Пропавшая экспедиция,
или Сафари на Вагайских болотах
К 85-летию крестьянского восстания в Сибири
(Окончание. Начало см. в № 10, 11, 2006 г.)
Последняя в 2005 году экспедиция, посвященная 85-летию крестьянского восстания 1921 года, состоялась в октябре. За время странствий наш проект приобрел, без преувеличения, межрайонный и даже, как выразилась его бессменный вдохновитель и организатор, старший научный сотрудник Ишимского краеведческого музея Надежда Проскурякова, межконтинентальный характер. На этот раз, помимо тюменцев и ишимцев, в экспедиции участвовали представители Аромашевского района, в лице главы администрации Петра Ивановича Николайца и жителя деревни Новоберезовка Степана Ефимовича Вилюка, и Вагайского района в лице начальника Вагайского ДРСУ Владимира Ильича Захарчука.
А межконтинентальной она стала потому, что ее участником волею случая оказался гражданин Австралии. Так что русская эмиграция на пятом континенте узнает о наших попытках восстановить историческую справедливость.
Цель поездки состояла в том, чтобы добраться до острова Шевченко – последнего оплота мятежного крестьянства, отыскать хоть какие-то следы пребывания на нем отряда повстанцев и поставить памятный крест на месте гибели ста десяти человек. Все они, как нам известно, остались лежать на этом острове.
Были сборы недолги
Дорога предстояла дальняя: от деревни Новопетрово Аромашевского района до Северного болота, которое находится уже на Вагайской территории; потом 35 км по болоту до гряды островов. Среди них и основная цель нашей экспедиции – остров Шевченко.
Неподалеку от него (по местным, разумеется, меркам) – Бандитские острова, где была основная база повстанцев, там же – остров Веселый, где скрывался один из последних вооруженных отрядов под командованием Сикаченко. Недолго думая, я предложила назвать безымянную гряду Партизанскими островами. Никто не возражал. Так что, господа топографы, внесите изменения в ваши карты.
Поскольку продвигаться предстояло по болоту, то и транспорт нужен был соответствующий. В наступление на Вагайские топи двинулся почти настоящий танк, этакий железный монстр на гусеницах, броневик ласковым и каким-то несолидным прозвищем «газушка». Боевой отряд пехоты в составе шести человек, набился в самодельный кузов; Петр Иванович Николаец и хозяин «газушки» Владимир Ильич Захарчук заняли места впередсмотрящих; из открытого люка торчала голова водителя Саши. Если учесть, что Николаец и Захарчук были вооружены карабинами (как нам, городским недотепам, было сказано – от лосей отбиваться, у них как раз начался период гона), то наша разношерстная компания на танке весьма смахивала на отряд завоевателей. Не хватало только шлема на голове у водителя.
Дорога на остров
Первые два часа поездка напоминала увеселительную прогулку. Погода стояла чудная: яркое солнце, синее небо, белые пушистые облака, ослепительно желтые листья деревьев, приглушенных тонов болотная трава, алые всполохи неизвестных растений в темной воде.
Все было бы ничего, если бы не одно неизвестное нам, а потому неучтенное обстоятельство. По болоту «газушка» развивает скорость не более 6-7 км в час. Если учесть, что нам предстояло преодолеть не менее 40 км, то легко представить, сколько времени заняло форсирование водной преграды. Уже через 2-3 часа путешественники приуныли. «Газушка» не приспособлена для пассажиров, так что поначалу все стояли на ногах, держась руками за железный каркас для тента. Потом стали потихоньку опускаться на дощатое дно кузова. Нашлась пара досок, из которых тут же смастерили импровизированные скамейки. Что касается автора этих строк, то мне место определили верхом на алюминиевой фляге. Спасибо Захарчуку, дал мягкую куртку – она хоть как-то компенсировала отсутствие комфорта.
И все-таки неудобства отходили на второй план, когда мы смотрели вокруг себя. Казалось бы, ну что хорошего может быть в болоте? Но и в одиноких камышах, и в тонких, каких-то недокормленных и оттого трогательно-нежных березках была необъяснимая, щемящая душу прелесть.
Остров Шевченко, куда мы, наконец, добрались, когда солнце уже почти скрылось за деревьями, невелик – не более 3 км в поперечнике. Впечатление, по крайней мере вечером, он производил гнетущее. Полная тишина. Ни одной птицы. Ветер путается в кронах высоченных берез и осин. Остров словно только что поднялся из воды: идешь, спотыкаясь, по кочкам, по бурелому, ни цветочка тебе, ни грибочка. Ощущение запустения. Странно говорить такое по отношению к лесу, но именно так.
Оставив танкетку на заброшенной дороге, участники экспедиции мгновенно потерялись меж деревьев. Проводник Степан Ефимович, а вслед за ним Николаец и Захарчук исчезли в лесных дебрях – ушли на поиски места, где, по рассказам стариков, прятались повстанцы. Когда-то, проезжая по острову верхом на коне, Вилюк наткнулся на непонятные ямы, отдаленно напоминавшие провалившиеся от времени могилы. Теперь, спустя много лет, ему предстояло снова их найти.
Забытая могила
Память не подвела старого охотника, - несколько заросших желтой болотной травой провалов мы обнаружили на большой поляне. Еще один квадрат, напоминавший старую заброшенную могилу, прятался среди берез и осинок. Пока мужчины разбивали лагерь, мы приступили к раскопкам.
К этому времени стемнело. Вместо прожектора пришлось использовать фонарь видеокамеры, благо телеоператор ишимского телевидения Валера не отходил от «гробокопателей» ни на шаг. Уже первые несколько минут работы показали, что мы не ошиблись в своих предположениях: расположение слоев земли в раскопе подтверждало, что когда-то здесь уже копали яму, точнее, могилу… На всякий случай отошли на несколько метров в сторону, сделали шурф, - там земля оказалась нетронутой.
Вскрывать захоронение не стали, - мы же не «черные археологи». В темноте, разорванной багрово-красным, тревожным пламенем костра, установили памятный крест на месте, где похоронены зверски убитые повстанцы, и отслужили молебен. Пусть их мятущиеся души упокоятся с миром!
Ночевать на острове никто не планировал, поскольку никто не мог предположить, что одна только дорога займет целый световой день. Связи с внешним миром не было никакой. Гнетущее впечатление, которое производил остров, усиливалось ощущением оторванности, изолированности, потерянности. Я бродила в девственной траве, цеплялась полами куртки за ветки кустарников и представляла себе картину последнего боя: бешено храпящие, вздыбленные кони, азарт разгоряченных убийц, разбегающиеся в смертельной панике люди, крики умирающих, кровь… И одинокая могила посреди болота.
Анастасия Викторовна Ржебко, одна из двух уцелевших во время бойни женщин-подводчиц, рассказывала, что повстанцы настолько не ожидали нападения, что практически не сопротивлялись – не успели. Красноармейцы вдоволь помахали шашками…
Впрочем, ни ужасная эта картина, ни деревянный настил кабины внутри танкетки вместо привычного мягкого дивана не помешали уснуть, едва голова коснулась сумки с дорожными вещами, заменившая подушку.
Горячее сердце, холодная голова…
И все-таки мистики на нашу долю хватило. В это трудно поверить, но утром следующего дня во время первой попытки выехать с острова у нашего танка отвалилось… колесо!
Можно понять, почему сообщение об этом почти не встревожило женскую половину экспедиции – мы просто не представляли себе, что такое без домкрата приподнять железную махину, снять гусеницу, поставить на место диск колеса и далее в обратном порядке!
Первая поломка в некотором отношении сыграла положительную роль: у ишимских краеведов появилась возможность более детально исследовать остров. В результате нашли место, где были расположены землянки, в раскопе – обгоревшие, оплавившиеся обломи кирпичей, яму, заполненную золой: по всей видимости, на этом месте долгое время горел костер. С помощью миноискателя, взятого напрокат в воинской части, пытались найти хоть какие-то гильзы, но… увы!
А приключения тем временем продолжались. Отремонтированная в полевых, почти военных условиях танкетка взяла курс на ближайшую деревню, каковой, по мнению нашего проводника, должна была стать его родная Новоберезовка. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. Не прошло и часа, как мы заблудились. Одновременно с этим наш «гроб на колесах» остался без гусеницы. Слава богу, что случилось это на острове, а не в болоте, иначе мы бы просто пошли ко дну.
Было ощущение, что некие потусторонние силы удерживают нас в этом лесу. Может, мы не завершили свои поиски? Может, что-то скрытое, не увиденное, незамеченное, осталось на острове и на этот раз навсегда?
Чем иначе можно объяснить тот факт, что спустя еще полтора часа на лесной дороге мы вновь потеряли очередное колесо?! И это еще не все. В девять часов вечера, на окраине деревни Новопетрово, куда мы попали вместо предполагаемой Новоберезовки (мне это напомнило песню про Щорса: «Он шел на Одессу, а вышел в Херсон»), в полной темноте «газушка» угодила в колею с жидкой грязью и свернула к чертовой матери всю ходовую часть с правой стороны. Автора этих строк и Надежду Проскурякову эвакуировали. «Газушку» вытаскивали и ставили на колеса без малого два часа. Говорят, самым ласковым словом, сказанным в адрес водителя, было слово «коршун». Все остальное – непереводимый русский жаргон. Правда, мы этого уже не слышали, так что наши спутники остались у нас в памяти как очень сдержанные и воспитанные люди.
Сиднейский странник
Если кто и оказался в нашей дружной компании случайно, так это Коля Ротенко. Точнее, Николас, потому что по паспорту Коля – гражданин Австралии. Он принадлежит к первой волне русской эмиграции. В далекие двадцатые годы его предки, жившие в Пермской губернии, покинули Россию, уехав сначала в Харбин, а в начале пятидесятых, когда Китай стал социалистическим, - в Австралию.
Семья Коли из числа тех эмигрантов, кто на протяжении десятилетий сохраняет свою принадлежность к русскому языку, русской культуре и, конечно же, к русской православной церкви.
Нынешним летом вместе с группой паломников из Австралии Коля объездил пол-России. За три недели побывал в Екатеринбурге, Тобольске, Москве и Санкт-Петербурге, проехал по Золотому Кольцу… И задержался в Ишиме. Что меня нисколько не удивляет. Этот город обладает уникальной способностью притягивать к себе хороших людей.
Коля все тяготы нашего походного быта переносил не просто стоически, но, я бы даже сказала, с нескрываемым восторгом. Мало того, что оказался в Сибири, так еще и попал в такую глухомань, побывал в такой переделке, увидел такие красоты, какие не каждый русский увидит! Иностранцы за подобный экстремальный отдых большие деньги платят. Так что Коля дышал грудью на полную катушку. Да и в экспедиции он оказался человеком далеко не лишним. То ли профессиональная жилка сказывалась – по специальности Коля инженер, то ли долготерпение верующего человека, но за любое дело он брался с охотой и в первых рядах. Колесо у «Газели» лопнуло, - Коля лезет под машину, устанавливает домкрат, откручивает гайки, невзирая на то, что становиться на колени приходится в самой что ни на есть жирной сибирской грязи, а руки помыть в радиусе нескольких сотен километров негде.
Крест на могиле повстанцев установить – пока ишимский краевед Гена Крамор препирается с Надей Проскуряковой, Коля берет в руки лопату и начинает копать яму. Миноискатель не работает, - Коля сначала его настраивает, а потом сам ходит с ним по острову, пытаясь отыскать хоть какие-то следы последнего боя. Гусеница у танка лопнула, - Коля с кувалдой ходит за водителем и помогает ему ремонтировать гусеницу. После очередного ремонта в шоке подходит к Проскуряковой:
- Надя, я не понимаю, как можно без единой запчасти отремонтировать машину так, что при этом еще и лишние детали остались? Они их выбросили, сказали: и так поедет!
Когда уже по дороге домой в лесу отлетело очередное колесо, мужики, чтобы поставить его на место, выкопали в земле яму. Починили и поехали было дальше. Коля схватил лопату и яму стал закапывать.
- Ты зачем это делаешь? – подошел к нему Николаец.
- Вдруг после нас кто-нибудь еще поедет и провалится, - ответил ему Коля, сразив этой фразой Петра Ивановича наповал. Двадцать лет по этой глухомани никто не ездил и еще лет двадцать после нас никто не поедет! Вот что значит другой менталитет и другое восприятие мира. Яму Коля закопал-таки и только после этого забрался в кузов танкетки.
Мужественные наши спутники в присутствии женщин вели себя сдержанно, хотя, как мне думается, иногда кому-нибудь из них хотелось сказать пару крепких словечек. Прорывалось только тогда, когда казалось, нас с Проскуряковой поблизости не было. При этом мужчины забывали о том, что в лесу громкие слова разносятся на большие расстояния. Спрашиваю Колю:
- В Австралии русские употребляют идиоматические выражения?
- Не знаю, - пожимает он плечами, - наверное, но в моем кругу таких нет. Я с такими не общаюсь.
Бедный Коля!
Ольга ОЖГИБЕСОВА
«Уральский следопыт», № 12, 2006 г.
