В.П. БИРЮКОВ

УРАЛ В ЕГО ЖИВОМ СЛОВЕ

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 ГОДА

Отечественная война 1812 года всё ещё живёт в народной памяти. Об этом говорят многочисленные предания и разного рода песни. Среди последних наиболее известными являются песни о разорении Москвы армиями Наполеона, а также песни о Платове-казаке, то есть атамане донских казаков Матвее Ивановиче Платове.

Кстати сказать, после походов в Западную Европу на юге Урала появилось множество селений, названных именами крупнейших городов и мест важнейших сражений русских войск против Наполеона: Париж, Берлин, Лейпциг, Фершампенуаз и мн. др.

* * *

Мы двенадцатого года

Поседелые орлы.

Православному народу

Заслужили славу мы.

Взоры мужеством пылают,

Грудь отвагою полна.

Память славы вызывают

Нам поля Бородина.

За живое нас задело, —

С верой в бога, помолясь,

Вся Россия закипела

И к знамёнам собралась.

Против злого басурмана

Ото всех концов земли,

Словно волны океана,

Тьмы народов потекли.

«Смерть врагам!» —

Сказал Кутузов,

И с дружиною своей

Начал потчевать французов

По-казачьи, без затей.

На пригорке батарея

Шлёт им ядра на урон.

Зашаталися злодеи,

Захмелел Наполеон.

Они пушки побросали;

Стали мы «ура» кричать,

Показали мы французам,

Как Москву-столицу брать.

Записано в августе 1925 года в поселке Худяковском, вблизи гор. Челябинска.

* * *

Был на горке, на горе,

Видел нову каменну Москву.

Москва славна разорена до конца.

Разорил Москву

Неприятель-вор — француз.

Не один разорил —

Со всей армией,

С конной гвардией.

Заряжал француз

Ружья светленькие,

Пушки медненькие.

Он стрелял, палил

В каменну славну Москву.

Потряслася мать-сырая земля,

Покачнулися все божий церкви

И повалились с них

Золотые кресты.

Записано 17 июня 1937 года в гор. Усть-Катаве, Челябинской области, от местного уроженца (1867 г.) бывшего заводского слесаря, теперь пенсионера, Егора Ефимовича Селиверстова.

Совсем малой силой взяли

У жены моей дедушко умер ста пяти лет. Он был в то время солдатом, как француз приходил. Москву-то у его совсем малой силой взяли — всего только одним полком. Один полк, и был, тот самый, в котором её дедушко служил.

Командир-от что сделал? Он разделил полк на четыре части и расставил их кругом Москвы.

(Сказитель нагибается к земле и прутиком чертит круг).

Вот тут будто бы Москва. А солдат-то командир разоставил вот тут, тут, тут, тут...

(Сказитель ставит на земле точки вне круга, который изображает Москву).

Когда солдат-то разоставили, командир приказал выстрел сделать. Сигнал, значит. Как выстрел сделали, сейчас же солдаты пошли на Москву со всех сторон.

Наполеон на каменных стенах стоял. Услыхал выстрел, а потом дым увидал... А дым-от со всех сторон. Из-за дыма ничего не видать. Ну, он думает:

— Как же так!? У русских вся сила вышла, а тут вдруг со всех сторон на Москву идут.

И давай скорее из Москвы. А стужа была, мороз. Солдаты-то «го кто в чём: кто в женское платье нарядился, кто в рогозу закутался. И много, сказывал дедушко, тут погибло их.

Так одним полком и взяли обратно Москву-то. Совсем малой силой взяли.

Записано в гор. Челябинске 8 июля 1938 года от уроженца села Песчанка, Галкинского района. Курганской области, 60-летнего Матвея Емельяновича Сутормина.

* * *

Мать Россия, мать Россия,

Мать российская земля!

Про тебя ли, мать Россия,

Широко слава легла.

Широко слава легла

Про Платова-казака.

Казак Платов хитрый был -

Себе бороду обрил.

Себе бороду обрил,

Купско платьице надел.

Купско платьице надел,

Ко французу полетел.

А француз-от не узнал,

За купчишка принимал:

За белые руки брал,

В нову горенку вводил,

Да за столик посадил.

Он за столик посадил,

Чаем, кофеем поил.

Чаем, кофеем поил,

В путь-дорожку проводил.

Ах, ворона, ты, ворона,

Ах, ты, глупая карга!

Не умела ты, ворона,

Ясна сокола словить.

Записано в 1937 году от уроженки (1865 г.) села Шутинского, Курганской области, Клавдии Степановны Боголеповой.

* * *

Захотелося Платову

У француза в гостях быть.

Платов бороду обрил,

Волоса свои остриг.

Волоса свои остриг,

У Бонапарта в гостях был.

Бонапарт-от не узнал,

На резвы ножки вставал,

Да за дубовый стол сажал.

За дубовый стол сажал,

Да стакан водки подавал.

«Уж ты пей-ко, пей, купчина,

Пей, проезжий молодец!

Я у вас-то на Руси

Много разиков бывал.

Много разиков бывал

И инералов много знал.

Одного только не знаю

Я Платова-казака.

Кабы я его узнал,

Я б с живого кожу снял.

Кабы кто мне указал,

Тому много казны дал».

«Ещё что казну терять,

Самому можно признать:

Он и точно же такой,

Как и братец мой родной;

Как и братец мой родной—

Отцом-матерью одной».

«Уж ты, купчик, сиз голубчик,

Покажи-ка мне патрет».

Он в карман ручку совал,

Свой патретик доставал;

Свой патретик доставал

И Бонапарту подавал;

Бонапарту подавал

Из палат скоро бежал.

Как за скобы-то дергал,

Так и скобы оторвал.

Как по лесенкам ступал,

Все ступеньки обломал.

На красно крыльцо взбежал,

Жисным голосом скрича.

«Уж вы гой еси, ребята,

Вы, донские казаки!

Вы пойдите, подведите

Мне-ка ворона коня».

На коне скоро скакал

И такую речь держал:

«Ты, ворона, ты, ворона,

Ты, гумённая карга!

Не умела ты, ворона,

Сокола в саду поймать.

Сокола в саду поймать,

Да сизо перье ощипать.

Не уметь тебе, ворона,

По чисту полю летать,

Да нашу силу воевать».

Записано в конце декабря 1934 года в деревне Ватлашово, Пермско-Сергинского района, Молотовской области, от колхозника-активиста Гордея Михайловича Улитина, 63 лет.