Игорь ШАКИНКО

НЕВЬЯНСКАЯ БАШНЯ

Кое-что о расколе

О том, что Невьянский завод еще при первых Демидовых стал «раскольничьим гнездом», известно давно. Об этом упоминалось в самых разных публикациях. Но долгое время мне казалось, что раскол в невьянской империи при Акинфии Демидове всего лишь особая ветвь на главном стволе. Или даже так: это два разных дерева, что растут рядом и почти не соприкасаются и тем более не переплетаются друг с другом. Представлялось, что это две разные темы.

Но вот сюжетные линии, которые раньше казались параллельными, пересеклись... Еще раз... И еще... Еще... Ого! Но радоваться рано. Пока эти пересечения и переплетения проступают слишком неясно, словно сквозь туман, только намеками, как смутный зыбкий призрак. Догадки, предположения, сомнения... Может быть, это случайные пересечения? Может быть, дела демидовские и дела раскольничьи просто происходили рядом?

И несмотря на сомнения, снова приходила мысль: чтобы разгадать тайны Невьянской башни, разобраться во многих тогдашних событиях, стоит попытаться вникнуть в историю раскола, и особенно уральского. Начались поиски в архивах и библиотеках. Литературы о старообрядчестве оказалось неимоверно много. В архивах Москвы, Ленинграда, Свердловска, Тобольска сохранились сотни раскольничьих дел с разными драматическими сюжетами.

Но вот что огорчало. И в публикациях, и в архивных делах искусств об уральских старообрядцах тех времен упоминалось как-то глухо. Особенно о невьянских старообрядцах. Вот допросы пойманных раскольников в подвалах Тобольской консистории и Тайной канцелярии. Но даже па дыбе, под изуверскими мучительными пытками упрямые раскольники молчали, утаивая свое странное содружество с хозяином невьянских заводов. Да и сам Акинфий Демидов пошел в 1735 году на клятвопреступление, присягнув на Библии в синоде, и решительно опроверг подозрение, что скрывает в Невьянске раскольничьих вожаков. И только после смерти Акинфия Никитича синод выяснил, что он дал ложную клятву.

И тогдашние церковные инквизиторы, и современные историки, изучающие уральский раскол по архивным материалам, натыкались на прочную стену умолчания, стену, за которой скрывалась какая-то тайна. Только монография новосибирского историка, доктора исторических наук Николая Николаевича Покровского, приоткрыла завесу над урало-сибирским старообрядчеством. Но только приоткрыла... Моя папка о расколе пополнялась выписками и становилась все толще и толще, а я все не решался приступить к этой главе. В конце концов взялся складывать из отдельных мозаичных кусочков общую картину. Оговорюсь заранее. Картина о невьянских раскольниках получилась далеко не полная — с обилием «белых пятен», без многих фрагментов и деталей.

Более того. В «Исторических очерках уральского старообрядчества», опубликованных в 1915 году в журнале «Уральский старообрядец», я нашел, как показалось мне поначалу,

интересные факты, напрямую связывающие судьбу старообрядцев с Невьянской башней. Процитирую некоторые места.

«Если верить преданию, то в Невьянском заводе, в мрачно-тоскливых стенах известной «Наклонной башни», многие брошенные в темную, холодную, сырую каменную каморку

или же замурованные в стену кончали свою жизнь голодной смертью».

И далее уже ближе к судьбам старообрядцев:

«Ужасно ея (башни.— И.Ш.) прошлое и так кошмарна ее роль в истории старообрядчества Урала».

Интригующая заявка, не правда ли. Тем более что автор «Очерков», рассказывая о жизни инока Максима (впоследствии авторитетного старца, руководителя одной из уральских старообрядческих общин), который в 1728 году появился в одном из скитов под Нижнетагильским заводом, сообщает читателям: «Скиты грабили и разбойники и власти, заставали за молитвой и с иноками направляли в уральские застенки, главным из которых являлась Невьянская башня. Там их подвергали разным допросам и пыткам. Этой участи не избежал и инок Максим. Он попал в Невьянскую башню. Каземат, в котором томился инок Максим, был сырой и холодный, с каменным полом. Он даже зимой не отапливался. Ему устроили побег, и он удалился в глушь на Веселые горки».

Ну вот, подумалось мне, уже и реальный факт, подтверждающий мрачные легенды и роль Акинфия Демидова как гонителя и врага старообрядчества.

Но вскоре архивные документы опровергли эту версию. Все было не так, а даже наоборот. Документы, хотя и с пробелами, подсказывали иные сюжеты.

В том, что удалось узнать из документов, проглядывались, намечались такие неожиданные сюжетные повороты, такие оригинальные человеческие судьбы и страсти, что невольно тянуло заполнить пробелы, о которых молчали документы, домыслом. Частично эта возможность использована в повести «Зодчий». Но в комментариях «Клио» рассказываю лишь то, что «было на самом деле», то есть то, о чем успели поведать исторические документы. Конечно, и опора на документы не застраховывает от их субъективного толкования, но тут уж ничего не поделаешь.

Одним из толчков, побудившим меня заняться расколом, явилась судьба Гаврилы Семенова — одного из главных героев серебряной авантюры Акинфия Демидова. Оказалось, что этот Гаврила Семенов был в то же время одним из вожаков и миссионеров знаменитого в истории раскола Выговского старообрядческого монастыря, или Выговской пустыни.