Книги >
Литературно-краеведческий альманах
«Уральская старина».
Выпуск № 5, 2003 г.
Михаил Петров
МИХАЙЛОВСКИЙ ПРУД
Если посмотреть на Михайловский пруд сверху, с птичьего полета, он напоминает по своим очертаниям серп. Протяженность шесть километров, в наиболее широком месте, в поперечнике восемьсот метров. Правый берег гористый, ежится пихтарником, левый — более пологий, покрыт густым сосняком. Ручка серпа — большой залив возле деревни Аракаево, в который вливается река Серга, собственно и создавшая пруд.
Кончик острия серпа упирается в запруду речки Кубы. С тыльной стороны серпа в пруд вливают свои воды река Демид и два ключа.
Созданию этого замечательного водохранилища мы обязаны Михаилу Губину, владельцу Нижнесергинского завода, вздумавшему построить листопрокатный завод, как бы придаток к Сергинскому. Закладка плотины состоялась в 1805 году. Вот как об этом вспоминает старый рабочий: «Род наш, Дементьевых, с самого основания завода известен. Деда из Нижних Серег на строительство плотины прислали. Она сперва на другом месте была, не там, где нынче. Ее выше по реке Серге строить начали, у Дыроватого камня. Много трудов положили, но приехал плотинный мастер да и покачал головой: не годится, уйдет вода...
И вправду вода ушла под скалу, в землю. Решили тогда плотину на другое место перенести, между Еланной и Воронинской горами, где она, стало быть и сейчас стоит. Серга быстрая была, чтоб остановить ее много возили глины, камня. Плотинный грязь на язык брал, вязкость пробовал. Сваливали глину и камень в воду, но на другой же день все размывала непокорная Серга.
Однажды плотинный поднялся на Воронинскую гору и подозвал рабочих.
— Ничего, — говорит, — ребята, не получится. Не остановить нам реку.
Потом помолчал и вдруг спрашивает:
— Почем здесь ржаная мука и холст?
— К чему бы это, — удивились рабочие.
Несколько дней шили холщевые мешки, затем набивали их. Сбрасывали кули в воду. И остановили реку. Так вот и заложили плотину».
Строительство плотины было закончено в 1806 году. На ее насыпи на деревянных валках были установлены колеса диаметром до пяти метров. Чтобы открыть щиты для спуска воды, к ним крепили канат, который противоположным концом привязывали у деревянному валу. Другой канат соединял спицы колеса с передками обыкновенной крестьянской телеги. В передки впрягали тройку лошадей, возчик ударял кнутом сразу всех трех, и они рывком срывали щит с места.
Я помню те огромные деревянные колеса, убрали их совсем недавно, в шестидесятых годах, так как сделали новый бетонный водослив. Как известно, в старые годы вода служила действию всех заводских механизмов. Кроме вращения водяных колес, а позднее — турбин, пруд нес еще одну нагрузку, а именно, наполнял водой гавань для сплава барок.
В августе 1808 года завод вступил в строй действующих.
Железо делали традиционным для того времени методом — пудлингованием из чугунных чушек. Прокатные станы появились уже в середине девятнадцатого века. Вот выдержка из путевых записок Ивана Федоровича Зоркова, относящихся к 1859 году:
«Михайловский завод. Этот завод есть вспомогательный к Сергинскому и Уфалейским, а потому в нем нет доменной печи и не производится выплавка чугуна из руд, а только переделка чугуна, сплавляемого из Уфалейских заводов, и железных болванок, доставляемых с Сергинских заводов, в сортовое железо, более в листовое — кровельное и кубовое...
Листокатальная фабрика деревянная, довольно большая, разделена на три отделения... В среднем отделении 5 станков недавно (в 1851 году) устроенных. Каждый стан катальных валков действует особым колесом в 5 аршин диаметром, передаточный механизм не сложный: на валу вододействующего колеса зубчатое чугунное, оно сцеплено с чугунною же шестернею.
В Михайловском же заводе ниже плотины с версту находится пристань для нагрузки барок, тут же строятся и барки. Постройка их годовым окладом: 25 человек в год должны выстроить из готового леса 10 барок...»
По рекам грузы транспортировались до 1914 года, то есть до прокладки вблизи упомянутых заводов железной дороги.
Отправку караванов с Михайловского завода захватил еще мой отец. Вот что он рассказывал: «Барки строили так: выбирали в лесу высокую сосну и сваливали ее вместе с корнем. Отрубали малые корни, оставляя средний, длинный. Ствол лесины становился килем будущего судна, а корень, стоявший к стволу под прямым углом — кормой, которая обшивалась досками. Барку строили на подставках из толстых чурбаков.
Весной в готовые барки грузили железо и назначали день отправки каравана в путь. В такие дни в гавань собиралось почти все взрослое население поселка. За сталкивание барок платили 50 копеек (40 копеек стоила бутылка водки, 10 копеек — калач на закуску).
Закрывали шлюз на Серге, у Власкиной горы, и открывали запоры плотины пруда. Вода из пруда устремлялась в гавань, где, заполняя все окрест, медленно накапливалась до тех пор, пока не начинала подпирать днища барок. А так как барки стояли на чурбаках, требовалось некоторое усилие пришедших людей, чтоб столкнуть их в воду...»
С появлением железной дороги завод продолжал пользоваться водным транспортом, но уже по иной надобности. Теперь для судоходства служил Михайловский пруд. Сутунку (стальные заготовки) с Нижних Серег доставляли поездом до Деревни Аракаево, а оттуда на барке с помощью моторной лодки транспортировали к заводской плотине.
Я еще захватил то довоенное время и часто наблюдал, как маленькая моторка, надсадно стрекоча, медленно тянула по пруду за длинный трос огромную барку. Чтоб уплыть в одну сторону и вернуться назад, нужен был полный день.
Сохранился в памяти сухой док для ремонта барок. У подножия Еланной горы из больших котлов со смолой вечно поддался удушливый черный дым. Тут же лежали большие деревянные катушки, на которые была намотана, свитая в жгут, пакля. Этими жгутами конопатили щели в барках, а потом смолили их. Закатывали барки на берег и спускали в воду по деревянным каткам с помощью лебедки и конной тяги.
Однажды, в выходной день я оказался на плотине, возле которой стояла барка, заполняемая нарядной публикой. За прудом, на широкой лужайке намечалась массовка, и люди по широкому трапу проходили на судно. И меня бес попутал - вместе с народом пройти туда же.
Поплыли. На барке палубы не было и все стояли на днище. И, если взрослым срез борта дощатого судна доходил до плеч, то мне, чтоб взглянуть за борт, приходилось подтягиваться на руках.
На место приплыли через час. Молодежь прибыла компаниями, с деньгами, чтоб на лотках купить съестное, я же оказался совершенно один. Ни одного знакомого лица, да в придачу ко всему без денег. Был полдень, а отплытие судна намечалось на вечер, и я, сокрушаясь на необдуманность поступка, поплелся вдоль берега вокруг пруда домой. Шел больше часа. До дома добрался усталым и голодным.
Кроме барок, по пруду сплавляли лес для заводских нужд. Возле Аракаево вылавливали поленья (шеститки), нарубленные дровосеками в верховьях Серги, собирали их в большие плоты (кули) и моторной лодкой сплавляли к плотине, где по элеватору перегружали на заводскую территорию.
И конечно же пруд — кладовая всевозможной рыбы. Мой дед даже однажды поймал на удочку белорыбицу. Все рыбаки Михайловска приходили посмотреть на эту жительницу Каспия. Видимо, во время нереста она поднялась в наши края.
До Великой Отечественной войны частный промысел на пруду не был запрещен, и я помню вдоль берега развешанные для просушки длинные полотна неводов. Во время войны с Нижнесергинского завода была спущена в реку какая-то кислота: рыбу в Серге и в пруду загубили. Говорят, кверху брюхом плавала уйма умирающей рыбы. И очень долго после этого Михайловский пруд был большим водоемом без живности.
Сейчас рыба есть, но не в таком баснословном количестве, как раньше, когда большие артели неводами вылавливали ежедневно по тонне различной рыбы, но так и не могли опустошить пруд. А вот раков нет как нет — эти водные жители любят чистую воду.
