РОКОВАЯ ЛЮБОВЬ КОМАНДАРМА
К 85-летию крестьянского восстания в Сибири
Бабий бунт
Новотравное – село в истории 21-го года примечательное. По сути дела крестьянское восстание началось именно здесь. А зачинщиками его стали женщины. Бабий бунт возглавила Татьяна Ивановна Григорова, попросту – Игнашиха. В центре села, там, где сейчас клуб и школа, до революции стояла церковь, а рядом – большая площадь. Именно здесь находились «анбары», куда свозили реквизированное у крестьян зерно. Сюда, к «анбарам», с криком «Берите вилы!» кинулись бабы в отчаянной попытке вернуть отнятое. У них не было другого выхода – в их закромах не оставалось ни зернышка, весной нечего было сеять, а значит, впереди ожидали голод и смерть.
Красноармейцы, охранявшие хлеб, открыли беспорядочную стрельбу. Одна из женщин была убита. И тогда поднялись мужики, до этого тихо роптавшие, но все-таки мирившиеся с властью…
Забегая вперед, скажу, что Игнашиха, зачинщица бабьего бунта, умерла в 1980 году в возрасте 88 лет. В деревне и сейчас живет ее внучка – Валентина Степановна Алексеева.
«Бабка была среднего роста, худенькая, - вспоминает она, - но вредная, характерная. Ходила с клюкой и до конца жизни курила «козью ножку» - самокрутку, сворачивая ее из газеты и набивая табаком-самосадом».
Наверное, в Новотравном было много тех, кто прошел фронты I мировой и гражданской войн. Во всяком случае, обороняли село по всем правилам боевого искусства. В роще за деревней был оборудован наблюдательный пост – следы от окопов видны были и спустя несколько десятилетий. Проулки, по которым неприятель мог ворваться в деревню, перекрывались ощетинившимся с двух сторон боронами – такими своеобразными предшественниками противотанковых ежей. Регулярные части Красной Армии трижды пытались взять Новотравное, но им это не удавалось. Крестьяне даже разработали хитрую тактику заманивания противника в ловушку: завидев отряд, наблюдатели сообщали в село о его приближении. Жители прятались в погреба и подполы. Убирали бороны и пропускали красноармейцев в деревню. Как только враг доходил до центра села, крестьяне открывали перекрестный огонь, разумеется, перед этим перекрыв пути к отступлению…
Надо ли говорить, что Новотравное было бельмом на глазу у армейского командования.
Михаилу Мефодьевичу Агаркову в 1921 году было семь лет. Он запомнил третий и последний бой за деревню, после которого крестьянский бастион пал. Произошло это после того, как красные подтянули артиллерию. Били прямо по домам, нимало не думая о том, что там прячутся женщины и дети. Когда в деревню ворвалась кавалерия, какой-то отчаянный смельчак, забравшись на церковную колокольню, ударил в набат.
Не выдержав натиска, мужики дрогнули и побежали. Они бежали тем самым проулком, где стоял разбитый снарядом дом Агарковых. Семью спасло лишь то, что незадолго до решающего штурма она прятались в доме родственника, служившего в Красной Армии. Когда ослепленные кровью солдаты ворвались в дом, мать маленького Миши, словно иконой, прикрывала детей фотографией зятя – красноармейца.
«Много народу погибло на перевулку (в переулке), - вспоминает Михаил Мефодьевич, - кругом лежали мертвые. Как их красные гнали, так она и лежали…»
Оставшихся в живых защитников Новотравного взяли в плен и пешим ходом отправили в Ишим. Но до города они не дошли. Их расстреляли на окраине деревни Синицыно – там до сих пор сохранилось место, которое так и называется «Братская могила».
Телеграмма Помглавкома по Сибири В.И. Шорина командиру 85-й стрелковой бригады
г. Омск 22 февраля 21 г.
Во избежание излишнего кровопролития при взятии деревни Травное приказываю:
1. Установить имеющиеся у вас орудия на близких дистанциях и прямой наводкой метким огнем разрушать каменные строения, где засели бандиты.
2. Из числа охотников, наиболее отважных, организовать команды, которым поручить производить взрывы домов при помощи ручных гранат.
3. Организовать команды, которым поручить при помощи горючего материала производить поджоги домов.
По выполнению тщательной предварительной подготовки решительно атаковать деревню, стремясь окружить ее со всех сторон.
Помглавком Шорин, начштасиб Афанасьев.
Командарм Атаманов
Из Новотравного наш путь лежал в деревню Смирное.
Здесь 29 января 1898 года в семье зажиточного крестьянина Дениса Михайловича Атаманова родился сын Григорий, будущих командарм Ишимской группы Повстанческой армии, которая по приблизительным подсчетам составляла шесть тысяч человек.
Денис Атаманов был человеком пришлым – в Смирное приехал из центральной России и здесь уже женился на местной жительнице Вере Павловне Тагильцевой.
Дело теперь, конечно, прошлое, но поговаривали, что след за Денисом Михайловичем тянулся темный, недаром он даже фамилию сменил: был Чайкин, стал Атаманов. И деньги у него водились. Поэтому, обосновавшись в Смирном, купил дом, обзавелся хозяйством.
Дом был двухэтажный, на первом этаже – магазин и столовая, где бесплатно кормили рабочих, на втором – гостиная и жилые комнаты.
Говорят, скота Атаманов держал – счету не знал. У крестьян скупал молоко, обменивая его на железные изделия. Было у него три молоканки и маслоделательный завод. Торговать ездил – от Ирбита до Петропавловска. Только в Ишимском уезде у него было семнадцать торговых точек.
Не удивительно, что революцию семья Атамановых встретила без особой радости. И тем более не удивительно, что один из четырех сыновей – Григорий – стал активным участником повстанческого движения.
Гриша в семье был младшим и, должно быть, любимым. В деревне его звали белоручкой – таким он всегда был начищенным и наглаженным. Стоит добавить, что именно крестьянская армия под командованием 23-летнего Григория Атаманова отличалась хорошей организацией. Штаб Атаманова, к примеру, мобилизовал сапожников для работы на армию. Женщины шили халаты для лыжных команд. В сельских кузницах изготовляли пики, в ружейных мастерских чинили пулеметы и винтовки. Делали даже трещотки для имитации пулеметных выстрелов и макеты деревянных орудий! Для агитационной работы были привлечены учителя, псаломщики, священнослужители, которые писали прокламации и воззвания к красноармейцам. Ежедневно выпускалась сводка, которая через местные штабы доводилась до сведения населения.
И еще один момент. Зверства обе воюющие стороны творили ужасные. На этом фоне диссонансом звучал приказ Григория Атаманова, в котором он предлагал устранить мародерство, принимать по-братски захваченных в плен красноармейцев, виновных в самосудах и жестокости привлекать к ответственности и «наказывать теми же способами, что и пострадавших».
Сводка
Каймакскому военному штабу. Сообщается нами, Ново-Травинским штабом, что звери-коммунисты после отступления из села Травинское отряд ихний заехал по пути в деревню Кислово и вырезал половину деревни, не смущаясь тем, что если под шашку коммуниста попадала и голова грудного ребенка, не умеющего отличать правой руки от левой. Так вот поступают с крестьянами коммунисты.
Подлинное подписал начальник военштаба оперативного отдела Атаманов. 14/ II -21 г.
Конечно, «белоручка» Гриша Атаманов был белой вороной среди ожесточившихся сердцем командиров повстанческой армии. И конечно, его гуманизм, как бы мы сегодня сказали, не мог не вызывать подозрения, тем более, что старший брат Григория – Иван служил в Красной Армии.
На протяжении второй половины февраля Атаманова несколько раз то отстраняли от командования, то вновь назначали. И все же судьба его оказалась трагической. В апреле 1921 года Гриша Атаманов был схвачен по подозрению в измене, препровожден в Уктуз, где находился штаб Повстанческой армии, и расстрелян. Было командарму, напомним, всего 23 года…
Русские стреляют в русских
Что стало с большой семьей Атамановых после подавления восстания – никто не знает. В их двухэтажном доме долгое время была школа, потом правление колхоза. Потом дом раскатали. Местные ребятишки, зная по рассказам старших о богатстве бывших хозяев, искали в развалинах клад…
Уходили из жизни те, кто знал Дениса Михайловича и его сыновей. Но жила в Смирном женщина, которая не просто помнила, но до конца своей жизни молилась за убиенного Гришу Атаманова. Звали ее Александра Захаровна Ельцова. И, думается, она сыграла роковую роль в судьбе юного командарма.
Александра Захаровна была женой коммунара – в этом состоянии ее вина перед повстанцами. Вся ее семья – муж, брат, еще несколько родственников, члены Смирновской комунны, созданной осенью 20-го года, были зверски замучены в феврале 1921 года.
«Убитых, - рассказывает внучка Ельцовой Зинаида Крамор, привезли в село смерзшейся грудой, голых, изуродованных, с выколотыми глазами и вспоротыми животами». Смерть спаяла их навсегда – их даже не смогли внести в избу. Так и похоронили в одной братской могиле.
Троих детей Ельцовой спасла ее сестра Катерина – она была замужем за повстанцем и потому могла надеяться, что в ее доме ребятишек искать не будут. Семеро малышей – трое Ельцовых, трое – самой Катерины и сын убитого брата месяц провели в погребе. Даже еду им туда спускали на веревке. Когда опасность миновала и детей подняли наверх, они, отвыкшие от света, долгое время боялись открыть глаза.
Беременную четвертым ребенком Александру Захаровну вырвал из рук повстанцев Гриша Атаманов.
- Гриша не успел… - часто говорила потом Ельцова, вспоминая те страшные дни.
Что не успел? Спасти остальных?
Наверное, он все-таки любил ее. Александра Захаровна в молодости, говорят, была красавицей. Правда, старше Гриши на несколько лет, но разве возраст имеет значение, когда речь заходит о чувствах. А если не было любви, то зачем ему нужно было возить ее повсюду за собой, оберегая от косых и откровенно враждебных взглядов товарищей по оружию? Ему, кого то и дело пытались уличить в измене и предательстве. Еще бы! Мало того, что брат красноармеец, так теперь еще и баба-коммунарка недобитая.
Говорят, будто бы Гриша решил-таки уйти от повстанцев, и будто бы даже человек с двумя лошадьми – для самого Атаманова и для Александры – ждал его за околицей деревни Окунёво, где располагался штаб его армии. А, может, этот слух был лишь поводом для ареста – уход из рядов повстанческой армии рассматривался как тягчайшее преступление против народа и карался расстрелом.
Командарма Григория Атаманова, схваченного в Окунёво и обвиненного в дезертирстве, ждала смертная казнь.
Вместе с Гришей была арестована и Александра Ельцова.
Может, все было проще? Может, повстанцы потребовали выдать им коммунарскую жену, а Гриша встал на ее защиту? Не потому ли до конца жизни Александра Захаровна вспоминала Гришины слова: «Лучше меня расстреляйте, но женщину не трогайте!»
В Окунёво сохранился старинный купеческий лабаз, в подвале которого вместе с Окуневскими коммунарами сидела Александра Ельцова. Там она преждевременно родила сына Алексея. И вот что удивительно: будучи в Окунёво, мы совершенно случайно познакомились с 93-летним жителем деревни, чей отец, брошенный повстанцами в подвал, принимал роды у коммунарки!
Спасла Александру жена охранника, сторожившего арестованных. Она принесла мужу обед и услышала крики несчастной женщины. «Ты что, не русский? – заплакав, сказала крестьянка мужу. – У нас же у самих дети!» Охранник прислушался к словам жены. Так судьба во второй раз отвела руку смерти от Александры Ельцовой.
Новорожденный сын умер через два дня. Чуть окрепнув, Александра Захаровна вернулась в Смирное, где ждали ее трое детей. Она прожила 76 лет и до конца жизни молилась за Гришу Атаманова и крестьянскую семью, которая, рискуя своими детьми, спасла ее из окуневского подвала.
Ольга ОЖГИБЕСОВА
«Уральский следопыт», № 11, 2006 г.
( Окончание в № 12, 2006)
