Книги >
В.П. БИРЮКОВ
УРАЛ В ЕГО ЖИВОМ СЛОВЕ
НАРОДНЫЙ ТЕАТР
Русский народ, несмотря на жестокий гнёт со стороны своих угнетателей — царских властей, духовенства, помещиков, заводчиков, кулаков — не падал духом, не предавался унынию, а был полон веры в будущее и оптимистичен, что подтверждается, например, характером разнообразных развлечений, устраиваемых обычно в общественных местах или на лоне природы.
Высшей формой развлечений была постановка народных драм, то «Царя Максимильяна», то «Шайки разбойников» и др., появившихся в России в начале или в средине XVIII столетия. Горнозаводский Урал скоро перенял это развлечение, а из уральских рабочих посёлков, называвшихся тогда «заводами», народная драма перекочевала к уральскому и приуральскому крестьянству. Кажется, не было «завода» или сколько-нибудь крупного села, где бы народ не развлекался постановкой народных драм. В тех случаях, когда начальство запрещало публичное исполнение, исполнители ходили по домам и там давали свои представления.
Помимо того, что эти драмы развлекали народ, они в то же время являлись сатирой на помещиков, полицию и других врагов трудящихся.
Тексты народных драм обычно распространялись в рукописном виде, хотя большинство любителей народного лицедейства помнило их наизусть. В качестве центров постановок народной драмы можно назвать уральские и приуральские города, как Пермь, Екатеринбург, Нижний Тагил, Оренбург и некоторые сёла вокруг гор. Перми, где бытовала народная драма, как Левшино, Верхние Муллы, а также более отдалённое село Насадка, в Пермско-Сергинском районе.
В селе Насадка представление обычно происходило в последний день масляницы. Когда действие оканчивалось, один из артистов выступал с чтением особого «масляничного указа», текст которого даётся в сборнике после текста драмы.
Очевидно, «масляничные указы» были широко распространены на Урале. Отрывок такого же «указа», приводимый нами вместе с первым, записан мной в Добрянском районе, Молотовской области.
Откуда преникли сюда эти «указы»? Если даже поверхностно вдуматься в текст первого варианта «указа», то мы увидим, что он пришёл каким-то путём из среды оренбургского казачьего войска. За это говорят упоминаемые тут казаки и «осторожные башкирцы», и степь, и, наконец, весь шуточный разговор о военном действии — наступлении неприятеля в виде великого поста и др.
Естественно предположить, что оренбуржцы, отбывая военную службу в Петербурге, насмотрелись там всякого рода потех, переделали кое-что на свой лад и затем использовали у себя дома.
Кроме «Шайки», ставилась в ряде мест также пантомима «Великий грех водку пить», записанная 19 апреля 1936 года со слов А. К. Молчанова в Свердловске. По его словам в селе Сосновском ставился ещё ряд небольших номеров то театрального, то циркового характера. Между врочим, часто ставилась небольшая потешка «Суд», не имевшая строго определённого текста.
Сохранившиеся и бытующие до сих пор народные драмы ярко и образно изображают далёкое, канувшее в вечность тяжёлое прошлое.
ШАЙКА РАЗБОЙНИКОВ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Трактирщик, мужчина лет 40.
Трактирщица, его жена, лет 30.
Барин, лет 25.
Староста, лет 60.
Афонька, малый, парень лет 20.
Атаман, лет 40.
Есаул, лет 30.
Девица.
Рыцарь.
Доктор.
Разбойники.
Действие происходит на постоялом дворе с трактиром.
Трактирщик. Эй, жена моя, трактирщица,
Чисти ножи и вилки,
Выноси на стол графины и бутылки,—
Я жду к себе гостя тароватого,
Из себя щеголеватого;
Я буду с ним пить, выпивать
И хочу его на несколько обсчитать.
Трактирщица (ставит на стол). Всё готово!
Барин {входит). Фу, чорт возьми мою коляску —
Все четыре колеса,
Ехал шагом, запылился,
Как на тройке прокатился...
Эй, трактирщик, есть ли у тебя такая свободная комната, в которой бы я мог поместиться со своим имуществом, которого при себе не имею?
Трактирщик. Есть, есть, барин, рядом с буфетом, самая что ни на есть петербургская.
Барин. Это хорошо. Эй, трактирщик!
Трактирщик. Что угодно, барин?
Барин. Шатур-матур есть?
Трактирщик. Сколько угодно, барин.
Барин. А алафим?
Трактирщик. Тоже сколько угодно, барин. Барин. Сколько стоит бутылка шампанского? Трактирщик. Двадцать пять рублей. Барин. Как?..
Трактирщик. Пять рублей.
Барин. Эй, трактирщик, налей-ка мне стакан холодной воды.
Трактирщик. Что вы, что вы, барин, с дорогих-то вин да на холодную воду!
Барин. Молчать! Я в том трактире прокутился, а здесь хочу выпить стакан холодной воды.
Трактирщик. Извините, барин. У всякого чина бывает всячина (наливает воду).
Барин. Эй, трактирщик, подай-ка мне мыльницу и туалет,— с дороги помыться и побриться хорошо.
Трактирщик. Что вы, барин,— мыльный пистолет... Да не стреляться ли уж вы хотите?
Барин. Как? Что?
Трактирщик. Извините, барин,— ослышался.
Барин. Эй, трактирщик, не приехал ли сюда староста?
Трактирщик. Приехал, барин, приехал: семь дней, чуть не неделя.
Барин. Что же мне раньше не сказал?
Трактирщик. Да я вас дома не застал.
Барин. Позвать его сюда.
Староста (входит). Тпру! Тпру!
Кол тебе в шею!
Под гору бежит,
А в гору лежит.
А из грязи
Хоть сам вези.
Ох, здравствуй, батюшка-барин!
Барин (поворачивается). Здравствуй, почтенный старичок! Откуда же ты и кто такой?
Староста. Да я ваш сельский староста, батюшка-барин, вот уж двадцать лет вашей милости служу.
Барин. Э, Севастьян, не узнал своих крестьян. Вот что, староста, собрал ли ты с моих крестьян оброк?
Староста. Собрал, батюшка-барин, собрал.
Барин. А с кого и сколько?
Староста. А с Фомки грош,
Да с Ерёмки грош,
Да с вора-Варфоломейки
Одна медная копейка.
Барин. А с него что всех меньше?
Староста. Да он гол, как бес,
По семь суток хлеба не ест,
А ребят у него много —
В мою шляпу не скласть.
Барин. А ну-ка, подай сюда отчёт.
Староста. Эх, батюшка-барин,
Ехал я к вам с отчётом,
А дождь-то был секучий,
Мороз-то был трескучий —
Я зашёл в первый кабачок,
На Фомкин грош выпил,
На Ерёмкин закусил,
А на вора-Варфоломейки
Медную копейку
Нюхательного табачку купил,—
Не угодно ли понюхать?
Барин. Прочь, болван! Ты сам знаешь, что я не нюхаю, а курю... А как, староста, стоит ли моя мельница на семидесяти семи поставах?
Староста. Да какой чорт её там поставил, — там стоит одна конотопка.
Барин. Как?
Староста. Стоит, батюшка-барин, стоит.
Барин. А сколько она в год прибыли даёт?
Староста. Семьдесят пять четвертей с осьминой,
Да двадцать пять чертей за спиной.
Барин. Как?
Староста. Семьдесят пять четвертей с осминой,
Да семьдесят пять рублей с полтиной.
Барин. А хорош ли был урожай в моей вотчине?
Староста. Хорош, батюшка-барин, хорош.
Барин. А как же хорош-то?
Староста. А колос от колосу —
Не слыхать человеческого голосу.
Барин. Как?
Староста . Колос от колосу —
Некуда яблоку пасть.
Барин. Так часто было и снопов?
Староста. Сноп от снопа —
Как чорт от попа.
Барин. Как?
Староста. Сноп от снопа —
Некуда пешему пройти.
Барин. Так, значит, густо было и бабок?
Староста. Густо, батюшка-барин, так густо, что бабка
От бабки — на худой кобыле в неделю не доедешь.
Барин. Как?
Староста. Так, что на тройке негде завернуться.
Барин. А что же вы из этого хлеба делаете?
Староста. Да, конечно, пиво варим, батюшка-барин.
Барин. А хорошо ли ваше пиво?
Староста. А вот так хорошо:
Как стакан нальёшь,
Да раз двадцать по спине оплетёшь,
Так за шампанское выпьешь.
Барин. А хорошо ли мои крестьяне в вотчине живут?
Староста. Хорошо, батюшка-барин, хорошо.
Барин. А как же хорошо?
Староста. Да в семи дворах один топор, да и тот без топорища.
Барин. Как?
Староста. В семи дворах по семи топоров.
Барин. А что же они этими топорами делают?
Староста. А, конечно, дрова рубят, батюшка-барин.
Барин. А как же они рубят?
Староста. Один человек дрова рубит,
Пять человек в трубу трубят,
А остальные под кустом лежат
И длинные трубочки покуривают.
Барин. Как?
Староста. Семь человек дрова рубят,
Один в трубу трубит,
А остальные подваливают.
Барин. А вот что, староста, жива ли моя бабушка?
Староста. Да нет, батюшка-барин:
Она в верхнем этаже сидела,
Пряжу пряла,
Оттуда упала
И сдохла, проклятая. (Спохватившись).
А, батюшка-барин, я вам отчёт от мира сего привёз.
Достаёт бумагу, барин её принимает и читает.
Барин. А вот что, староста, здесь в рапорте упомянуто, при моём отъезде на столе оставался перочинный ножик, — вы его сломали?
Староста. Сломали, батюшка-барин, сломали.
Барин. А как же вы его сломали?
Староста. Да с твоего любимого иноходца с головы кожу сдирали, тут его и сломали.
Барин. А разве мой любимый иноходец сдох?
Староста. Да, помер, батюшка-барин, от божьей милости.
Барин. А вот что, староста, как же ты говоришь, что любимый иноходец помер от божьей милости, а моя бабушка упала и сдохла, проклятая?
Староста. Извините, батюшка-барин: это к слову подошло.
Барин. А вот что, староста, достань-ка мне стакан водки алой.
Староста. У вас на то есть Афонька малый, —
Вот вам хомут и дуга,
А я вам больше не слуга...
Староста уходит.
Барин (в окно). Афонька малый!
Афонька. Что изволишь, барин пьяный?
Барин. Как?
Афонька. Барин славный.
Барин. Афонька малый! Подай мне стакан водки алой.
Афонька. А где ж я её взял?
Барин. У Марьи Ивановны в поставе.
Афонька. Да какой её там чорт поставил?
Барин. Ну, ищи во втором.
Афонька. Я и так обежал кругом.
Барин. Ну, ищи в третьем.
Афонька. Да там стоит чорт с плетью.
Барин. Да куда же вы её дели?
Афонька. Конечно, выпили.
Барин. А где ж вы её выпили?
Афонька. Конечно, у Марьи Ивановны.
Барин. А хороша ли моя Марья Ивановна?
Афонька. Хороша, барин, хороша.
Барин. А как же хороша?
Афонька. А как набелится,
Да нарумянится,
Да чёрной сажей намажется,
Так её сам чорт не признает.
Барин. Как?
Афонька. Как в огороде мак.
Барин. А хорош ли я?
Афонька. Хорош, барин, хорош.
Барин. А как же хорош?
Афонька. А так, что на всех чертей похож, —
В этом бы сюртуке
Быть бы вам на чердаке,
А не в комнате.
Барин . Как?
Афонька . Как алый мак.
Барин. Хорошо ли моя шашка висит?
Афонька. Как у старого кобеля хвост торчит.
Барин. Как?
Афонька. Как у заграничного генерала.
Барин. Афонька малый!
Афонька. Что угодно, барин пьяный?
Барин. Как?
Афонька. Барин славный.
Барин. Напоил ты моего коня?
Афонька. Напоил, батюшка-барин, напоил.
Барин. А зачем у него губа суха?
Афонька. Да, барин, прорубь высока.
Барин. А ты бы её подсек.
Афонька. Да я, барин, и так все четыре ноги отсек.
Барин. Да ведь ты же коня-то извёл!
Афонька. Я, барин, и так в конюшню свёл.
Барин. Ты бы привязал к овсу.
Афонька. Я и так, барин, подтянул к кольцу, — и теперь висит.
Барин. Афонька малый, где ж ты находился?
Афонька. Я на овине сушился.
Барин. А если бы ты загорелся?
Афонька. А я бы вышел да согрелся.
Барин. Да где же ты скитался?
Афонька. Я на лодочке катался.
Барин. Велика ли ваша лодочка?
Афонька. Велика-то, не велика, а человек сорок влезет.
Барин. Кто у вас был управитель?
Афонька. Руль.
Барин. Да кто был установитель?
Афонька. Якорь.
Барин. Да кто у вас был заверяло?
Афонька. Парус.
Барин. Да кто у вас был всех выше?
Афонька. Мачта.
Барин. Да я у тебя спрашиваю, кого вы слушали?
Афонька. Самого друга атамана.
Барин. Так бы и говорил. А можно видеть вашего атамана?
Афонька. Можно-то можно,
Да только осторожно...
Кружись, небо и земля,
Явись, шайка разбойников, сюда!
Оба уходят. Является атаман; громко говорит.
Атаман. Тише, чортова дружина,
Меньше бы водки пила,
Не столько бы шуму было.
Я пылаю, низвергаю,
С неба звёзды я срываю.
Упала звезда с небес
И осветила вольный свет.
Я, сам атаман,
Явлюсь, как буря, здесь.
Эй, вы, друзья мои военные,
Ваши бронзы бесполезные,
Вы знаете то,
Что в раю мне места не прибавят,
В аду мне места не убавят.
Чем нам лезть там,
Я буду при Волге атаман,
Буду грабить и убивать
И тем богатство наживать.
Эй, мой верный есаул,
Подходи ко мне скорей,
Говори со мной смелей!
А то в грязь втопчу,
Пополам порву,
Закачу тебе двадцать пять,
Мало того — сто,
Пропадёт твоя служба ни за что!
Есаул. Что, что, друг атаман,
Так грозно призываете,
Али каких работ повелеваете?
Атаман. Устроить мне косную лодку, чтобы от берега до берега перелетала вмиг, как птица.
Шайка (все вместе). Готова, друг есаул.
Атаман. Эй, мой верный есаул, готова ли косная лодка?
Есаул. Готова, друг атаман!
Атаман. Эй, гребцы, садись по бокам,
Вёсла на борт,— раз!
Перчатки на руки,— два!
А ты, есаул, запевай мою любимую песню.
Есаул. Об этом, друг атаман, побеспокойтесь сами.
Атаман (запевает). Вниз по матушке по Волге,
По широкой, славной, долгой,
Поднималась мать-погода,
Погодушка не малая,
Не малая, валовая.
Ничего в валах не видно,
Только видно, только слышно —
Бежит лодочка косная,
Что косная лодка, разгребная.
В этой лодочке косной
Атаман по ней гуляет,
Разбойничков наряжает:
«Гряньте, гряньте-ка, ребята,
Погребайте, молодые...»
Эй, мой верный есаул,
Скоро едем, ничего не видим,
Не разбить бы нам косную лодку
И не осесть бы нам, добрым молодцам,
На дно глубокое.
Вставай на шлюпку
И смотри в мою подзорную трубку
Или в свой обширный кулак.
Есаул (встаёт и смотрит). Вижу, друг атаман.
Атаман. Что видишь?
Есаул. Корабль.
Атаман. Какой: военный или купеческий?
Есаул. Конечно, купеческий.
Атаман. Нельзя ли нам на него напасть?
Есаул. Да оно можно, но только осторожно.
Атаман. Почему это так?
Есаул. Потому, что на нём вижу много мелких пуль и крупных ядер.
Атаман. Фу, чорт возьми! Ты сам знаешь, что я мелкие пули духом отдуваю, а крупные ядра в руки принимаю. Смотри, брат, верней!
Есаул. Вижу, друг атаман.
Атаман. Что видишь?
Есаул. Чернеть.
Атаман. Ах, ну и чорт же тебя и всех побери!
Ты сам знаешь, что в воде черти, в земле черви,
В лесах сучки, а в городах полицейские крючки,—
Всех нас, добрых молодцев, хотят поймать, сковать
И в ссылку в Сибирь сослать.
Но мы этого не боимся,
В столичные города заберёмся,
Попьем и погуляем
И карманы понабиваем.
Смотри, брат, верней!
Есаул. Вижу, друг атаман.
Атаман. Что видишь?
Есаул. Впереди лежит колода.
Атаман. Я сам теперь воевода.
Был в Италии, был и далее,
Был тут и там,
А теперь при Волге атаман.
Буду грабить, убивать
И тем богатство добывать.
Не страшна нам Волга волнами,
А страшна берегами.
Смотри, друг, верней!
Есаул. Вижу, друг атаман.
Атаман. Что видишь?
Есаул. Вижу остров: на берегу богатое село.
Атаман. Эх, недаром у нас бока подвело, Приворачивай в него!
Все поют на мотив «Вниз по матушке по Волге»:
Приворачивай, ребята,
Ко крутому бережку,
Ко желту мелку песочку,
Ко Еленину подворью.
Атаман. Эй, друзья, нет ли по пути какой добычи?
Есаул. Эй, друг атаман.
По чистому полю едет карета,
В этой карете сидит девица,
Распевает, словно райская птица.
Атаман. Эй, друзья, в погоню!
Все разбегаются. Через некоторое время есаул приводит девицу, которая встает перед атаманом на колени.
Атаман. Встань, встань, красная девица, скажись, чья ты, откуда и кто такая?
Девица. Мы с папашей ехали из Астрахани, на нас напали злые разбойники, моего папашеньку убили, а меня взяли в плен.
Атаман. Это хорошо...
Не пойдёшь ли ты за меня замуж, красная девица?
У меня есть для тебя
Кофточка, золотом шитая,
Шуба на лисьем меху.
Будешь ходить ты бархатом крытая
И спать на лебяжьем пуху.
Девица. Ах вы, дерзкие разбойники! Вы ещё и тем недовольны, что моего папашеньку убили, а меня в плен взяли. Прочь! Я хочу на волю.
Атаман. Цыц, цыц, дерзкая девица. Я заставлю тебя замолчать. (К есаулу). Эй, мой верный есаул, не хочешь ли ты пожениться?
Есаул. Что вы, что вы, друг атаман! Рад бы я жениться и на семидесятилетней старушке, да и той для меня нет.
Атаман. Зачем тебе жениться на семидесятилетней старушке, коли у нас есть девица семнадцати лет.
Есаул. Да ведь она за меня не пойдёт.
Атаман. Взять её в наше подземелье!
В это время появляется рыцарь, разыскивающий сестру.
Рыцарь. Ах, вы, дерзкие разбойники, куда вы девали мою сестру Раису?
Атаман (указывает в сторону подземелья). Она там, она там, где и милость ваша будет.
Рыцарь (выступая вперёд). Кто похитил мою сестру Раису, выходи со мной биться на шпагах, на дуэль!
Атаман. Прежде чем сражаться, нужно вывести ту девицу, с которой он мог бы проститься.
Приводят девицу. Рыцарь берёт её за руку и прощается.
Рыцарь (поёт). Прощай, страна моя родная,
Прощайте, милые друзья,
Благослови меня, родная,
Быть может, на смерть иду я.
После этого есаул и рыцарь выходят на середину, отступают друг от друга и по знаку, данному атаманом, сбегаются. Рыцарь сносит есаулу голову.
Атаман. Ах, как ты, дерзкий, посмел убить моего верного человека?
Рыцарь. Я за то его убил, что он насильно взял мою сестру Раису замуж.
Атаман. Выходи и со мной на дуэль; будем биться, драться, в шашки острые играть.
Рыцарь. Жги огнём, рази мечом,— я не из трусливых!
Рыцарь и атаман расходятся и быстро сбегаются. Атаман ранит рыцаря.
Атаман. Эй, любезнейшая наша шайка, нет ли у нас такого человека, который мог бы тела лечить?
Один из разбойников. Есть доктор, самый сан-петербургский.
Атаман. Позвать доктора!
Является доктор.
Атаман (обращаясь к доктору). Кто вы такие и можете ли эти тела лечить?
Доктор. Я — не русский, не французский,
Сам я доктор петербургский.
Лечу на славу,
Хоть Фому, хоть Савву:
Чирьи вырезаю,
Вереда вставляю,
На тот свет отправляю.
Я хорошо лечить умею
И уморить тотчас поспею.
Этим телам для приправки
Сенной трухи поднести
Да раз десять кнутом оплести,
Вот и выздоровеют. (Делает вид, что перевязывает раны).
Атаман. Любезнейшая наша шайка, нужно отдать последнюю похоронную честь нашему дорогому есаулу.
Разбойники поднимают есаула на руки, уносят его и при этом поют, а атаман стоит, задумавшись.
Песня разбойников
Среди лесов дремучих
Разбойнички идут,
В своих руках могучих
Товарища несут.
Припев:
Все тучки, тучки принависли,
И с моря пал туман,
Скажи, о чем задумался,
Скажи, наш атаман.
Носилки не простые —
Из ружей сложены,
И поперек стальные
Мечи положены.
Припев.
На тех мечах могучий
Разбойник молодой.
Он весь окровавленный,
С разбитой головой.
Припев.
Из ран его тяжёлых
Ручьями кровь течёт.
До места доходили,
Сказали: «Братцы, стой!»
Припев.
Все дружно принимались
Могилу братцу рыть.
Повырыли могилу
На крутом бережку.
Припев.
На крутом бережочке,
В жёлтом мелком песку.
«Лежи ты, наш товарищ,
Лежи, наш дорогой.
Припев.
Теперя нам не время
Беседовать с тобой».
Садилися на коней,
Опять в кровавый бой.
Припев.
Атаман. Эй, любезнейшие друзья мои! Надо честь отдать храброму рыцарю.
Разбойники (берут на руки рыцаря и поют).
Как во поле-поличке
Елочка стоит.
Ёлочка стоит, стоит,
Да кудреватая.
Как под этой ёлочкой
Гусарик лежит.
Гусарик лежит, лежит,
Да конь над ним стоит.
Конь копытом землю бьёт,
Воду достаёт.
«Тебе, тебе, конюшко,
Воды не достать,
А мне, добру молодцу,
От земли не встать».
Восстань, восстань, молодец,
Армия идёт.
Армия идёт,
Да всё нерусская,
Армия идёт,
Да всё турецкая.
Как во этой армии
Офицеров нет.
Офицеров нет,
Нет полковничков.
«Пойди, пейди, конюшко,
В землю русскую,
Скажи, скажи, конюшко,
Моей любезной,
Ты скажи моей милой,
Что женат я на другой:
Поженила молодца
Пуля меткая,
Обвенчала добра молодца
Сабля бреткая.
Записано в 1935 году от колхозника деревни Ватлашово, Насадского сельского совета, Пермско-Сергинского района, Молотовской области, Гордея Михайловича Улитина, 63 лет.
МАСЛЯНИЧНЫЙ УКАЗ
Из Пермской губернии,
Того же уезда,
Из Насадского волостного правления
Было прислано
Становому приставу,
Прислано, велено прочитать
Про честную масляницу:
Честно её встретить,
Честно проводить.
В месяцу февралю,
В тыща восемьсот семьдесят пятом году
Учинили мы великую невзгоду.
Здравствуйте, мои сибиряки!
Как ваши войска,
Как наши казаки,
Почестники, разночницы,
Осторожные башкирцы?
Как с вами, молодцами,
Как с оладьями, хворостами,
Как мы ходили по дворам,
Падали, валялись посреди улицы,
Как мокрые курицы.
Да как я пришла за стойку —
Вина не убывает,
А целовальник-плут
Воды всё больше прибавляет.
Задумала я вытти на катушку,
Посмотреть хорошую молодушку.
Тут меня ребята подхватили,
В корабль посадили
И под гору укатили.
Я с ними иду, разговариваю,
Как получше с масляницей обходиться,
Во второй раз под гору укатиться.
Тут на меня нападает бессовестный хрен.
Только лишь одно —
Нельзя было укрыться от него.
Ухватила я тут несколько саней и дровней,
Запрягла в них сук своих, свиней,
Тут я свою армию сожалела,
И в степь далее бежать велела.
Сколь свиньи ни визжали,
А всё скоком бежали.
Жаренцы, пряженцы —
На оба концы,
А хворосты, блины —
С левой стороны.
Рыбный пирог —
Посреди армии станов.
Потом призвали к себе лапшу
И любезную яишницу,
Чтобы в неприятельскую нападку
Заряжать яйца смяткой.
Тут я с этого устраху
С горя обмарала не одну белую рубаху.
С горести, с печали,
С великого стыда
Не знала, следовать куда.
Тут прискакал вестовой блин,
Дает такие явки,
Что неприятель подступает к нашей ставке:
Горох да редька,
Белая капуста —
С неё будет в брюхе пусто.
У нас есть сладкие напитки.
Милости просим к нам сходить
И к себе пригласить.
Сколько у них было битвы,
Кроволития было
И сколько войска было!..
Милые мои слуги,
Деревенские подруги,
Не надсмехайтесь надо мной.
Я уверяю, что к вам придёт великий пост,
Вам от попа тогда будет
Всем, от мала до велика, спрос.
У поста есть хрен да редька, Белая капуста —
С неё у вас в брюхе станет пусто.
Милые мои други,
Деревенские слуги,
Я вас наделяла, жаловала
Кого офицером,
Кого кавалером,
Кому пятнала рожу,
А с кого сдирала кожу.
В чистый понедельник сделалась невесела,
Буйну голову повесила.
Я, мать ваша, наставница,
Великая забавница.
Я бы крылья имела,
Всерадостно к вам летела.
В месяцу февралю
В будущем году
Сама себя объявлю.
Записано в 1935 году от бывшего крестьянина деревни Ватлашово, Насадского сельского совета, Пермско-Сергинского района, Молотовской области, Гаврилы Васильевича Лихачёва, под 60 лет, работавшего в гор. Молотове сторожем на одном из заводов. По словам Лихачёва, указ был переписан его старшим братом в Кусье-Александровском заводе от одного рабочего.
В молодости сказитель принимал участие в разыгрывании «Шайки разбойников», после исполнения которой выступал в роли чтеца этого указа.
ВЕЛИКИЙ ГРЕХ ВОДКУ ПИТЬ
Пантомима
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Настоятель монастыря. Солидный, толстый, с большой бородой, одетый в длинный балахон с широкими рукавами, подпоясанный верёвкой, на голове остроугольный колпак.
Первый монах. Также с бородой, одетый, как настоятель.
Второй монах. Во всем подобен первому.
Первая девка. Одетая в деревенское платье.
Вторая девка. Во всем подобная первой.
Действие происходит в одной из келий монастыря. В передней части комнаты у стены, неплотно к ней, стоят козлы.
На них накинут полог таким образом, что он образует как бы заднюю стену сцены, а с боков загибается во внутрь кулис, немного не доходя до стены как справа, так и слева. В образующиеся таким образом отверстия с той и с другой стороны выходят действующие лица, скрывающиеся до того за кулисами.
Действие начинается тем, что с той и с другой стороны из-за кулис выходит по монаху. Оба идут чинно, в такт друг другу, держат в руках каждый по раскрытой книге огромной величины. Выходят, глубокомысленно смотрят в книгу, а потом, подняв глаза к небу, произносят оба в раз:
— Великий грех водку пить!
Тихо, тихо ступая, подвигаются к средине сцены, время от времени поднимая глаза к небу и опять опуская их; ступают опять же в такт друг другу.
Не успели монахи дойти до средины сцены, как с обеих сторон из-за кулис выбегает по девке и ставят каждому монаху по табурету и тотчас же скрываются.
Монахи, не обращая внимания на девок, медленно садятся на табуреты, продолжая глубокомысленно смотреть то в книги, то на потолок.
Вновь выбегают те же девки, ненадолго останавливаются на границе сцены, потом подбегают к монахам, ставят возле каждого по бутылке водки и убегают обратно.
Монахи всё продолжают смотреть то в книги, то на потолок, а потом начинают осторожно посматривать на пол, где стоят бутылки. Смотрят таким образом несколько раз. Потом глядят друг на друга, но так, что когда смотрит один, другой как бы не замечает этого.
Потом, точно по команде, враз берутся за бутылки, отпивают из горлышек, ставят бутылки на пол и вновь принимаются за благочестивое смотрение то в книги, то на потолок.
Так повторяется ещё один-два раза, после чего появляются те же девки, заскакивают к монахам на колени и начинают трястись на них. Монахи стараются обнять и поцеловать девок.
Не успели они поцеловаться, как слышат за кулисами шаги. Медленно, с такой же громадной книгой и глубокомысленным видом, выходит настоятель. Шагнув два раза, говорит:
— Великий грех водку пить!
В это время оба монаха вместе с девками успевают скрыться за кулисы. Настоятель медленно, медленно, посматривая то в книгу, то на потолок, доходит до средины сцены. Вдруг смотрит на пол и видит стоящие там бутылки с водкой. Стоит в нерешительности некоторое время, а потом начинает опять смотреть то в книгу, то на потолок.
Снова взгляд настоятеля падает на бутылки. Он озирается по сторонам, потом быстро, быстро нагибается, берёт одну бутылку и отпивает из горлышка.
Не успел он поставить бутылку обратно на пол, как вбегают из-за кулис оба монаха с девками, начинают кружиться вокруг настоятеля. Тот тоже не стоит на месте, и начинается общий бег и скаканье.
Всё кончается тем, что исполнители убегают за кулисы, и сцена остаётся пустой.
Записано в гор. Свердловске от очевидца исполнения пантомимы, бывшего учителя народной школы Александра Константиновича Молчанова. Он наблюдал исполнение пантомимы во время святок в селе Сосновское, Ольховского района, Курганской области, в помещении земской учебно-показательной посадной (сапожной) мастерской около 1905 года.
Остроконечные колпаки на монахах — уступка времени, так как исполнители не решались надеть клобуки, как у настоящих монахов, чтобы не навлечь преследование начальства.
