Наш корреспондент попробовал стать буддийским монахом
Корреспондент "Мира новостей" забралась на высоту 890 метров над уровнем моря, в монастырь Шад Тчуп Линг, где на скалах уральской горы Качканар "учатся счастью", йоге, испытывают дух и тело российские буддисты.
В Свердловской области об общине отшельников слагают небылицы, а обитатели соседних деревень уверяют приезжих, что на вершине между пиками Верблюд и Гагарин живут "нудисты", "моржи" и людоеды. Поэтому журналисты сюда наведываются редко.
Десять лет в каменистых уступах над подстриженной ветрами тайгой (на Урале у деревьев нет верхушек и облака не плывут, а мелькают) скрываются маленькие статуэтки Будды, община молодых отшельников, особый мир с необычными правилами, лексикой и чудачествами. По легенде, старенький тибетский лама Пема Чжанг, медитируя, однажды увидел крошечную точку на склоне горы Качканар, перенес незнакомый образ на карту и отдал ее хувараку (ученику) из России Мише с указанием создать на Иной земле ритритный центр Шад Тчуп Линг – "место практики и реализации". Каково "расстояние" между сказкой и правдой, знает лишь Михаил Санников – ныне лама Тензин Докшит. А дорога от ближайшего свердловского города до монастыря, по подсчетам уральских охотников и альпинистов, равна 26 километрам. Причем 9 из них – вперед, вверх и ПЕШКОМ.
Загрузка файлов и рюкзаков
Неделю мой дух наблюдал за "армреслингом" любопытства и лени, взвешивая: стоит ли ехать к отшельникам, а неспортивные мощи готовились к скалолазанию. Внутренняя борьба обострилась после электронной переписки с буддистами из Ижевска и Санкт-Петербурга. Ребята забрасывали почту соблазнительными фотографиями Качканарского ритритного (уединенного) центра, спорили об истинности тамошних ритуалов, прикрепляли к файлам ссылки на специальные интернет-форумы. Послание от екатеринбуржца Андрея Хазова читала, разыскивая в шкафу многострадальные зимние ботинки с каблуками, потерянными на Горном Алтае, и застежками, до сих пор плавающими в Белом море: "В дорогу возьми рюкзак, спортивную лыжную форму, теплые вещи. По приезде в Качканар купи продуктов: 5 шт. вяленой или копченой рыбы, 5 банок тушенки, сахара 2 кг, чая зеленого 2 пачки, чеснока, пару луковиц, пряностей, картошки 3 кг, риса 2 кг, макарон или лапши 1 кг. Если на горе нечего кушать, тебя саму слопает орава голодных хувараков..."
"Мудрых преподавателей слушал я невнимательно", и вместо провианта на скалу полезли конфеты, печенье и гречка – единственная каша, которую не переваривает лама Тензин Докшит. В Качканаре журналиста заботила не продуктовая программа, а поиски проводника. Все в городе знают, где живут буддисты, но никто не хочет к ним идти. Рейтинг отказов: 1-е место – "Они там каннибалами стали", 2-е – "На горе прячутся террористы", далее – "Над монастырем по вечерам висят летающие тарелки" и "Что я дурак, на небо карабкаться?!" Мне хватило ума не делиться результатами опроса уральцев с качканарским электриком и буддистом Игорем Смирновым, согласившимся стать компаньоном и поводырем москвички...
...Носом измеряю температуру воздуха – минус пятнадцать. У Западного карьера горно-обогатительного комбината тропа чертит угол в 50 градусов. Через час ходьбы функции "дышать" и "шагать" прекращают сосуществовать, сердце грохочет в коленках. Я глотаю снег, Игорь рассказывает о том, как макушки деревьев в тайге при сильном ветре планируют словно дельтапланы, о кедровках – птицах-пересмешницах, подражающих звукам пилы и уханьям дровосеков. Через два часа мысленно костерю и тех монахов, и ту скалу, и тот день, когда заикнулась в редакции о командировке. Игорь меланхолично замечает: "Вон слева куст. Под ним в прошлом году умер писатель. Шел к монахам на Новый год. И скончался". Минут тридцать, быстро перебирая ногами, думаю о судьбе отечественной литературы.
– Неужели нет маршрута полегче?
– Что ты. Это пологий склон. Когда я и еще один парень впервые поднимались в ритритный центр, Михаил повел нас с противоположной стороны. Двенадцать часов мы ползли на брюхе, а потом учитель подвел итог: "Вы хотели испытать себя, и я выбрал сложную дорогу".
Для меня экзамен на "проходимость" закончился у глыбы с тибетскими мантрами: "Ом Ма Ни Пад Me Хум" (драгоценный камень в цветке лотоса). Цепляясь за скользкие разломы, визитеры поднялись к сооружениям, похожим на мини-вагончики для строителей, и увидели монахов, бегающих по... крышам из разрезанных металлических баллонов.
Иные
Голова хуварака Сережи Тюлькина выглядывала из-за трубы чайного домика. Засорился дымоход, и обитатели монастыря устраняли неисправность: 28-летний парень лил в трубу бензин, поджигал, принюхивался и кричал: "Надо чистить дальше!"
– У нас тут надолго. Вы заходите в избушку, снимайте обувь, грейтесь на полатях, – обернулся лама. – Игорь, что стоишь как неродной. Сам управляйся.
Нахожу себе место на подушке у самодельной печи, под алтарем со статуэтками и списком 37 факторов пробуждения на тетрадном листе: "установление памятования, праведные усилия, основы сверхобычных умений".
– Это древо прибежища. Это тханки для эдамов. – Игорь Смирнов, читавший по пути в монастырь следы зайцев на снегу, перевоплощается в гида. – Сейчас на горе постоянно находятся пять мужчин и две женщины. Правда, Света Бурмистрова работает в качканарской столовой и поднимается на скалу по выходным. Саша Руденко, одиннаддатиклассница из Екатеринбурга, приезжает на каникулы. Парни спускаются вниз реже – когда кончаются сигареты и продукты.
Людям, воображавшим, что буддисты-монахи – существа с бритыми макушками в длинных одеждах, порхающие в воздухе, сложно было бы привыкнуть к уральской "мимикрии" ламы и его учеников. В российском исполнении хувараки – небритые мужчины в камуфляже и ватниках, в вязаных шапках "а-ля ночной колпак", курящие "Приму" и объясняющиеся на своеобразном языке:
– Сашка – сволочь, то есть СВой Очень Любимый Человек, ты почему дверь не закрываешь – тепло уйдет! И отдай валенки. Что я, еперный театр, как лох стою?
– Лох в переводе с китайского – монах. А по-русски "Люди, Одетые Хорошо". Терпи.
С усмешкой наблюдая недоумение на моем лице, Михаил Санников предваряет вопросы:
– Мы часто играем со словами. Развлечений в горах мало – шутим.
– ...да Пелевина читаем, – добавляет Александр Ананьев.
Назвать Тензином Докшитом Михаила язык не поворачивается. Санникову 44 года. Вырос в Пермской области, там же живут двое его сыновей и бывшая жена. Дед и отец – кадровые разведчики. О детстве вспоминает урывками: как дедушка перекармливал гречневой кашей, как бабушка вкусно готовила. О маме вскользь: "Родила меня между двумя деревнями морозной ночью в санях". Юность – сплошные секреты: служил в Афганистане, по определению самого ламы, "диверсантом". Позже работал в горноспасательной службе. По совету учителя кендо – борьбы на самурайских мечах – поступил в Иволгинский дацан (Бурятский институт буддизма). Для знакомства с архитектурой монастырей ездил в Монголию. У Санникова были наставники из различных школ тибетского буддизма: гелугпа, сакьяпа, кагьюпа. Получив посвящение в ламы в числе восьми русских выпускников буддийского университета от Йеше Лодой Римпоче, в 1995 году приехал на гору Качканар. – У монастырей три назначения. Первое – культ, но для буддизма такое понятие не вполне естественно, – рассуждает Михаил. – Второе – медицина. В России существует один институт, где готовят тибетских врачей, в Читинской области. Третье – ритрит, центры уединения, обучения. Качканарский монастырь создавался как образовательный центр. Люди учатся находить в жизни радость, управлять собой, общаться. Одни уходят через два дня, другие остаются на несколько лет. Кто сколько выдерживает. Кому сколько нужно.
– А как становятся буддистами?
– Опыт подтверждает мое убеждение, что тот, кто долго выбирает веру, религию, в конце концов не выбирает ничего. Буддистами чаще становятся, как ни странно, бывшие атеисты. Буддизм не навязывается и тем привлекает. Но и буддизм трансформируется. Недавно побывал в Бурятии и с сожалением констатировал, что с ламами происходит то же, что и с православными батюшками. Пьют. Относятся к вере как к работе, полностью подменяя основы буддизма. Отторгают русских учеников, беря за ориентир национальные признаки. Религия и национализм – немыслимое сочетание. Меня обвиняли в том, что монастырь Шад Тчуп Линг – изобретение Санникова, нарушает вековые правила, вносит свои, слишком суровые. Только ведь мы не насаждаем их. Человек волен соглашаться с ними или не принимать наши практики, оставаясь при своем мнении. И что такое практики? Упражнения. Духа, а потом уже и тела.
Хувараков Шад Тчуп Линга к долгим беседам о домонастырской жизни не подтолкнешь. Еще в Екатеринбурге мне объяснили, что многих из учеников привели на землю Санникова проблемы: кого-то вымотали наркотики, кто-то устал от разочарований в близких, в работе, в судьбе, некоторые отчаянно искали причины своих неудач. За десять лет в ритритном центре побывали около тысячи человек: из любопытства, по необходимости, случайно. Лама утверждает, что расстается с учениками, делившими с ним хлеб и крышу, легко: "Нельзя ни к чему привязываться. Если человек принял решение уйти, значит, ему это нужно – я за него рад. Если он возвращается – рад его принять и помочь. Нет плохих и хороших, есть обстоятельства и желание их изменить. Нет прошлого и нет будущего, есть настоящее. Здесь и сейчас".
– Я до сих пор не могу понять, как попал на скалу, – смеется 24-летний Саша Ананьев. – Последнее, что помню: был в Питере, работал охранником, пошел раздавать зарплату, пили с приятелями пиво. Много пили, песни пели. Краем уха услышал про Качканар, сел в поезд и поехал. Очнулся уже в Свердловской области. Так я первый раз сюда добирался. Посмотрел, пообщался и вернулся домой. Теперь снова на горе. Больше года. Тянет в Качканар – потом поймете.
Кормушки для рысей и кедровок
– Не представляю, как можно выполнять упражнения духа.
– Можно складывать камни, носить воду и одновременно воспитывать дух. Пошли к доске простирания.
Мы выбираемся из домика на скалу. Мороз царапает щеки, ноги разъезжаются на скользких, острых уступах. Природный тренажер для учеников-новобранцев. Поиски равновесия на узкой площадке с пятью-шестью постройками, тайга под которой выглядит полянкой папоротника, а на твою макушку садится то солнце, то звезды – специфическое занятие.
– Зимний рекорд, когда на горе был холод минус 53. Привыкли. Снегом заметает дверь избушек. Захочешь в туалет – с разбега откроешь. В грозу интереснее – на скале молнии и гром происходят одновременно, а у нас из бород искры сыпятся: воздух электризуется. Ветром уносило печную трубу. Бывает страшно, но страхи нужно преодолевать. Ты смотри-смотри, как мы обустроились. Чайный домик. – Хуварак Сашка показывает на хижину с драконами на стенах. – Там баня. Ты качелям не удивляйся – самому маленькому жителю монастыря было 2 с половиной года, с мамой приходил. Наш человечек, не нытик... За баней построим переговорный пункт. Зря смеешься – единственная точка, где ловится сотовая связь. Поставим кабину, а то ветром людей сдувает. Вот эту яму выдолбили вручную – под пруд, весной набежит вода. Чуть дальше есть второй котлован. Туалет, дом для учеников. Что означает белая скульптура? Нет, это не просто сооружение, буддийская Ступа Просветления – главный монастырский атрибут, делали ее два года. Красивая, да? А то деревянное колесо над пропастью – кормушка для кедровок. Птиц подкармливаем. Рысь рядышком жила, пока собаки не появились. Капали валерьянку в кружку с водой, замораживали, а лед разбрасывали поблизости – почти ручная была. А потом псов Гектая, Жулика взяли – сбежала. Еще у нас кошка живет Сима Семенофф. Заходи – пришли в главный зал.
Под алтарем – пестрой полкой с миниатюрными разноцветными фигурками – установлена доска. Высчитан угол наклона, лежат большие рукавицы. Их ученики надевают, складывают кисти "лотосом" и, проговаривая мантры (молитвы), скользят телом по дереву до алтаря и обратно. Так хувараки делают сразу три упражнения – физическое, речевое, но главное, по словам качканарских горцев, происходит в сознании. Оказывается, они отчетливо представляют образ на алтаре. Приближаясь к нему, видят себя, потом мысленно разворачиваются и смотрят на себя, простирающегося, со стороны. Количество упражнений записывают в "классном журнале".
– Важнее качество, а не число, – уверяет лама.
– Разве можно проверить, насколько верно хуварак рисовал в голове образы?
– А я после задаю хитрые вопросы, – загадочно улыбается Михаил. – Человек, ни разу не пробовавший соленых огурцов, не сумеет описать вкус соленого огурца.
Неожиданное упоминание о еде мой желудок встречает радостным урчанием. Трапезничают хувараки и лама раз в день.
"Плохие вы, уйду от вас в монастырь!"
Буддист, раскатывающий тесто, пекущий булочки и поющий над лепешками старый хит Пугачевой, – это, доложу вам, зрелище! Мое хихиканье мужчин оскорбляет:
– Женщины готовить не умеют. Само слово "повар" звучит солидно. "Повариха" – уже комедия. Есть хлебопек. А где вы видели "хлебопешку" и "хлебоперку"? Наш рацион: каши, блины, супы. И много чая. Тебе шестую кружку черного или зеленого?
Мужчины готовить, конечно, умеют, но совершенно не справляются с мытьем посуды. Тесто печется на сковородке, где вчера жарили селедку. И у хувараков будущее яство называется рыбным пирогом. Ехидничаю.
– Саш, Сереж, отведите вы ее на скалу. Пусть она наш монастырь поснимает.
Прогулка над пропастью перевоспитывает. Меня затаскивают на высоченную глыбу. Люди не помещаются на одном камне, и хуварак становится на кормушку для птиц. Эту точку заметила еще внизу, по дороге в монастырь. Оттуда она похожа на зубную коронку. Здесь... ой, куда меня занесло... Чувствую, что сейчас начну падать в обморок. Медленно сажусь в снег и нащупываю ногами ровную площадку. Когда страх отступает, ругаясь, вваливаюсь в домик к ламе: "У вас не ученики. У вас психи. Альпинисты несчастные".
– Я ж говорю: нас изолировать от общества надо, – смеется Михаил. – А ведь выгодно, что такие, как мы, живем на скалах. Не смогли бы подчиняться начальству, слепо выполнять указы и распоряжения, спорили бы. Анализировали бы: зачем, почему, для чего. Любое наше появление в городе Качканар сопряжено с недовольством местного населения. То администрация ГОКа грозится выгнать со скалы, обещая начать разработку горы. То милицию присылают для проверки: нет ли у нас оружия или террористических планов.
– Вас родственники не разыскивают – ведь на горе живут молодые ребята? Папы, мамы с инспекцией не приходят?
– Приходили. Посылки присылали. Смотрели на ламу и успокаивались.
На "непонимающих" в монастыре не обижаются. Как сказал Игорь Смирнов, перефразировав буддийскую мудрость, мы миллионы раз рождались и миллионы раз умирали, любой из нечаянных собеседников в прошлой жизни мог быть нам матерью и надо относиться к нему сообразно.
Лама учит хувараков искать в себе радость. В работе – а ее в наскальном монастыре очень много. В отдыхе – качканарцы приносят в ритритный центр книги. Телевизора на горе нет, зато есть небольшой генератор и ворох фонариков, которые ученики носят, как шахтеры, – на лбу. В общении – возраст обитателей самодельных построек привнес в уральский монастырь особую лексику. Здесь часто вспоминают фразы из российских мультиков: "Не надо из фоторужья целиться – я, может, только жить начинаю", "Уж послал меня лама так послал". А учитель, отмахиваясь от молодых спорщиков, иногда восклицает: "Плохие вы, уйду от вас в монастырь!"
– Шад Тчуп Линг – место практики и реализации. С практикой более или менее ясно. Как быть с реализацией? – спрашиваю у буддистов.
– Мы находим в ритритном центре самих себя. Хувараки приезжают из Ашхабада, Пермского края. Сережка Тюлькин из Добрянки. Алексей Власов из Воронежа. Раньше жизнь была скучной. Утром человек встает, тело тащит его на работу, чтобы получить деньги, накормить себя, напоить пивом, донести до ночного клуба. Изо дня в день цикл повторяется. В горах мы оживаем внутри, понимаем: а смысл-то в сердце, голове, а не во внешнем. На скале мы шьем, готовим, строим, сажаем цветы, пишем рассказы, картины, работаем трубочистами. В незначительных, казалось бы, вещах, во вкусе хлеба, в усталости от труда можно находить счастье. Иначе воспринимаются мир и люди. Кроме прочего, есть буддийские духовные ритуалы, когда человек уединяется и медитирует. Жизнь стала глубже.
Деньги не падают с неба – они туда поднимаются
Уральский ритритный центр существует благодаря пожертвованиям жителей Качканара, Екатеринбурга. Все, кто однажды побывал в монастыре, стараются финансово поддержать уголок отшельников. Отец Саши Руденко, предприниматель, привозит хуваракам продукты, стройматериалы. Бывшие военнослужащие, ныне обитатели монастыря, вкладывают в развитие центра собственные пенсии. 32-летний Игорь Смирнов и 43-летняя Светлана Бурмистрова тратят часть качканарской зарплаты на Шад Тчуп Линг.
Денежные вливания позволили проложить дорогу от таежного заказника к монастырю. Весной парни доделают подъемник, и грузы можно будет доставлять к домикам на веревках. В избе, где спят хувараки, – комнате с деревянной лежанкой – сейчас просторно (насколько это возможно на скале) и тепло. Построены летние помещения – лагерь для туристов и приезжих буддистов. Ученики начали вырезать вторую Ступу.
– Доходы у нас скромные, но даются искренне и идут на пользу, – говорят в монастыре. И тут же вспоминают давнюю публикацию в известном отечественном журнале. Корреспондент, повествуя о буддийском быте, написал о больших финансовых тратах в ритритном центре и о тетради, где отмечались расходы: до 1500 рублей в сутки.
– Мы потом хохотали, ведь за кассовую тетрадь он принял отметки о буддийских практиках (количестве упражнений). Вы, журналисты, народ занятный. Одна на шпильках по горам лезет, другой находит портрет Путина в вещах хувараков и сравнивает его с Буддой. Третий называет ламу бывшим кагэбэшником. Статей в прессе было много, но до сих пор никто из корреспондентов у нас не жил. Ань, оставайся в монастыре насовсем.
Когда звезды, как новогоднюю елку, украшают собой скалу, небо и дорога становятся черными, соображаю, что опаздываю к поезду. Лама босиком выходит в тесные сени, ищет валенки, приговаривая: "Где обувь? Где? А то как в той песне, не на рассвете, но "проводить необутая выйдешь". Хувараки, столпившись у дверей, вещают про длинный гвоздь, который заныкан у них в мастерской на случай, если не сдержу обещания и не приеду к ним летом в отпуск. Для болтливого языка.
– У нас так в Новый год здорово, – восторгаются молоденькие ребята. Фейерверки устраиваем. Торт печем. Елку наряжаем...
– Поняла, лама, почему от вас ученики не уходят. Как представят, что идти пешком еще 10 километров, остаются на годы. Шучу. Просто хорошие вы.
Огонек от керосиновой лампы в наскальной избушке становится все меньше и дальше. Ноги болят от ходьбы сильнее. Проводник Игорь Смирнов, ощупывая дорогу светом от фонаря, говорит:
– Знаешь, Качканар в переводе с трех языков означает: "спрятавшиеся", "затерянные души" и "место исполнения желаний"..
Анна БЕССАРАБОВА
Мир новостей, 20 декабря 2005 г.
http://www.religare.ru/article24090.htm
См. также:
Андрей КАРКИН "Храм в облаках" ("Областная газета", 26.10.2001)
Александр АРХИПОВ "Монах" ("АиФ", №39, 2003)
Анатолий ЕФРЕМОВ "Буддисты из Качканара наблюдают за НЛО" ("КП-Урал", 24.09.2004)
"Качканарский буддийский монастырь обзавелся филиалом под Екатеринбургом" (JustMedia, 13.12.2007)
