В.П. БИРЮКОВ

УРАЛ В ЕГО ЖИВОМ СЛОВЕ

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА 1904—1905 гг.

В феврале 1904 года японский морской флот без объявления войны напал на русскую эскадру, стоявшую на рейде в Порт-Артуре. Только 10 февраля Япония официально объявила войну России. Крайняя неподготовленность царского самодержавия к войне, преступное и бездарное руководство царских чиновников и генералов привели тогда к поражению России.

Царское правительство, не сумевшее организовать войны на суше, как и на море, испугалось собственного народа и поспешило 5 сентября 1905 года заключить с Японией Портсмутский мир, крайне невыгодный для России. «Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению»,— писал В. И. Ленин (Соч., т. VII, стр. 49).

Сорок лет спустя победоносная Советская Армия разгромила армии империалистической Японии. В результате этой победы захваченные Японией в 1905 году исконные русские земли были воссоединены с нашей великой Родиной.

Русско-японская война нашла большое отражение в устном народном творчестве Урала; в разных районах и до сих пор бытуют песни, легенды и предания об этом событии.

Из представленных в сборнике записей хотелось бы обратить внимание на сатирическое подражание известной народной песне о Петре Первом — «Дело было под Артуром» Это — разоблачение генеральско-чиновничьей бездарности и предательства по отношению к русскому народу. В революцию 1905 года эта песня была одной из самых популярных, исполнявшихся во множестве вариантов.

* * *

Было депо под Артуром,
Дело скверное, друзья:
Того, Ноги, Камимура
Не давали нам житья.

Мы с соседкой желтолицой
Подралися за царя.
Полечу я вольной птицей
В чужедальние края.

Тут стоял «Варяг» отважный,
Охранял «Кореец» нас.
Выходи, о, друг мой нежный,
Уж пробил свиданья час!

Приказали нам от брега
Удалиться в два часа.
Пропадай моя телега,
Все четыре колеса!

А враги рукою властной
Потопили сразу двух.
Горемыка ли несчастный
Погубил свой грешный дух?

Куропаткин гордениво
Прямо в Токио спешил.
Что ты ржёшь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил?

Куропаткину обидно,
Что не страшен он врагам.
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.

А Ойяма наступает
Ночью иль при свете дня.
Посмотри, вон, вон играет,
Дует, плюет на меня.

И, набравшись страха вволю,
Стессель сам пошёл к врагу.
«Мне и хочется на волю,
Да прорваться не могу».

От Артура до Телина
Отступали мы толпой.
Провозилась Акулина
И пришла ни с чем домой.

Тут, спасая положенье,
Плыл Рождественский — моряк.
Вася этак, Вася этак,
Вася этак, Вася так!

Вот он прибыл с кораблями,
В море вышел наконец.
Рыболов ли взят волнами,
Али хмельный молодец?

Полезай-ка в Нагасаки,
Враг тебя давно уж ждёт.
Поучись, как ходят раки,
Ходят задом наперёд!

Вот и подана уж шлюпка —
В Нагасаки и — домой!
Ну, садись, моя голубка,
Только рядышком со мной.

С Порт-Артуром попрощайся,
Получив большущий нос.
Гром победы раздавайся,
Веселися, храбрый росс!

Приумолкла балалайка,
Что бренчала на всю Русь.
Делать нечего, хозяйка.
Дай кафтан, уж поплетусь.

Воспроизведено собирателем по памяти, как пелось соучениками по пермской духовной семинарии в 1906 году.

«Вояки»

Алексеев-генерал
Лес на Ялу вырубал;
И пошёл по свету звон,
Что он нажил миллион.
Старк команду получил,
Крейсер на мель посадил.
Смотрит, выпучив глаза:
«Эка божия гроза!»
Куропаткин-генерал
Всё иконы собирал,
А приехал за Байкал —
Ровно церковь обокрал.
И с попами всё молился,
Победить врага хвалился.
А японцы не дремали,
Броненосцы наши рвали.
Столь добра пошло на дно,
Только выплыло дермо:
По веленью божьих сил
Всплыл известный всем Кирилл.

Воспроизведено по памяти, как пелось в 1906 году в Пермской духовной семинарии.

Алексеев — генерал-адъютант, побочный дядя Николая II, бывший наместник Дальнего Востока; Ялу — река, на которой по приказу Алексеева рубился лес, непринадлежавший России, что послужило для японцев одним из поводов начать с Россией воину: Старк — вице-адмирал, один из незадачливых моряков царского флота; Куропаткин, прежде чем прибыть на Дальний Восток принимать командование, в каждом крупном городе принимал дворянско-купеческие делегации, которые напутствовали его поднесением икон: «Столь добра пошло на дно» — намёк на то, что на броненосце «Петропавловск», наряду с матросами и офицерами, погибли такие знатные русские люди, как адмирал Макаров, строитель ледокола «Ермак», и художник В. В. Верещагин; зато спасся двоюродный брат Николая II великий князь Кирилл Владимирович, известный своим распутным поведением.

Рассказ старого моряка

Я, можно сказать, кругом света побывал, всё повидал. Это когда ещё молодым был. Я тогда служил во флоте, как раз перед японской. Наш броненосец «Цесаревич» тогда только что строился. Его строили во французском порту Тулоне. Туда с командиром корабля мы приезжали принимать судно.

Приняли, значит, мы его. А, видно, умные люди всё-таки понимали, что война с Японией будет скоро. Как броненосец-то приняли в Тулоне, оттуда сразу нас на нём послали на Дальний Восток, в самый Порт-Артур.

А командир был очень осторожный человек. Выйдем из какого-нибудь порта, он даёт сообщение: идём туда-то... А сам вовсе в другом направлении курс держит. Ночью шли всегда без огней. Конечно, это не по правилам, запрещено, а всё-таки шли без огней, чтобы кто не напал.

В Порт-Артур мы пришли незадолго до войны с Японией и там немного сколько-то постояли, как японец открыл с нами войну.

Японцы всё хотели загородить ворота в порт, потопить в воротах своё какое-нибудь старое судно, чтобы нам выйти было нельзя. Уж как они старались. Наш командир стал вызывать охотников, кто пойдёт в ночное время отбивать атаку японцев. Нашлись смелые ребята. И что только японец не делал, а ничего всё-таки не достиг — все его атаки мы отбили.

Когда война началась, наш броненосец сделали флагманским судном: командир стал командовать флотом. Как уж фамилия командира, я не помню. Но только командовал недолго. В первом же бою и командира и помощника сбросило с палубы в море. Тогда броненосец получил восемнадцать пробоин, потерял трубы. Особенно большая пробоина была на носу. Судно дало большую крень. Чтобы выправить его, приказали таскать всякий баляс на другой бок: орудия и всё, что только можно было перетащить. На корабле всего насчитали больше трехсот осколков снарядов.

А пробоину на носу потом заделали. Нашёлся один чертёжник. Он составил план. По нему сделали большой трехугольный ящик из дерева, подвели его под нос вплотную, а затем воду выкачали и заделывали пробоину, как ровно в сухом доке.

После того наш броненосец ушёл в Циндао. Это китайский порт, только он тогда за немцами был: они получили его от Китая незадолго до японской, как был бунт Большого Кулака. Тогда многие ведь державы: Англия, Германия, Франция, наша Россия усмиряли этот бунт и потом получили себе от китайского правительства, что кому было надо. Так немцы взяли Циндао и были там до германской войны.

В Порт-Артуре-то мы всё-таки постояли. Помню я его. Помню и командиров. Вот, например, был капитан первого ранга, по фамилии Кисель-Загорянский. Бывало, спросит матроса:

- Как меня зовут?

- Капитан первого ранга Загорянский.

- Врешь! Так твою... А «Кисель»-то с кашей, что ли съел?

Ох, и ругатель был! Страсть как ругался. А если сам провинится, сам себя наказывал: поставит самого себя и стоит: «Дурная башка, стой! Вперёд не будешь так делать».

А другой, тоже капитан первого ранга, Вирен, так того матросы страсть не любили. Ему нравилось на чём-нибудь да словить их, а потом ругать, наказывать.

Вирен ездил по городу на велосипеде. Вот матрос идёт, увидит, что Вирен на своём велосипеде едет, возьмёт свернёт в другую улицу, чтобы только не встречаться. Так что вы думаете, Вирен объедет кругом квартала, нагонит-таки матроса и давай его ругать:

— А, ты, шельма, хотел убежать от меня!.. И ругает и ругает...

Вирена, как переворот-то сделался, в Петрограде матросы сбросили в море. Многих тогда, кто тиранил матросов, побросали в море. А которые хорошо относились, тех не пошевелили.

Вот Макаров был адмирал: борода такая большая, на обе стороны, — тот хороший был человек. Если матроса увидит не в порядке, подзовёт его. Тот станет во фрунт.

— Поворотись! Тот поворотится. Макаров оглядит его всего:

— Тут, братец, у тебя непорядок, тут неладно, иди поправь.

И отпустит, ничего не сделает. Хороший был человек Макаров!

Записано 13 июня 1949 года со слов 72-летнего старика, уроженца деревни Лариной, Ольховского района, Курганской области.