывели Демидовых на алтайские месторождения золотых и серебряных руд. Именно Никита и Акинфий первыми в России стали разрабатывать, правда, тайно, древние рудники, в которых когда-то добывали золото и серебро для изготовления фантастических зверей.

О том, что Никита и Акинфий Демидовы хорошо знали о древних курганах, свидетельствует и «Книга мемориальная…» Григория Махотина. Она составлялась в 1768— 1770-х годах, но исторические разделы о Демидовских заводах, как упоминает сам Махотин писал, используя старые документы времен Никиты и Акинфия Демидова. Так вот, Махотин не только характеризует алтайские Колывано-Воскресенские заводы, но и дает обширное историко-географическое описание Южной Сибири. Как бы поднимаясь вверх по Иртышу, он рассказывает о постройке крепостей, а затем пишет: «В тамошних же местах находится множество бугров, в которых погребены мертвые тела, оные обкладывают камнем и сверх камня осыпают землею, которые и доныне находятся и кон найдены бывают, то русские и другие люди для положенных в тех буграх пожитков раскапывают; ибо те люди, кои во оные бугры клались, такое обыкновение имели, что они золото, серебро и медь, которое они на шее, на руках, платках и в серьгах носили, так же лошадиный убор, какой они по обыкновению своему, имели и всю свою одежду и протчее, с чем они служили, все с собою покладывали и которое отсюду в полуденную сторону далее жили, те люди богатые, и клались с золотыми, а кои поближе сюда, те с плохими серебряными и медными вещами каковых уже довольно есть из могил их вынято и продается.

В которой могиле лежало мертвое тело с лошадью на золотой выбитой тонкой доске, а поверку ево платья накладено было золотыми тонкими листами.. всего с пуд золота и оную могилу до сего зовут пудовик...»

Это Махотин сообщает как бы между прочим. Сами же Демидовы, без сомнения, располагали более конкретными сведениями. И когда в 1722 году Никита Демидов обещал Петру I найти серебряную руду, он уже знал, где ее искать. Правда, уже не Никита, а Акинфий Демидов вслед за курганными зверями добрался до старинных серебряных и золотых копей.

Поэтому на вопросы, когда и кто начал Сибирскую коллекцию, мы имеем довольно точные ответы. Не так уж в принципе важно подарил ли Никита Демидов в 1715 году десять курганных вещей (как считает исследователь Д. Хаскинс) или двести пятьдесят (мнение Т. В. Станюковича). Хотя это не лишено интереса. Зато остальные вопросы остаются почти без ответа — на уровне версий и гипотез.

Вот уже более ста лет идут ученые споры о так называемом скифо-сибирском стиле.

ДАЛЕЕ